Ненужная жена. Хозяйка лавки сладостей (СИ) - Князева Алиса

Логично. А я и не подумала, что если он уйдёт, останусь совсем одна. Киваю, вспоминая слова мужа о спальнях на втором этаже, и указываю Грею на потолок.

— Вроде как там, но я ещё сама не поднималась. Не знаю, что к чему, — честно признаюсь и передаю ему зажжённую свечу, которую прихватила с кухни.

— Так пошли. Заодно проверим, в каком состоянии лестница. Не прогнили ли ступени. Если меня выдержит, то тебя и подавно, — спокойно говорит парень и идёт к двери в конце зала, за которой находится лестница на второй этаж.

Добротная такая из крепкого дуба, отделанная лаком и узорной резьбой. Я будто не в кондитерской нахожусь, а в каком-то дорогом особняке времён ренессанса. На стене висят светильники со свечами, в которых Грей зажигает по одной, чтобы можно было видеть, куда ступать.

На втором этаже и впрямь обнаруживаются несколько комнат для работников кондитерской и управляющего. Грей тут же выбирает себе ту, что ближе к лестнице, отдаёт свечу и желает доброй ночи. Стало быть, в одной постели со мной спать не собирается, что уже хорошо.

— Сплю я чутко. Если кто-нибудь залезет, услышу. Другого входа на второй этаж нет. Мимо меня и мышь…— косится на Якуба, который прячется от парня в складках моей юбки. — не проскочит. А меня ты не бойся. Знаю я кто тут хозяин, и неприятности мне не нужны. Помочь помогу, и только. Спи спокойно, завтра дел много у нас будет. В деревню провожу тебя.

— Спасибо. Я непременно отплачу тебе за помощь, — искренне благодарю нового помощника, но всё же выбираю себе комнату в дальнем конце коридора.

— Это покои управляющей. Самые большие, — пищит грызун, следующий за мной по пятам. — Там и одёжка сменная имеется, и бельишко постельное, — поражает меня знанием предметов первой необходимости.

И оказывается прав. В спальне действительно обнаруживается шкаф с чистой одеждой, местного пошива, на пару размеров больше, чем моё платье, но хоть не рваньё или съеденное молью старьё. И судя по этому, люди жили тут и после того как кондитерская закрылась. Может, идти было некуда или просто привыкли. Но теперь-то точно никого не осталось. Только аккуратно сложенное постельное бельё, несколько простых платьев на разную погоду, пушистая шаль да чепчики.

На постели обнаруживается тёплое покрывало, подушка без пододеяльника, а на столике возле подсвечник, в который я тут же ставлю свою восковую помощницу.

— Могу на стрёме постоять, — пищит крыса, перебирая лапками возле двери и не решаясь войти. — А ты переоденься пока.

Само собой, я не сразу бросаюсь выполнять указание Якуба. Обхожу комнату, осматриваюсь. Выглядываю в окно, которое тут, кстати, было целёхонько, только ветер с улицы задувал знатно. Но наличие покрывала грело душу. Замёрзнуть за ночь не должна была.

«В крайнем случае двухметровая грелка в спальне возле лестницы имеется», — грешным делом, думаю я.

Прислушиваюсь к каждому шороху, но за дверью тишина. Только слышно, как где-то далеко в деревне на привязи лает собака, да шумит ветер на улице.

Решаюсь всё же сменить изодранное платье на чистую, хоть и большеватую мне, но пахнущую лавандой (которой заботливо переложено всё бельё) ночнушку и застилаю постель выглаженными простыней и наволочкой.

Тушу свечу и забираюсь в постель, кутаясь в тёплое покрывало.

— Долго же ты возилась. Сказал ведь, что постою на стрёме. Хотя можно было и не усердствовать. Детина этот храпит как конь, аж уши закладывает, — бурчит крыса, подбегая к кровати и явно собираясь запрыгнуть ко мне.

— Эй! Погоди-ка! — осаживаю грызуна. — Не вздумай ко мне в постель свою грязную шерстяную тушку укладывать. Ты крыса или кто? Ложись вон, на коврике, — киваю на сброшенную тут же юбку, нуждающуюся в починке. — Не привыкла я, знаешь ли, с такими волосатыми кровать делить.

