Моя Фиалковая Зависимость (СИ) - Адлер Марина

Хэйра и Алира хотели помочь снять наряд и расспросить о празднике, явившись, как только оказалась в покоях, но и им несколько резко приказала не беспокоить меня. Был один плюс в обретении статуса королевы, теперь могла приказывать, а меня слушали, если, конечно, это не перечило слову короля.

Долго расхаживая по покоям и раздумывая о том, что ещё от меня скрыто, не заметила, как неудобна пышная юбка и как глубока ночь. Сняла пышный неудобный подъюбник, туфли на каблуках и просто села на кровать, вытянув гудящие от танцев ноги. Отдалённо до меня доходили звуки музыки и праздника, который пришлось покинуть. Спать совсем не хотелось, обида и боль неприятно зудели внутри, лишая покоя. Тогда я уложила руку на низ живота и заставила себя успокоится ради жизни внутри, которая точно не заслужила страданий матери. В этот момент и услышала более громкое звучание, что доносилось с улицы, а не пронзало тихим эхом стены замка. Подошла к распахнутому окну и лишь убедилась — музыка исходит со двора замка, а инструмент её озвучивающий, находится в саду. Я точно знала звук фортепиано и была уверена, что кто-то играет на моём подарке в каменной комнате оранжереи.

Быстро надев туфли из тонкой кожи на плоской подошве, сняв корону и уложив её в шкатулку, я открыла входную дверь и обратилась к встрепенувшейся воительнице, которая по счастливой случайности одна караулила вход в покои:

— Я желаю прогуляться по саду. Не спиться.

Девушка даже словно обрадовалась необычной просьбе.

— Да, Ваше Величество, я вас сопровожу.

В оранжерее

Кто видел магию Альхандр,

Вкусил их сладостный призыв.

Навек останется печален,

О красоте иной забыв.

О вылуплении магических ночных мотыльков Альхандр многие слагают лишь легенды. Воочию же видели этих насекомых единицы, поскольку их жизненный цикл, хоть и прекрасен, но весьма краток.

«О природе мира фейри» С. 789

Трек для придания необходимой атмосферы:

Lana Del Ray — Young and Beautiful

Тайком, в ночи, под шёпот лунного серебра и влекомая переливами чистейшей игры на инструменте, который казался таким знакомым, прошла в королевский сад, а из него направилась в оранжерею, откуда и лился чарующий звук. Без лишних вопросов о том, кто ещё находится внутри, воительница осталась караулить снаружи.

Тихо, без единого шороха, вошла в покрытую хрустальным куполом обитель красоты всех самых необычных растений, какие знали земли Королевства Мидер. Спешно направилась сквозь полыхания волшебных бутонов, которые дарили мягкий свет любимому месту и достигла стен «каменной комнаты».

Там и застала некоего незнакомца, который смело играл на моём подарке от Градоса. Один из гостей праздника? Или же один из обитателей дворца? Это и собиралась выяснить, делая шаг по направлению к крепкой темной фигуре мужчины, который не прекращал терзать душу виртуозной игрой на инструменте из мира людей.

— Вы кто? И как посмели хозяйничать… — слова замерли на языке, скручиваясь в тугой узел, а мелодия резко прекратилась, обрывая и нечто в груди.

Незнакомец обернулся, а до удушения знакомая зелень его глаз окутала болью, которая читалась без труда в красивых глубинах серьёзного взгляда. Дышать стало трудно. Всё к чему неосознанно стремилась.

В одно.

Мгновение.

Предстало.

Передо мной…

— Миллиора… — произнёс он моё имя, но его уже не разобрала за приятной бархатистостью голоса, который снился по ночам. Каждую ночь.

— Вы кто? И что тут делаете? — попыталась выяснить снова, как можно строже, но тембр упал, содрогаясь от сильнейшего волнения. Глаза же фейца стали и вовсе, проедать во мне дыру.

Я попятилась к выходу, когда мужчина встал. Его высокий рост в сочетании с суровым взглядом, который пожирал каждую частицу моего лица, пугал и одновременно волновал. Осмотревшись по сторонам, поняла, к тому же, что мы совсем одни, а гвардейцев и вовсе по пути сюда не заметила. Лишь Кэрол — личная стражница, осталась ожидать у входа в оранжерею.

