Яромира. Украденная княжна (СИ) - Богачева Виктория

— Держим строй! — крикнул кто-то рядом, но его голос потонул в грохоте оружия.

Чеслава встретила атаку с неистовством. Ее меч обрушился на первого врага, ударив по щиту так сильно, что тот затрещал. Она повернулась, встретив следующего. Каждое движение было точным, каждое усилие было выверенным. Ярость кипела в крови, в ушах звенел боевой рог, и стоял громовой голос князя.

Она умрет, но заберет с собой всех, кого сможет.

Очень скоро битва обернулась хаосом.

Звуки ударов и крики сливались в одно сплошное гудение. Земля под ногами стала скользкой от крови, а воздух наполнился запахом железа и пота. Чеслава чувствовала, как руки дрожали от усталости, а плечи ныли от тяжести меча, но не смела остановиться.

Она и сама была вся в грязи и крови — чужой и своей. Ее, как и многих, давно сшибли с коня на землю. Она потеряла свой щит, свое копье. Подобрала чей-то чужой. Взяла у воина, которому уже никогда не понадобится ни щит, ни меч.

Чеслава давно не видела вокруг знакомых лиц и надеялась лишь, что голос князя, изредка до нее доносившийся, ей не чудился.

Она тяжело выдохнула, стирая кровь и пот с лица. Диво, но она не чувствовала ни страха, ни боли. Лишь странную ясность. В ее голове вспыхнула мысль: если это конец, то пусть он будет достойным.

Вражеский топор свистнул у нее над головой, и она едва успела отшатнуться. Гнев хлынул волной, смывая усталость. Стиснув зубы, Чеслава подхватила с земли копье и метнула его в сторону, откуда прилетел топор. И зло усмехнулась, услышав хриплый, булькающий крик и грохот ударившегося о землю тела.

— За князя Ярослава! — выкрикнула она, и те, кто еще держался на ногах, ответили ей громовым ревом.

— Чеслава! Сзади!

Повинуясь инстинкту, она успела пригнуться и краем глаза увидела Буривоя, которого не встречала с самого начала схватки. Он сражался сразу против троих, но успел предупредить ее, что двое подкрадываются к ней со спины.

Она едва перевела дыхание, как они налетели на нее, обрушив удары молотов. Один из них задел щит, и мощнейший удар отдался болью в ее руке. Второй развернулся для еще одной атаки, но Чеслава метнулась вперед, вновь поймала его удар своим щитом и резко подрезала. Его напарник замешкался на долю секунды — и этого было достаточно. Чеслава ударила его быстрым выпадом, заставив повалиться навзничь.

Она крутанулась на месте, ища взглядом Буривоя. И похолодела от липкого ужаса, когда заметила воеводу.

Распростершегося на земле.

Придавленного по пояс лошадью.

Она сорвалась с места, поскользнулась и растянулась в грязном месиве, в которое превратилась земля. От усталости и слабости Чеслава совершила непоправимое: выпустила из руки меч. Он отлетел от нее на пару шагов в сторону, и она тотчас поползла за ним, впервые по-настоящему испугавшись. Не было ничего хуже в битве, чем лишиться оружия.

Сперва она даже не почувствовала боли. Лишь увидела, как огромная нога опустилась на ее вытянутую руку, вдавив запястье в землю. Оглушительно хрустнула кость, и вот тогда вместе с невольным криком к ней пришла боль. Чеслава зажмурилась: позже она устыдится, но в тот миг ей не хотелось видеть свою смерть. Но тяжесть, давившая на запястье, вдруг уменьшилась, а затем и вовсе исчезла.

Воительница вскинула голову, чтобы посмотреть: вражеского воина сшиб с ног подоспевший неведомо откуда Вячко. Они повалились на землю и покатились по ней, сцепившись руками и ногами, словно дворовые псы. Оба словно позабыли, что при них мечи и ножи, и пытались достать друг друга лишь голыми руками.

Чеслава кое-как перекатилась на бок, чувствуя во рту железный привкус крови. От боли она прокусила язык. На правое перебитое запястье она старалась не смотреть и протянула за мечом левую руку. Ей она володела похуже, но подсобить Вячко сможет.

Грудной стон Буривой заставил ее замереть на месте, и воительница обернулась к нему. Воевода лежал, по-прежнему придавленный лошадью, его раскинутые руки шарили по земле, ища хоть какое-то оружие. Смотреть на него было больно и страшно. Но пока Чеслава медлила и терзалась, Вячко и вражеский воин откатились от нее на два добрых десятка шагов. Оба уже поднялись на ноги и взялись за мечи: только и рассекали воздух лезвия.

