Моя Фиалковая Зависимость (СИ) - Адлер Марина

Внутренне заликовал, когда позабытое своей хозяйкой платье, поползло вниз, обнажая нежные плечи и полушария грудей с острыми пиками сосков. Стал медленно расстёгивать и свою тунику, попутно лаская любимую, чтобы она не упорхнула из моего плена, осознавая к чему её склоняю и как откровенно будет это соблазнение. Я решил окончательно — именно сегодня моя маленькая бабочка вновь ощутит какова первая близость с мужчиной. И именно со мной, ни с кем иным.

Эта мысль принесла и моему телу новую волну возбуждения. Внизу, под одеждой стало до боли тесно. Расстегнул штаны, ибо они уже туго натянулись, впиваясь в пульсирующую вершину члена и следом освободил себя от белья.

Миллиора вновь испуганно выдохнула, когда опустила взгляд на меня и заметила, что я наполовину раздет. Или же она залюбовалась, наслаждаясь видом? Ведь вскоре она окончательно высвободила руки из широких рукавов платья, позволяя тому упасть ниже. Правильно истолковав намерения моей маленькой бабочки, не спеша освободил её тело от своих пальцев, изводящих томной лаской изнутри и дал надоедливой одежде окончательно опасть на землю. Поднял поочерёдно её стопы, целуя любимые до умопомрачения, хрупкие щиколотки, попутно освобождая от туфель из тонкой кожи.

Залюбовался нежной наготой самой желанной из женщин, которая стала ещё более манящей, прекрасной, приобретая немного большую округлость форм, благодаря беременности. Руки сами скользнули к низу её живота, а губы вновь поцеловали маленький бугорок под пупком, который вскоре будет гордо заявлять о себе и расти быстрее. Только мне были заметны изменения, произошедшие с Милли и их я впитывал с упоением, понимая кто именно стал причиной нового положения этой божественно красивой девушки. Необъяснимое удовлетворение окончательно обняло всё нутро, когда потянул на себя любимую и стал усаживаться на пушистую мшистую поверхность, увлекая её за собой на землю, а она, в свою очередь, слепо последовала за мной, не разъединяя наших взглядов.

Полностью выпутавшись из штанов, усадил любимую поверх вздыбленного до неприличия, налившегося возбуждением члена и потёрся о её влажную шелковистость всей длиной, замечая при этом на лице Милли тень страха, которую уже имел честь наблюдать в нашу первую брачную ночь. Без сомнений, девушка опасалась, что я слишком велик для неё, но ещё я видел, как яростно она хочет меня, несмотря ни на что.

— Ты не помнишь, но уже принимала меня полностью и с большим удовольствием. Не стоит бояться. Я дам тебе право самой вести в этом танце.

Приподнявшись, наконец-то поцеловал сладкие губы. Милли ответила неожиданно страстно, дав повод осмелеть и углубить поцелуй как того хотелось с самого начала. Маленький, ловкий язычок скользнул изначально робко ко мне в рот, исследуя границы других удовольствий. Тогда я показал ей, что воистину неприлично и ворвался в её рот смело, забирая остатки воздуха, попутно вырывая стон из горла. Меня затрясло от нахлынувшего нетерпения. Желание стало подобно буре, вздымающийся внутри и скользящей тёплой смолой по венам. Когда же девушка робко стала двигаться, нетерпеливо скользя очень влажными складочками по основанию члена, то утробный звериный рык вибрацией прокатился по моим связкам.

— Смелее, любимая, — приподнял её над собой, направляя пульсирующую головку к её истекающему желанием входу.

Милли всхлипнула, когда я отпустил её талию из хватки и она резче задуманного опустилась на меня, принимая лишь часть всей длины, но испытав при этом гамму ощущений. Хотелось врезаться в шелковистость её тесного плена до основания. Взять всю, без остатка, грубо и быстро, как это бывало иногда с нами ранее. Но я помнил: для неё — это наша первая близость, и она должна стать незабываемой. Меня продолжало трясти, но дрожь лишь возросла, когда Милли стала робко принимать меня. Сама. Медленно и осторожно. Прислушиваясь к каждому приятному ощущению.

— Мы безумцы, — повторила вновь шёпотом, когда я поочерёдно стал дразнить поцелуями соски, посасывая и дразня их, вызывая в женщине, которую люблю больше жизни дрожь нетерпения.