— Это ты своему ящеру скажи, — недовольно морщит нос Якуб, но всё же устраивается на полу. — Вот уж кого постричь не мешало бы. И когти укоротить…

Второй раз за сегодня слышу странную кличку, которую крыс дал супругу Айрис, мысленно обещаю себе непременно спросить его об этом завтра и закрываю глаза, чтобы постараться уснуть.

Да только тут же распахиваю их на уже знакомой мне постели в спальне супруги того самого ящера в его же компании. Снова наблюдаю за тем, как Ардэн Хангер избавляется от лишней одежды и бросает на меня «голодный» взгляд. Но на этот раз мне не страшно, я понимаю, что это сон. Ведь не может же он на меня так смотреть после всего что было? Да?

Зато у меня точно нет ни причин, ни повода отвести взгляд. Смотришь на этого мужчину и понимаешь: ты точно не в реальности. Потому что у нас такие, как он, обитают только на страницах книг или в фильмах. Простым смертным вроде меня не встретить.

Его тело напоминает статую гениального скульптора, в совершенстве знающем анатомию. Гладкая кожа, ловящая блики свечей, вызывает желание прикоснуться, убедиться, что он не плод воображения, а действительно существует.

Когда видишь его, сразу чувствуешь себя маленькой и слабой, но совершенно этого не боишься. Как будто знаешь где-то в подсознании, и абсолютно уверена, что бояться должны только те, кто решит навредить тебе. Становится очень легко и одновременно грустно, словно я только сейчас осознавала, насколько сильно нуждалась в этом чувстве.

Карие глаза заглядывают прямо в душу, по телу пробегает не то что волна, толпа мурашек и хочется… просто хочется.

Только заканчивается всё так же внезапно, как началось. Я вскакиваю на постели, тяжело дыша, руки трясутся, а на душе такая пустота, что единственное, о чём я могу думать — кто в этом виноват, и как бы мне её заполнить.

«Да просто есть надо больше. Что мне пара печёных каштанов за весь день? Ничего! С голодухи чудится всякое, знамо дело».

На полу тихонько посапывает пузатая крыса, в здании стоит такая тишина, что слышно каждый шорох. Ну нет! Спать мне резко перехотелось, поэтому я решаю зажечь свечу и выглянуть на улицу. Ведь только мельком посмотрела, ничего толком и не заметила.

Поднимаюсь и иду к окну. А там, насколько видно взору, простирается густой тёмный лет. Про такие мы в детстве страшилки рассказывали: в чёрном-причёрном лесу, на чёрной-пречёрной поляне стоит чёрный-пречёрный…

В общем, жутко. Но внимание моё притягивает не древесный массив, а странный туман, покрывающий одну лишь его часть. Будто кто-то обронил огромную пушистую шаль на тёмный пол, она скомкалась и лежит на нём как-то неестественно поднимаясь к небу в одном месте. Словно есть там что-то в этом тумане. Или кто-то. Пытающийся вырваться из него и попасть в остальную часть леса, да не выходит никак.

Удивляюсь своим же мыслям, ёжусь не столько от холода, сколько от жути, что приходит мне на ум, тушу свечу и снова забираюсь в постель.

Уверена, что странный рык и скрежет когтей по деревянной поверхности входной двери мне только чудятся. Это плод моего голодного, невыспавшегося воображения. Точно, так и есть. И ничего странного и сверхъестественного тут не происходит. Потому что если это не так, то плакала моя сделка с супругом Айрис, а вместе с ней и жизнь.

Глава 10

Голова немного гудит после беспокойной ночи.

Перед глазами всё ещё стоит тот странный туман — молочно-белый, клубящийся между деревьями, словно живой.

Возможно, у меня развивается паранойя. Сколько бы я ни убеждала себя, что всё это просто плод моего воображения, это никак не помогало успокоиться. Я знаю, что по ночам в лесу бывает слишком влажно и от этого появляется туман. Физику же даже в этом мире никто не отменял, но всё же… Сколько бы объяснений ни подкидывала мне логика, сердцем я чувствовала, что-то здесь не так. Туман меня пугает, будит внутри нечто первобытное.

Разумеется, на улицу не выходила. Я посмотрела достаточно фильмов ужасов, чтобы знать, насколько паршивая это идея.

Туман вёл себя прилично и из-под деревьев не высовывался, так что я, не выдержав, вернулась в постель. Долго не могла уснуть, прислушиваясь к каждому шороху за окном, а когда, наконец, провалилась в сон, он был полон смутных, тревожных видений.