Жуткая история. Кот - Горькая Ксения

– Но ты ведь не виноват…

– Виноват, – он резко одернул его. – Не стоит использовать это как оправдание. Я виноват уже в том, что мое существование, по сути своей, – паразитирование.

– Ты это не выбирал, что ты мог сделать?

Он усмехнулся и хлестко отбил:

– Мог не существовать.

Хёну понурил голову и уставился на свои руки, лежащие на коленях. Он понимал Лэвена слишком хорошо, потому что у него самого были такие же мысли. И по сей день они ненавязчиво прокручивались где-то на задворках сознания.

– Это несправедливо.

– А кто обещал, что судьба будет к тебе справедлива, ха?

Какое-то время они ехали молча.

– Что насчет тебя, ты поглощал чью-то душу? Спрашиваю, потому что твои вопросы не могут не наводить на определенные мысли, – Лэвен, кажется, немного успокоился, по крайней мере, его тон смягчился.

– Да, – Хёну сам не понял, почему вдруг решил это рассказать. Может быть, чувствовал в нем какое-то родство.

– Вот как, – он нахмурился. – Убил?

– Да, – Хёну отвернулся к окну.

– Об этом кто-то знает?

Он смотрел на пролетающие мимо темно-зеленые деревья. Стоит ли рассказывать? Не сдаст же Лэвен его Тэхо, в самом деле.

– Да, Кай. Потому, что это был он.

Лэвен молчал очень долго, а потом все же озадаченно произнес:

– Ничего не понимаю.

– Я забрал всю энергию Кая, и он умер. А где-то через минуту я вернул его душу на место.

– И он что, очнулся? – казалось, Лэвен был крайне озадачен.

– Да, очнулся, через какое-то время. Почему ты так удивлен?

– Ха, да потому что душа – это не батарейка, которую можно просто так вынимать и ставить на место. Не представляю, как тебе это удалось.

– Если бы я знал.

В машине на несколько минут опять повисла тягучая тишина. Они петляли по окраине города. Хёну только сейчас задумался о том, что эта тхэджагви вполне может потребовать с него плату за услуги, а у него нет ничего, что он мог бы предложить. Молодец, отлично подготовился. Ну что же, остается слабая надежда, что у него получится как-нибудь договориться.

Тишину в очередной раз нарушил Лэвен:

– Правильно ли я понял, что Рюк тебе позволяет использовать на него внушение?

– Это происходило несколько раз. Иногда случайно. Он не то чтобы позволяет, просто обычно не сопротивляется.

Лэвен фыркнул.

– Чего? – Хёну повернулся к нему.

– Он не может тебе сопротивляться.

– Почему?

– Полагаю, потому, что любит тебя. Он не может думать о ком-то другом, чтобы отвлечься от твоего воздействия.

Хёну подвис. Он никогда не думал об этом вот так, но это звучит чертовски логично.

– Откуда ты знаешь, что он ко мне чувствует?

– Я не знаю. Просто предположил. Я же не слепой.

Они подъехали к узенькому двухэтажному и довольно запущенному домику. Лэвен припарковался у обочины.

– Ну что, мне пойти с тобой?

Пожалуй, к такой степени откровенности между ними Хёну готов не был.

– Нет, пожалуйста, подожди меня тут. Я надеюсь, это не долго.

– Да уж куда я денусь. Не брошу же тебя здесь. А ты уверен, что там безопасно? Не хочу, чтобы Рюк меня потом выпотрошил, если с тобой вдруг что-то случится.

– Думаю, все будет в порядке, спасибо, – он глубоко вздохнул и вышел из машины.

Дом, как и соседние с обеих сторон, был в плачевном состоянии – из красного, местами обкрошившегося, замшелого кирпича, на первом этаже покрытого облупившейся грязно-бежевой штукатуркой. Окна выглядели так, словно их никогда не мыли, а на втором этаже и подавно были заклеены пожелтевшими газетами. Возле входа, рядом с плешивым придверным ковриком, стояли потрескавшиеся горшки со сгнившими растениями и бычками от сигарет. Выцветшая коричневая дверь из рассохшейся древесины тоже выглядела крайне непрезентабельно, а дверной звонок был разворочен и болтался на оголенном медном проводе. Хёну на секунду оглянулся на сверкающую, без единой царапинки, машину – да уж, контраст зверский.