Милли вся сжалась вокруг меня внизу, где соединялись наши тела, когда все её самые чувствительные к поцелуям места, получили моё внимание. Их я хорошо знал, изучая каждый сантиметр тела жены ранее, теперь мои знания ярко отображались на её лице. Подавшись мне навстречу от неуёмного желания, она всё больше принимала меня, пульсируя и источая влагу, а я настойчиво сдерживался, помня об обещании дать ей вести в танце нашей страсти.

— Нежная моя, красивая… — прошептал прямо в губы. Казалось, руками готов был обнять всю её без остатка. Слиться и больше никогда не расставаться. — Если есть рай, то пусть он будет подобен тебе. Лишь в тебе моё успокоение души и истинное высшее блаженство.

В глазах прекрасной Альхандры вновь вспыхнуло некое понимание. Возможно, она начала вспоминать? А может привыкать к новому чувству, которое неизменно снова стала испытывать ко мне? Милли начала смелее приподниматься и снова опускаться, позволяя проникнуть глубже и ощутить, как она, горяча и прекрасна внутри. Волны её спазмов от дикого возбуждения отчётливо ощущались мною изнутри, ведь очень плотно заполнял её, но знал — это лишь начало пути нашего воссоединения. Я не собирался прекращать наипрекраснейший момент быстро. Хотелось произвести самое лучшее впечатление на мою магически притягательную бабочку.

Коснулся её волос, ощущая, что эмоции грозят вызвать помутнение разума: кажется, мне стали мерещиться вовсе неподвластные объяснению вещи. Миллиора испускала свечение, напоминая сама хрупкого мерцающего мотылька. Но пощупав её зеркально-шелковистые пряди волос, проведя руками по плечам, осознал — это чешуйки с крыльев бабочек-Альхандр покрыли мою любимую вуалью волшебства, заставляя кожу и волосы сиять в полутьме. Милли полностью приняла меня и замерла, кусая губы и тяжело дыша. Привыкая ко мне, как это бывало всегда. Мотыльки, до этого мирно порхавшие у хрустального свода оранжереи, стали опускаться ниже. Сперва мерцающая пыльца с их крыльев опустилась на нас новым густым облаком, а после и они сами стали садиться на кустарники вокруг нас, на Милли, сидящую на мне, и прислушивающуюся к своим ощущениям.

Девушка не заметила, как оказалась в ореоле свечения прекрасных созданий. Как прекрасно сияла её фарфоровая кожа, покрытая мерцанием чешуек с крыльев Альхандр и как плавно они складывали крылья, сидя на её волосах и возводя божественный ореол вокруг её головы. В этот момент лик моей любимой окончательно соединился с образом творцов. Я быстро осознал почему кровную линию, которой принадлежала моя возлюбленная, назвали именем этих прекрасных созданий.

Миллиора лишь замерла, глядя сверху вниз фиалковыми глазами и впитывая мой восторг, пока некоторые из мотыльков всё ещё кружили вокруг нас.

— Ты, как они, — выдохнул надсадно. В груди, казалось, поместилась целая вселенная, разрывая её всеобъемлющим священным чувством. — Настоящее чудо…

После этого девушка посмотрела на свои плечи, руки, которые покрыла мерцающая пыльца, повела по моей груди, лицу, тоже любуясь тем, как густо насытилась наша кожа сиянием с крыльев Альхандр.

— Невероятно… — простонала с надрывом она, закатывая свои прекрасные глаза, когда приподнял её, резко опустил и вонзился сразу глубоко, побуждая плотно сжаться вокруг меня от вожделения.

Стаи мотыльков вновь вспорхнули, пугаясь резкого движения и осыпая нас новой порцией сияющих чешуек. Миллиора склонилась ко мне и смелее поцеловала, страстно лаская языком моё нёбо, покусывая губы и двигаясь всё смелее, стремясь усилить удовольствие. Я крепко сжал её мягкие ягодицы, помогая задать нужный темп. Стал двигаться навстречу.

Взгляд её окончательно затуманился, по щекам скользнули слёзы, образуя более тёмные дорожки на сияющей коже. Я же продолжал поглаживать гибкое тело. Целовать её грудь, губы, шею, дразнить покусываниями мочки остроконечных ушей, вбиваться в самое сердце её влажного естества, проталкиваясь всё глубже и глубже с каждым неистовым толчком, стараясь забрать её всю у этого мира себе. Устремляя нас выше и выше. Фиолетовую радужку её глаз окончательно поглотил расширившийся из остроконечного в круглый зрачок. По лицу Милли беспрерывным потоком прокатились тени самых противоречивых эмоций. Она широко раскрыла глаза, глядя при этом безотрывно в мои глаза, затуманенные сильнейшим желанием.