Ворон, который меня пленил (СИ) - Началова Екатерина

А тебе, такой взрослой снаружи, внутри страшно-страшно, потому что время идет, и, как будто уводит тебя с собой. Там, куда оно ведет, ничего нет. Там пустота, только лежат на дороге одинокие отсеянные камешки, не прошедшие сквозь сито, выброшенные вон. Нет уже девушки с сияющими глазами, а есть женщина с серьезными глазами и надеждой где-то на самом дне.

Хотя ничто не унижает так, как унижает надежда.

Раньше я просила Порядок каждую ночь.

— Дай мне его! Я все сделаю, хочешь? Хочешь?

Я не знала, что должна сделать, выдумывала какие-то глупости, вроде не есть сладкое неделю или не думать гадости. Порядок на молитвы не ответил. Зачем ему разговаривать со мной, я же всего лишь пылинка для него. Даже меньше, чем пыль. Он и имени моего не знает.

Общий дом, в который меня притащила Мари, был привычно разогрет, и пах так же, как и всегда — предвкушениями. Я переступила порог сама, за Мари не держалась. Ничего же страшного… Всего лишь невольное напряжение от оценивающих взглядов, а еще заготовленные загодя разочарование, страх, что никто не посмотрит, и надежда, что может быть сегодня…

Ничего, в общем-то, нового.

Только за спиной хлопнула обитая шерстью дверь, как меня стиснула в объятиях веселая Нора. За ней подтянулись знакомые и полузнакомые девчонки.

— Кас! Мари!

— Наконец-то!

— Мы соскучились!

— Выпей бузу! А ну? Вкусно?

— Потанцуй с нами!

Я нарочито весело обнимала всех в ответ, говорила, что тоже ужасно соскучилась, хвалила традиционную бузу и обязательно обещала танцевать. Ничего не изменилось.

Небольшие окна надежно прикрывали плотные темные ковры, от чего в общем доме царствовал не свет, а туманная, разбавленная ночь. По краям зала стояли несколько огненных чаш, дымно чадящих в потолок; еще парочка чаш болталась под потолком. Вдоль длинных стен стояли скамьи. На некоторых сидели и судачили парочки, пытаясь перекричать музыкантов. В центре уже толкались и вовсю танцевали. Широкими парусами летали черные юбки, под которыми мелькали девичьи ножки. Красными молниями сверкали ленточки, черными стрелами рассекали воздух длинные косы. Парни стояли отдельно, рассредоточившись по краям от танцующих. Переговаривались, посматривали. Ждали своего часа.

Юная Пенни, официально прилетевшая на посиделки в первый раз, все порывалась уйти в пляс. Старшая сестра Хвоя, хватала ее за пояс и сердито оттаскивала назад.

— Куда? Навязалась на мою голову! — Хвоя злилась. Как и мне, ей нечего было делать на посиделках, но по другой причине — избранник уже нашелся. Вот-вот улетит Хвоя из родительского гнезда, займется своим домом, а там забеременеет и надолго забудет о танцах.

— Отпусти ты ее, пусть девочка потанцует, — посоветовала я, ощущая себя взрослее обычного. Как скучная старшая, которую приставили присматривать за дурными подростками. Какие там развлечения… Стой да зыркай построже, чтобы не тянули к огню пальцы.

Пенни все лезла в центр круга.

— Стоять! — Хвоя оттащила ее в очередной раз и пожаловалась мне. — Какой?! Эту отпускать опасно, привязывать только. Представляешь, что учудила? Сбежала на той неделе, нашли здесь, играла! Даже не буду говорить во что! Дурная девка! Мать боится, что без пригляда не дотянет до следующего года. Выбрал бы кто ее, да кому она ну…

Хлоя осеклась, глянув на меня.

— Такой бойкой девушке нужен не пригляд, — благодушно произнесла я, делая вид, что ничего не заметила. Да и не тронули меня слова. — А сразу цепи.

Пенни все-таки залезла в центр круга, на буксире утащив за собой пригляд. Глядя как Хвоя пытается за юбку удержать прущую тараном младшую сестру, девчонки взорвались дружным хохотом. Мне танцевать не хотелось. Налив себе бузы, я присела на лавку. Первое напряжение схлынуло, и я с ног до макушки погрузилась в безразличное равнодушие. Не рассматривала ни одного парня, не пыталась ни на кого произвести впечатление. Да и не на кого, в общем-то. Кроме нескольких совсем молоденьких, все лица были знакомы. Этот бабник, этот скучный, этот не нравится, этот женоненавистник, этот шутит одну шутку третий год. Рядом ничего, но занят, да и на меня не смотрит.