Успела ли я моргнуть, пока он столь быстро миновал расстояние между нами и прижал спиной к ближайшей стене? Вряд ли. Но и это уже не имело никакого значения. «Я умру» — пронеслась мысль в голове. Наверняка это один из врагов короля, желающий смерти наследнику престола, которого ещё стоило родить. Следом вспомнила, что теперь никто не сможет мне навредить. Но незнакомец не пытался. Большие ладони мужчины заскользили вверх по талии, проделывая нежный путь к плечам, а суровое и одновременно красивое лицо оказалось совсем близко к моему.

Поражённая и одновременно возмущённая вольностью гостя, хотела оттолкнуть его. Как раз в этот момент и почувствовала запахи ели и терпковатый, горький аромат полыни. Запах свободы и полей окутал дурманом. От разразившегося противостояния чувств и мыслей, замерла, не смея шевельнуться. Перестала понимать, что происходит и почему вместо того, чтобы бояться, захотелось спрятаться навсегда в руках ночного визитёра.

Сердце забарабанило в груди чечётку с дикой силой, отзываясь на действия фейца неестественно бурно. Незнакомец склонился и плотно приник лбом к моему. Этот жест мне показался настолько знакомым и родным, что в груди заполыхало пламя боли, утраты и светлых чувств похожих на лавину притяжения. Наши профили, глаза и души встретились, а благородная зелень столкнулась с нежнейшими берегами фиалкового, словно краски в воде, стремясь к единению, лишая последнего проблеска здравого ума и, рождая нечто новое. Я не понимала откуда знаю его, не знала почему каждая частичка моего тела, как и души стремилась к этому мужчине, но этот жест соединения профилей и взглядов был настолько важным, что в груди стало тесно. Следующие слова незнакомца и вовсе выбили дух из груди:

— Я так дико тосковал по тебе, мотылёк. Так дико парализован тоской по тебе… Вспомни, Милли. Прошу… Вспомни меня и полюби вновь, ведь я погибну от тоски, если решишь покинуть меня.

Слова растворились в ночи быстро, но не смогли бы сгинуть в памяти. Никогда. Горячие губы мужчины прижались к моим. Паника, восторг и восхищение смешались, вихрем взмывая из живота в солнечное сплетение. Я понимала кому принадлежит моя рука, чей ребенок в моём животе, но некое предчувствие и дикое желание, затмили всё на своём пути. Умиротворение, объявшее всю мою суть рядом с этим мужчиной, казалось слишком правильным, исконным неподвластным ни времени, ни месту. Сопротивляться животному влечению стало невозможно в тот момент, когда лёгкие ещё гуще наполнил аромат тела фейца. Его отчего-то сразу приняли и душа, и сердце.

Неожиданно мужчина прервал наш совсем кроткий, поверхностный поцелуй, что был пронизан лишь нежностью и страхом спугнуть. Феец словно поняв нечто важное по моей реакции на его касание, взял мою руку и быстро повёл в оранжерею, где всполохами и огнями был увенчан каждый кустарник и дерево. Каждое витиеватое растение испускало мерцание, что гибким стеблем оплетало статую и хрустальные стены. Неожиданно перед нами, пугаясь посетителей своего дома, быстро вспорхнули светящиеся бабочки, окончательно придавая волшебный, ни с чем несравнимый вид этому чудесному месту.

Серебристые, лиловые и иссиня-белые ночные мотыльки, походившие на человеческих больших бабочек, вихрем взмыли к острому куполу хрустальной оранжереи, отбрасывая блики, отражаясь в блестящих стенах большого сооружения. Мы замерли от созерцания такой красоты. Мелкие светящиеся чешуйки с их крыльев, словно шлейф комет, следовал за необычными ночными созданиями, а затем мерцающим звёздным покрывалом, сияние с их крыльев стало опускаться ниже, окропляя наши лица, плечи и головы светящейся пыльцой.

— Они вылупились! Альхандры, господи, как же красиво!

Я словно заворожённая оглядела чудеса оранжереи, которая раскрыла свою красоту окончательно под покровом ночи. Лишь нежная, но сильная хватка незнакомца отвлекла на плечах.