Ход волхва (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович

— С ума сойти, — Велимир понял, что Броня его переиграл. Теперь будет очень трудно доказать причастность «ратоборцев» к противоправным действиям. Особенно под таким надёжным прикрытием, как императорская программа по патриотическому воспитанию молодёжи. Да, такая существовала, и охватывала все губернии. — То есть вы хотите сказать, что воспитанники Гринцевича мягкие и пушистые детишки? Например, я сам столкнулся с безобразным поведением «ратоборцев» во время посещения «Сферы». Молодые люди как-то нервно отреагировали на моё появление. И это закончилось банальной дракой.

— Почему же вы сразу не обратились в полицию? — удивился губернатор, и Велимир понял, что этот человек парит в таких высях, откуда земные проблемы совершенно не видны. Он слышал только то, что ему было выгодно для отчётности перед генерал-губернатором. Броня хорошо просчитал его психотип и сыграл грамотно. — И почему вы уверены, что это были именно спортсмены?

— Мои друзья хорошо знают многих «ратоборцев» в лицо, — усмехнулся Велимир. — Поэтому никаких сомнений не было. А обратись я в полицию как пострадавшее лицо, «ратоборцы» дружно сели бы за решётку. Вы понимаете, что они подняли руку на дворянина, да ещё из княжеской семьи? Я мог для защиты применить магию, и всё для «патриотической» молодёжи могло закончиться плачевно.

Губернатор уловил в словах молодого княжича откровенную насмешку и нахмурился. Ведь не просто так отпрыск знатного рода завёл этот разговор. К тому же он успел подраться с местными ребятами, но скрыл этот факт от полиции, не стал наказывать наглецов, хотя был в своём праве. Гротт почувствовал, как его обдало жаром.

— Когда произошёл инцидент? — спросил он осторожно.

— Я знаю, что уже ничего не докажу, даже если предъявлю свидетелей, — спокойно произнёс Велимир. — Мой визит связан не с дракой, а с желанием разобраться, что происходит в недрах «Ратоборца». Можно сказать, я требую начать проверку личности Бронислава Гринцевича. Кто он такой, откуда приехал, какие грешки за ним тянутся. Каким образом этот господин стал владельцем клуба. Считайте, что я, как ответственный гражданин, заявляю о многочисленных нарушениях в спортивном городском клубе, где формируется криминальный состав.

— Хорошо, я соберу информацию, — оттянув галстук, севшим голосом проговорил губернатор. — Если факты подтвердятся, я буду вынужден попросить вашего официального заявления.

— Не проблема, — кивнул Велимир, вставая. Следом поднялся Борис, немного ошалевший от услышанного. — Я всегда готов помочь городу, который мне очень нравится.

Гротт проводил княжичей до двери с чуть-чуть порозовевшим лицом, поняв, что такие посетители уже не отвяжутся, пока не получат подробный отчёт. «Ну вот почему они не бездельничают, как положено мажорам, а лезут своими носами в дела, которые пахнут совсем нехорошо? — с отчаянием подумал губернатор, глядя в спины молодых людей. — Если Шереметевы дойдут до императора, мне можно сразу подавать в отставку. Боже, ну что делать-то?»

— Ловко ты прижучил этого хрыча, — усмехнулся Борис, когда они сели в «Дукс». — Видел, как он в лице изменился, когда ты про драку сказал… слушай, Велик, а ты серьёзно с местными свалку устроил? Почему я не знаю об этом?

— Да обыкновенная стычка, какая драка, — поморщился Велимир, выезжая со стоянки. — Эти дятлы к Аньке и её подружке пристали, когда нас рядом не было. А потом вместо того, чтобы извиниться, начали мускулами играть. Вот и схлестнулись на заднем дворе клуба.

— Решил благородным рыцарем побыть? — правильно расценил нежелание Шереметева уничтожить наглецов магическим плетением.

— Ну, иногда накатывает, — рассмеялся Велимир.

— Что дальше делать будем?

— Сначала познакомлю тебя с Азатом, потом надавлю на полицию, чтобы занялись проверкой «Ратоборца» и Гринцевича, — Шереметев помолчал немного, следя за дорогой, а потом добавил: — Понимаешь, Борис, мне не нравится идея Брони подмять под себя молодёжь. Зуб даю, что-то он нехорошее замышляет в долгой перспективе. Вот бы узнать, кто за его спиной стоит. Есть несколько версий. Это могут быть кто-то из московских, уральских или сибирских аристо. Казанцы сюда не полезут. Они друг за другом следят, чтобы никто не усилился.

