Удельная. Очерки истории - Глезеров Сергей Евгеньевич

Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128

Произошло это в 1934 году, и три года тетя Аня прожила у нас. К сожалению, она была не вполне психически здоровой, но мы очень любили ее, ухаживали за ней, но все-таки затем врачи настояли на том, чтобы мы отдали ее в больницу им. Скворцова-Степанова. Комната освободилась, и к нам должны были обязательно кого-то подселить. Как исключение, маме разрешили самой подобрать жильца. Вот так в нашу семью на несколько лет вошла Ольга Константиновна Клодт, до этого жившая в доме № 3 по Малой Ивановской.

Нельзя не вспомнить о том, что под окно Ольги Константиновны стал приходить дедушка наших соседей, живший в Коломягах. Их отношения были очень трогательными и романтическими: дедушка пел серенады, и они уходили гулять в Сосновку. А мы, местные ребятишки, подслушивали и подсматривали...

Перед самой войной родственники Ольги Константиновны забрали ее в дом престарелых в Стрельну. Ольге Константиновне тогда уже было под девяносто лет. Больше мы ее никогда не видели, и о ее дальнейшей судьбе нам ничего не было известно...»

В первом этаже двухэтажной части дома № 7 по Малой Ивановской жила бывшая хозяйка всего здания – Евгения Везетау с двумя дочками. Ее муж несколько раз приезжал с Севера, где он занимал какую-то крупную должность на Северном морском пути, показывал нам морскую звезду и других обитателей подводного мира. Дочери Везетау живут сегодня в Смоленской области.

Квартиру во втором этаже дома № 7 занимали родные известного ученого-почвоведа, академика Константина Дмитриевича Глинки (1867—1927) – последователя и сподвижника В.В. Докучаева. Он являлся автором значительного ряда научных исследований и работ, организатором и руководителем многочисленных почвенно-географических экспедиций в Сибирь и Среднюю Азию (1908—1914), в результате которых были открыты огромные земельные фонды для сельскохозяйственного освоения. Имя Глинки по сей день носит основанный им Воронежский сельскохозяйственный институт, открывшийся 14 сентября 1913 года. Решение о его учреждении приняли III Государственная дума и Государственный совет, а утвердил его государь император Николай II. Глинку назначили первым директором института. Он пользовался большим авторитетом в научных кругах. Недаром члены Докучаевского почвенного комитета в своем приветствии отмечали, что гордятся фактом назначения директором института именно профессора Глинки, а также выражали уверенность, что под его руководством «...в новом институте найдет достойное место школа научного почвоведения».

С 1922 года К.Д. Глинка являлся профессором Ленинградского сельскохозяйственного института, где одновременно возглавлял кафедру почвоведения. В 1927 году он стал директором Почвенного института АН СССР и академиком Академии наук СССР (до этого, с 1926 г., был членом-корреспондентом). На 1-м Международном конгрессе почвоведов в 1927 году Глинку избрали президентом Международного общества почвоведов. К сожалению, в том же году Константин Дмитриевич скончался. Похоронили его на Шуваловском кладбище, могила сохранилась до наших дней...

Ученый-почвовед К.Д. Глинка, житель дома № 7 по Малой Ивановской улице

«Сын Константина Глинки Георгий построил над нашей пристройкой, в которой мы жили, второй этаж, – рассказывает Эдгар Прокофьев. – Перед войной здесь же с женой и маленькой дочкой жил Федор Федорович Иванчиков – начальник кафедры химии в Высшем военно-морском училище имени Фрунзе. Сухой, поджарый, всегда очень серьезный...»

Могила К.Д. Глинки на Шуваловском кладбище

Как и для Эдгара Рихардовича Прокофьева, для дочери Федора Иванчикова Елены Федоровны дом № 7 по Малой Ивановской улице – самое родное место. Здесь она родилась в 1935 году, тут, с перерывом на эвакуацию, прожила почти тридцать лет – до сноса дома в 1964 году.