Переборов себя, Чеслава заспешила к Буривою, баюкая у груди запястье, которое на каждый ее шаг отзывалось огненной вспышкой. Когда она подоспела, воевода был уже не в себе. Его глаза закатились, губы побелели, кожа на лице сделалась серой, словно пепел от костра. Воительница рухнула рядом с ним на колени и увидела, что ударом молота враг раздробил ему колено. А свалившаяся поверх ног лошадь усугубила и без того непростую рану.

Одной рукой расстегивать и сдирать с себя воинский пояс было тяжело. Чеслава помогала себе зубами, даже не замечая, что щека под единственным глазам залита не только по́том, но и слезами. Кое-как она сняла пояс, отколов попутно кусочек зуба железной, тяжелой пряжкой, и принялась мастерить жгут, перехватив бедро Буривоя над раздробленным коленом. Крепко-накрепко затянуть его ей удалось не сразу, вновь пришлось повозиться и перетерпеть боль в запястье.

— Отец!!!

Отчаянный вопль оглушил Чеславу и пронзил насквозь, вышибив весь дух. В сумятице, царящей вокруг, она не сразу разобрала, кто кричал, и не знала, что хуже: будь это Крутояр, убивавшийся по князю, или Вячко…

Она бросила быстрый взгляд на Буривоя и вскинула голову, ища глазами княжича или кметя.

Оказалось, что кричал Вячко.

Того также сшибли на землю. И также придавили поверх чем-то тяжелым. И, верно, уже убили бы, не приди отец ему на выручку. Воевода Будимир вырос перед сыном, встретив трех вражеских воинов сразу.

Чеслава выпрямилась на неверных, негнущихся ногах и заспешила к нему. Она видела, что уставший сверх всякой меры воевода не справится в одиночку. Но воительница устала ничуть не меньше. В ее движениях не было былой резвости и резкости. Она невольно оберегала и лелеяла руку и потому бежала куда медленнее, чем могла бы.

И она не успела.

Когда копье насквозь пронзило Будимира, воздух вокруг задрожал от отчаянногоо крика Вячко. Второй удар повалил воеводу на землю. Он одолел двоих. Но третьего — уже не сдюжил. Его добила подоспевшая Чеслава, но что проку?..

Будимир грузно осел на колени, сжимая обеими ладонями древко копья, торчавшее из живота. Рана выглядела скверно, и воительница покрылась ледяным потом.

После таких не выживают.

Воевода вскинул лицо и посмотрел Чеславе в глаза. Он улыбнулся, и изо рта вытекла тонкая струйка крови. Спустилась по подбородку и утонула в земле.

Сбоку раздался всхлип. Припадая на одну ногу, к отцу, спотыкаясь и шатаясь, брел Вячко. Его левая рука висела вдоль тела, словно плеть. Из бока сочилась кровь.

Чеслава отвела взгляд и развернулась, чтобы уйти, но Будимир ее окликнул.

— Постой… — выдохнул он хрипло, — будешь видаком…

Она не сразу поняла. А уразумев, всхлипнула и поднесла к губам здоровую ладонь, давя рвавшийся из груди крик.

— Б-батька, — Вячко осел на землю рядом с воеводой и сжал плечо. Бросил быстрый взгляд на копье, торчащее из живота, и побледнел. — Вставай, нужно отойти отсюда, пока не затоптали.

— Дай руку, — Будимир мотнул головой и схватил ладонь сына, крепко прижал к своей ране, смешав кровь.

Он поднял голову к небу, будто призывая богов в свидетели. Его голос, хотя и хриплый от боли, звучал твердо и ясно.

— Внимай, Перун-громовержец! Я, Будимир, сын Крута, внук Милонега, смешиваю с тобой, Вечеслав, свою кровь и ввожу тебя в род как своего сына… — он замолчал на мгновение, пережидая вспышку боли, и в тишине особенно громко прозвучал не то стон, не то всхлип Вячко.

— Пусть клятва эта станет тверже меча и долговечнее камня. Отныне ты — Будимирович, сын мой, плоть от плоти моей и дух от духа. Живи, чтобы продолжить наш род! — кое-как вытолкнул из себя воевода и надсадно, надрывно закашлялся.