Сколько я уже не была на посиделках? С лета… За несколько месяцев мало что изменилось здесь, и довольно много поменялось у меня. Теперь у меня была работа. Пусть всего один день, но все же. Я вдруг ощутила себя сильной, самодостаточной. Ну и пусть, я никому не подхожу. Разве мне кто-то нужен?

А и не нужен!

Буза кисло пощипывала на языке.

Мари танцевала со всеми, махала оттуда рукой, пытаясь вытащить меня в круг, но мне больше хотелось смотреть. А ведь и я была такой, как они, а сейчас другая. Как так? Какой я буду еще через пять лет? А если хозяйкой бюро?

— Свободно?

На соседнюю скамью опустился незнакомый юноша, сходу начав болтать. Он показался мне совсем ребенком — худой, пухлогубый, с еще по-детски округлыми щеками. Назвался Татлом. Я на него иначе как с братскими чувствами смотреть не могла, но разговор из вежливости поддержала. Татл рассказал, что никогда меня здесь не видел, что всех видел, а меня нет. Я не без самодовольства похвасталась, что работаю приемщицей, и мне теперь не до посиделок. Татл в ответ сказал, что собирался уйти на королевскую службу, но раз так, тоже будет вестником, потому что я красивая. И почему-то начал в деталях рассказывать про технологию изготовления арбалетов.

Делать нечего, я слушала.

За нехитрой односторонней беседой прошли добрых полчаса. Затем в центр выскочил один из старших — Ирен, местный заводила. Неугомонный, шумный, во всех посиделках не участвовал, а еще и организовывал. Шутили, что у него в роду кто-то спутал черного попугая с вороном.

На ходу вырвав у одного из музыкантов дудку, Ирен оглушительно свистнул в нее и заорал.

— Девушки плясали, ножки красивые устали? Хотите отдохнуть?

Ему в ответ завизжали — в целом согласно. Я заткнула уши.

— А это нам на руку! Да, парни?

— Да-а-а! — дружно заорали парни.

— Да-а-а! — Татл заорал в ухо высоким мальчишеским голосом.

А вот тут я напряглась.

Старшие традиционно устраивали игры, отнюдь не невинные. Раз я нарвалась на посиделки, где играли на раздевание. Одну девушку раздели полностью. Я потом год под юбку штаны надевала.

— Играем! Выкуп или плен! — подтвердил мои опасения Ирен, бросил дудку и птицей сиганул вверх — гасить свет.

— Игра-а-а-а-а! — снова заорали все.

Парни захлопали по коленям, хищно оглядывая будущих жертв, и начали подниматься, подбираясь поближе. Девушки бестолково забегали, заверещали, сбиваясь нестабильными кучками.

Мимо с криком «нет-нет, только не это», пробежала Хвоя, которая гналась за Пенни. Беспокойство старшей сестры было понятно: в «выкуп или плен» играли в темноте. Если плененная девушка не соглашалась на выкуп, «разбойник» мог ощупывать ее, пока не включат свет. А выкупом служил поцелуй.

Я настороженно покосилась на соседа. Татл никуда не ушел, только намекающе улыбнулся, облизнув пухлые губы, и демонстративно положил руку на край скамьи за моей спиной. С трудом удержав желание сказать, что мальчику еще рано целоваться, я дипломатично заговорила:

— Играть не буду, пора мне. Лететь долго, хозяйка строгая, завтра на работу… — печально произнесла я, бросив красноречивый взгляд на Мари.

— Мари! — предупредительно позвала я. Та стреляла глазами на Ирена, не обращая на меня внимания. Зараза…

Парни тем временем не медлили — закрывали железными крышками огненные чаши. Искры оранжевыми светлячками взвивались вверх и гасли. Последними погасли чаши под потолком.

— Три-два-раз! Страшное идет на вас. Пришла ночь, пришли разбойники! — гаркнул сверху Ирен и с грохотом накрыл последнюю.

Дом окутала темнота, дым, топот и визги.

Перестала играть музыка, со всех сторон зазвучали притворно-возмущенные женские вскрики. А кое-где, почти без паузы, послышались откровенно-влажные звуки поцелуев.