Сделав глубокий вдох и собрав волю в кулак, он решил не испытывать удачу со звонком и сразу постучал в дверь кулаком. Сначала было тихо, потом Хёну уловил какое-то движение в окне справа от двери, а затем с той стороны раздались шаркающие шаги. Еще через пару мгновений дверь открылась ровно на длину цепочки, а в узкой щели появилась средних лет женщина и уставилась на него очень живым и пытливым карим глазом.

– Ты кто такой? – ее голос был до неприятного высоким, даже немного визгливым.

– Здравствуйте, – он поклонился. – Я Ли Хёну. Мне дал ваши контакты Трэй…

Дверь захлопнулась, Хёну аж назад отшатнулся. Из-за двери донеслось позвякивание замков и цепочки, а потом она отворилась едва ли шире, чем в первый раз. Из глубины дома раздался голос:

– Заходи, быстро.

Еще раз вдохнув полной грудью напоследок, он юркнул в щель между дверью и косяком, и та закрылась сразу за ним. Внутри был полумрак, и ему потребовалось напрячь зрение, чтобы увидеть, как ссутуленный силуэт тенью метнулся вперед и поманил его за собой.

– Сюда, сюда.

Он шел, ступая очень осторожно, – под ногами были какие-то книги и бумаги, ими будто был усыпан весь пол. Когда они дошли до коридора, на который падала узкая полоска дневного света из приоткрытой двери боковой комнаты, – он оторопел. Коридор от пола до потолка был завален хламом: досками, посудой, какими-то старыми игрушками и непонятными запчастями, скомканной одеждой, заставлен коробками, пакетами и стопками книг. Для прохода оставалась только узкая арка посередине. В нее и шмыгнула хозяйка. Хёну вжал плечи и бочком протиснулся за ней, стараясь ничего не уронить.

Комната за коридором оказалась небольшой столовой – насколько можно было судить по невысокому обеденному столу посередине, на котором стояла большая хрустальная пепельница, доверху заполненная окурками. Тут тоже царил бедлам – по углам лежали стопки одежды и коробки, у стен стояли поломанные стулья и запылившиеся покосившиеся комоды, но тут хотя бы было относительно светло. В помещении стоял запах затхлости и сигарет, как будто тут давно не проветривали и не делали влажной уборки – пыль висела в воздухе, плясала в узких лучах света, падавших из окна. Хозяйка присела на старую протертую подушку возле стола и кивком указала на подушку напротив. Хёну скромно сел, поджав ноги, и наконец получил возможность рассмотреть ее саму.

В цветастом потрепанном халате и темно-фиолетовых широких штанах, с кудрявыми, спутанными темно-каштановыми волосами и осунувшимся желтоватым лицом, на котором выделялись только живые и очень красивые раскосые глаза под двумя тонкими линиями нарисованных бровей, – по общему образу она скорее напоминала бабушку, только вот лет ей было едва ли больше сорока.

– Простите за вторжение, – Хёну еще раз поклонился. – Вы Юн Сэкиль?

– Ну я. А ты как назвался? Я не услышала, – у нее был очень тонкий асимметричный рот, который она поджимала так, что губы вообще исчезали с ее лица.

– Ли Хёну, приятно познакомиться.

– И что тебе от меня нужно, Ли Хёну? – казалось, ее глаза ни на секунду не замирают, а буквально обследуют Ли, отмечая каждую деталь. Сидеть под таким взглядом было не особенно приятно.

– Я хочу узнать судьбу одного человека. Трэй сказал, что вы можете с этим помочь.

Она прищурилась на несколько мгновений, а потом торопливо произнесла:

– Да, могу, цену знаешь?

Хёну озадачился:

– Вы говорите о цене за вашу помощь?

– Нет, о цене за такие знания. На себя все возьмешь, я чужие долги выплачивать не стану. А за помощь ничего не возьму – Трэй меня спас, так что его друг – мой друг.

Вот как.

– Простите за любопытство, а могу я узнать, как это произошло?

Она немного нахмурилась, и ее нос тоже чуть скривился:

– Когда Тэхо и Рюк пришли расправляться с ребятами Чеви, Трэй меня отпустил. А то кормить бы мне червей в лесу на пару с тем придурком.

Понятно. Значит, она была тхэджагви той группы мятежных, куда Трэй попал после становления. Возможно, она была тем, кто посодействовал смерти Чеви, не предупредив его заблаговременно о Тэхо и Кае, или скрыла от него, что Трэй остался жив.