Город, которого нет 3 (СИ) - Мантикор Артемис

— Просто вспомнила нашу первую совместную поездку на трамвае и подумала, что это символично, — сказала она и подбросила металлический рубль в аномальную область.

Тот, по мере приближения к этому месту, стал замедляться, пока не встал на одном месте, продолжая вращаться в воздухе.

— Аномалия, как тогда, на стройке, — насторожился я.

— Да. Весь дом пропитан ими. Но ни одна из них не опасна. А ты помнишь тот круг?

— Он был не так давно.

— У Луричевой странное чувство юмора, — почему-то уронила она. — Идём!

Она снова потянула меня, дальше по теплице. Подошли к узкой металлической лестнице и стали подниматься по ней ещё выше, пока не оказались на стеклянной крыше теплицы, где была ещё одна стеклянная комнатка, усеянная растениями.

Стена здесь была всего одна, и она утопала во мраке. Гирлянда на ней не горела. А пол устилали коврики и подушки.

Таня прошла по ковру к краю. Дальше было откинутое наверх козырьком окно, вернее, стеклянная стена.

Рядом стоял электрический чайник и пачка индийского чая со слоном. Крохотная электроплитка. Небольшая книжная полка, забитая кипой бумаг. Скорее всего, её революционерские подсказки по лору круга.

— Теперь встань вот сюда, — улыбнулась она, после чего подобрала подушку с советской наволочкой и торчащими перьями. Скрестила ноги в серых носочках и внимательно следила за моей реакцией.

А я бросил взгляд на открывающийся отсюда вид ночного города.

Башенка её нового дома с надстройкой в виде высокой теплицы упиралась в тёмное небо напротив заслоняющий часть вида часовой башни. Внизу по ночной улице, едва освещённой фонарями, медленно ехал в депо последний трамвай.

Дальше — изломанные и хаотичные улочки старого района. Индустриальные кварталы, далёкие отсюда высотные дома центра, шестнарики, сеть уютных домашних огоньков в неспящих окнах.

В окнах дома напротив погас свет. И дальше по улице было темно, но бесконечно уютно. Город спал в ожидании пока ещё далёкого кризиса.

— Чтобы получить такое же, нужно сбросить инкарнацию на половину, да? — усмехнулся я.

— Даже не шути так. Уровень инкарнации — это твои близкие. Всегда помни об этом.

— У тебя жилище лучше моего на тройке.

— Ну, здесь проблема с удобствами и холодная вода в самодельном душе. А ещё, Город не рассчитан на дробные числа.

— Почему ты так решила?

— Вокруг него очень много странностей. Как та, чтовнизу в теплице останавливает время. Знаешь, как будто Город делал то, к чему не привык. Странно звучит, да?.. Я видела, как запускается третья и вторая инкарнация. А здесь, такое чувство, словно он разрывался между тем и тем.

— Выглядит лучше, чем на моей третьей.

— У меня отец в больнице… По лору я присматриваю за ним, как и на двойке. Но здесь он может со мной говорить и сохранил осознанность.

Зашипел электрочайник, а девушка стала разливать чай по чашкам.

— У меня только вафли и юбилейное печенье. Ещё не успела закупиться нормально. Будешь?

— Спасибо, — кивнул я. — Ты это так спокойно говоришь… насколько ты веришь что Город действительно воскрешает наших близких?

— На все сто.

— Почему?

— Сложно сказать. Сначала радовалась, потом сомневалась, а потом просто взяла и начала проводить опросы. Их и других людей. Я люблю логику и факты и умею складывать одно с другим. Вот, например, подумай, что первично, эхо или личность?

— Что ты имеешь ввиду?

— Город старается обслуживать наши желания, но наши близкие часто ведут себя вопреки им. На третьем эхо мои родители могли обижаться на меня, ссориться со мной — так же, как это было бы в реальности. Чистые спрайты так не могут.

— Спрайты?

— Люди, которых никогда не было в нулевом мире. У них сценарий остаётся главенствующим, и они будут стремиться вести себя так, чтобы сделать твою жизнь интересней. Как твой Полоскун.

Я кивнул. Действительно, хороший пример. Полоскун был неким собирательным образом идеального друга. Любопытный, умный, позитивный, всегда с юмором.