«В августе 1941 года Военно-морское училище им. Фрунзе, вместе с семьями, эвакуировали в Астрахань, – рассказала Елена Федоровна Иванчикова. – Когда немцы стали подходить ближе, семьи отправили еще дальше – в Самарканд. Отца определили в дивизион подводных лодок в Баку – там он занимался дымовыми завесами. В 1943 году мы переехали с отцом в Углич, в начале 1944 года он вернулся в Ленинград, а в августе того же годы он вызвал и нас. Так мы вернулись в родной дом на Малую Ивановскую. Отец продолжал работать в училище. Он вышел в отставку в конце 1950 года по состоянию здоровья. К тому времени он был уже капитаном 1-го ранга, а среди его наград были медаль „За оборону

Кавказа", орден Ленина и ордена Боевого Красного Знамени. Выйдя в отставку, отец вел спокойную домашнюю жизнь. Будучи коллекционером по натуре, собирал марки. Очень любил заниматься садиком перед нашим домом. Был по-настоящему хорошим семьянином».

«Среди жителей второго этажа дома № 7 была Людмила Гедеонова, – продолжает рассказ Эдгар Прокофьев. – Отца ее репрессировали в 1937 году, а брат, летчик-истребитель, погиб в самом конце войны, под Берлином».

Дом № 9 по Малой Ивановской улице появился в середине 1930-х годов на пустом месте. По воспоминаниям Эдгара Прокофьева, «построило его семейство Коляды – мать и сын Федор, который был вожаком враждебной к нам половины Малой Ивановской улицы. Как нам хотелось ему напакостить как можно больше!...

На противоположной стороне, в доме № 4, жил сверхмодный (не в смысле одежды) технарь с мотоциклом и громким проигрыванием модных грампластинок. Хоть у меня и было знакомство с машиной „Линкольн“ и с самолетом на Комендантском аэродроме, но мотоцикл завораживал больше, поскольку он был ближе, и его частенько можно было погладить.

И еще один штрих к облику Малой Ивановской улицы. За всеми домами по нечетной стороне тянулись огороды в сторону Старопарголовского проспекта. От нашего дома № 7 огород шел до пруда-„треуголки“. Огороды у всех были хорошие, жили мы дружно, и никакой дележки земли у нас никогда не было».

Из воспоминаний Эдгара Рихардовича Прокофьева.

<...> До войны нам показывали художественный фильм «Если завтра война». Там наши бойцы – богатыри несгибаемые, непобедимые, а противники – дурь, так и падают. Воевать мы будет только на чужой территории: «Ни пяди врагу!» Даже мы, мальчишки, чувствовали: пахнет войной.

А вот и война о себе заявила в полный рост. Июль-август 1941 года, стоят хорошие погоды. Вижу – высоко-высоко летит «самолетик». И совсем не похож на наши «ястребки». Потом узнал, что то была немецкая «рама», посланная фотографировать Комендантский аэродром, в то время – единственный в городе. Чуть позже оперативно, между двумя «Сосновками», соорудят еще один аэродром, сугубо военный, для истребителей и штурмовиков.

Небо стало моей заботой: как там дела? Вот «ястребок» с красными звездами устремился наперерез нашему же бомбардировщику... Чего это он?! И вдруг – огненные струйки прошивают нашего «бомбардировщика», и тот, охваченный дымом, пошел вниз. Стало известно, что наш подбитый рухнул у кинотеатра «Красноармеец» (потом он назывался «Уран»). Вот на какую военную подлость немцы пошли!

Было и такое наблюдение. В западном направлении летит тяжелый бомбардировщик с крестами на крыльях. Наши зенитки открыли по нему огонь. Раз недолет, два недолет... Ну, что вы, девчонки, мысленно обращаюсь к зенитчицам, бери же его... Нет, опять недолет. Так и ушел. Жаль... Однажды небо загудело, как сто двигателей. Шла эскадра вражеских самолетов. Забрался на теплую, смолистую ель (все штаны перепачкал!) и наблюдаю. Этот «звездный налет» на Бадаевские склады стал предтечей блокадного голода...

Не могу забыть свою первую встречу с «зажигалками», падающими с неба. Как и другие ребята, не раз дежурил на крышах и чердаках. Мне сперва казалось, что зажигалка должна попасть именно в меня, и я сгорю вместе с ней. Но, как говорится, Бог миловал. Помню Женьку Маслова. Он эти «зажигалки» тушил как свечи. Насколько знаю, он похоронен на Серафимовском кладбище.

Ознакомительная версия. Доступно 26 страниц из 128