— Значит, надо нам застолбить Симбирск за собой, — уверенно произнёс Борис.

Велимир ничего не ответил, только покосился на приятеля. Появилось стойкое ощущение, что для них наступают «весёлые» времена.

Верхотурье

Колонна машин с номерами «казённого» города въехала в просыпающееся Верхотурье и уверенно направилась по центральной улице прямиком к особняку наместника, как будто водитель идущего впереди внедорожника знал, где тот находится. Как только кортеж миновал один из перекрёстков, на него выехали две полицейских «Ладоги» и ловко перегородили улицу, чтобы местные водилы не вздумали ехать в ту сторону.

Гостей встречали Ильяс и Тагир, облачённые в боевую униформу, под которой прятался «Бриз». Рисковать при такой встрече, где каждое неосторожное слово могло вызвать стрельбу, никто не хотел. Бойцы, оставшиеся с Бекешевым, были распределены таким образом, чтобы держать под прицелом не только воровскую колонну, замершую возле ворот, но и тех, кто пойдёт на переговоры.

Ильяс был совершенно спокоен. Сколько уже таких «иванов» он повидал в своей жизни, и очередные гости ничем не отличались от тех, кто уже гнил в земле. Возникшая суета возле внедорожников, из которых один за другим появлялись крепкие парни в кожаных куртках, его совершенно не трогала, как и Тагира. Старый потайник с прищуром глядел на распахнутые ворота, через которые должны были пройти гости, и поглаживал свою лысину.

«Быки» понимали, что не стоит влезать на чужую территорию, охраняемую серьёзными ребятами в боевой амуниции. Поэтому они оставались возле машин, чего-то ожидая. Наконец, показались те, с кем предстояло или жёстко разобраться, или прийти к какому-то соглашению.

Ильяс со скрытым любопытством смотрел на трёх мужчин, медленно идущих по брусчатой дорожке к парадному крыльцу. Один из них сразу привлёк внимание. Высокий худощавый человек с гривой седых волос и глубокими морщинами на лице при ходьбе опирался на тонкую, но прочную трость с массивным серебряным набалдашником в виде волчьей головы. Лёгкая смуглость, присущая людям, родившимся в горах, сразу идентифицировала этого персонажа, одетого в элегантный белый костюм. Нос, больше похожий на клюв хищной птицы, выдавался вперёд подобно флюгеру, разве что не вертелся по сторонам от дуновения ветра. На безымянном пальце посверкивал вычурный перстень с каким-то рисунком. Ильяс с трудом, но разглядел, что на поверхности была выгравирована белая корона с пятью отходящими лучами. Такие перстни надевали только лагерные авторитеты, «иваны», то бишь паханы.

— Пять ходок, — не поворачивая головы, тихо бросил Тагир, тоже успевавший «рисовать» гостей. — Этот, с тростью — Горец, по роже видно. Тросточка интересная. Явно внутри «холодняк» спрятан.

По правую сторону от Горца держался крепыш в расстёгнутом двубортном пальто, под которым был надет костюм-тройка. Этакий буржуа тридцатых-сороковых годов, даже росточком и внешностью похож. Под модной фетровой шляпой просматривались седые виски. Чуть выпирающий животик, округлое лицо, густые усы цвета перца с солью, пижонски закрученные вверх, располагали к доверительному разговору, если бы не глаза, неподвижные и навыкате. От них разило могильным холодом для тех, кто ошибочно считал Пашу-Холода приятным собеседником. Авторитету, несмотря на моложавость, как и Горцу, было далеко за шестьдесят. Отсюда такая вальяжность, засунутые в карманы руки, и неторопливость в каждом шаге. Намеренно скрывает татуировки или перстни на пальцах?

Третьим авторитетом, без сомнения, мог оказаться Ферзь. В отличие от своих дружков, излучающих уверенность в предстоящем деле, он нервничал. Среднего роста, в модном бежевом пальто, сухощавый, с нервно дергающейся на лбу жилкой, смотритель воровской кассы то и дело сжимал пальцы в кулаки, и тут же расправлял их, как будто готовился к смертельной схватке. По возрасту он был моложе обоих «иванов», и понимал, что при неблагоприятном исходе переговоров вернуться в Екатеринбург ему не суждено. Одно движение бровью от Горца или Паши-Холода, и в затылок прилетит «маслина».