— В любом случае, решаешь во что верить ты сам, — сказала Тень. — А я видела так много чудес Города, что не стану сомневаться и в этом. Готов увидеть вместе со мной ещё одно?

— Ты о себе? — улыбнулся я.

Девушка отвела взгляд.

— Я старая неудачница, закончившая свою жизнь в грязной квартире на окраине, в одиночестве.

— Ты — это не обстоятельства вокруг тебя, Таня. Ты сейчас — это тоже настоящая ты. Там нашу судьбу предопределил апокалипсис, забрав мечты и надежды. Но мы больше не там. Мы свободны.

— Мы свободны, — завороженно прошептала она одними губами.

Мы застыли в паре сантиметров друг от друга.

Она взяла меня за руку.

— В последнее время я думаю о тебе… откуда ты такой взялся здесь и думаю… ты ведь не можешь быть моим эхо? Почему ты повторяешь мои мечты? Почему всё время спасаешь? Почему приходишь во снах?

— А может быть это ты — моё? У меня интеграция выше. А ты — слишком напоминаешь мне те сны, которые удерживали меня среди живых перед концом мира.

— Почему мы не встретились там?

— Потому что никакого «там», сдерживающего нас, больше не существует.

Я почувствовал её горячее дыхание. В воздухе стало прохладно, убежище Тани находилось на крыше и продувалось всеми осенними ветрами.

— Что ты почувствовал, когда передавал мне время на крыше? — прошептала она.

— Что наконец-то по-настоящему живу, — ответил я и повторил ритуал, только на этот раз уже без передачи времени. Хватило и просто долгого поцелуя.

Сперва она замерла, будто боялась пошевелиться, а затем ответила с неожиданной страстью, будто в последний раз и потянула за собой на ковры. Я почувствовал сладкий аромат леса с лёгким оттенком керосина от её крафта.

Крепко обнял, наслаждаясь этим дурманящим ароматом, и в этот момент зажёгся свет. Девушка случайно оказалась на кнопке включения ещё одной гирлянды, и перед нами предстало последнее чудо сегодняшней ночи.

Мы обернулись в сторону единственной стены убежища Тани. Теперь оно было ярко освещено и можно было рассмотреть огромную картину на всю стену.

Картину, от которой радость и вожделение сменились ужасом и трепетом перед тайной, что связывала нас с такой же попаданкой из нулевого мира в рай.

На стене красовалась картина Красноглазки, перешедшая за Таней в новый дом. Но теперь она выглядела иначе.

Издали я вдруг уловил глубокий концепт, который никак не ожидал от кого-то вроде стирателя-аутиста.

Изображение было связано по форме в четырёх всадников апокалипсиса, внутри силуэтов которых угадывались последние счастливые картины умирающего мира. Вырвавшийся на свободу смертельный вирус, коронованный всадник Чумы. Кровавая мировая Война, столь бессмысленная сколь и беспощадная. Наступившая вслед за ней экологическая катастрофа, породившая Голод…

И четвёртый всадник, находившийся в тени.

Его красноглазка дорисовать не успела…

4. Воля партии

Утро пахло корицей и кардамоном.

Запах молотых кофейных зёрен, смешанных со специями. Я вовремя снял турку с огня. Таня сладко потянулась и прикрыла глаза, наслаждаясь запахом кофе.

— Значит, в кофе ты тоже разбираешься, спрайт? Что дальше? Умеешь сказочно готовить?

Я пожал плечами.

— Ты будто в последние времена не жила. Я думал, готовить умеют все.

— Я просто запихивалась тем, что под руку попадёт. Вот такая вот я хреновая хозяйка. Даже толстеть к сорока начала, несмотря на хорошую генетику худышки. Просто от того что, ела что ни попадя, ибо лень… Но тебе могу и борщи варить, я не против.

— С таким подходом точно ничего делать не нужно. Кулинария — это искусство. Художник рисует красками, музыкант создаёт миры звуками. А повар творит вкусами. Просто представь, что это это краски или звуки, и нарисуй себе вкусный завтрак. Думаешь, хорошая картина или музыка получится, если ты говоришь «ну, так и быть, ради тебя я пойду на жертвы».