Ледяная ночь. 31 история для жутких вечеров - Токарева Мария

Хельм лишь потрепал его по волосам, а Рагнар, скинув непривычную хмурость, запихнул в рот украденный ломоть вяленого мяса.

До сарая, где, обложив льдом, хранили тело, дошли быстро.

Одного беглого взгляда на раздутый и посиневший труп Хельму хватило, чтобы заключить:

– Он утонул.

– Но мы нашли его в поле, – возразил один из местных. – И как можно утонуть зимой? Лед такой крепкий, что его топором не пробьешь.

И все же в заключении своем Хельм был уверен.

– Чуешь что-нибудь? – спросил он Рагнара.

– Только мертвечину. За ней уже ничего не разобрать. Но вот у реки можно что-то унюхать.

Как Рагнар узнал, что рядом именно река, Хельм не спрашивал. Может, угадал, может, почувствовал ее биение подо льдом. Но река действительно была, притворялась мирно спящей в своем ледяном коконе. Хельм окинул ее взглядом, стоя на вершине обрыва. Среди белизны выделялся лишь он да выступающие зубцы острых камней внизу.

– И что скажешь? – Хельм обернулся к Рагнару, чьи золотые глаза смотрели словно бы сквозь лед.

– Здесь мертвечиной пахнет даже сильнее. И, думаю, гнаться нам ни за кем не придется. Сама выйдет.

Хельм кивнул, понимая, с какой нежитью они столкнулись.

Она и впрямь вышла сама, проломила лед изнутри легко, точно яичную скорлупу, отодвинула льдины в стороны, села, спустив ноги в полынью. С длинных светлых волос нёкки стекала вода, красивое лицо не портили даже заострившиеся черты и мертвенная зеленовато-синяя бледность кожи.

Хельм хотел выскочить из укрытия в камнях и срубить голову мертвой девушки одним ударом, быстро освободив ее от посмертного существования, но Рагнар удержал его за плечи, а потом зажал его уши теплыми ладонями.

Нёкки же, вскинув голову к темному зимнему небу, то ли запела, то ли зарыдала о том, как была она жива и красива и как сватались к ней парни, но всем она отказывала, потому что не любы они ей были. Но решили они, что не будет ей жизни вольной, не снесли такого оскорбления и захотели надругаться над ней всей толпой. Только она вырвалась, побежала, да загнали они ее на обрыв. И подумала она, что лучше умереть, чем им достаться.

– Было их пятеро, – закончила свою песню нёкки, – остался теперь один.

И вслед за ее словами вышел на лед один из деревенских парней, побрел к полынье, точно покорный баран за дудочкой пастуха. Нёкки снова затянула горестную песню. А Хельм отнял ладони Рагнара от ушей, уверенный, что уж его-то песня убиенной девы не зачарует.

Тот же впился пальцами в его руку, до боли сжимая ладонь.

– Дай ей свершить месть. Разве она этого не заслужила? Разве получит этот ублюдок другое наказание, даже если мы придем и расскажем обо всех его злодеяниях? Нет. Они скажут, что девка сама была виновата, надо было выходить замуж, как все.

Хельм осторожно разжал пальцы Рагнара, пообещал:

– Я не буду ее отговаривать, только поговорю.

Рагнар хмыкнул.

– Не трать милосердие на тех, кто его не заслуживает.

Хельм кивнул и, выйдя из-за камня, направился к нёкки. Та подняла голову, посмотрела на него черными глазами.

– Ты пришел убить меня, охотник? – спросила она, но песня ее продолжила течь по воздуху, точно сама река сделалась ее голосом. – Пришел спросить: правда ли ты ненавидишь их всех настолько, чтобы становиться убийцей? Я убила их, чтобы больше они никому не смогли навредить. И выбросила тело в поля, чтобы видели и знали, что случается с такими, как они. Все в деревне знают, в чем их вина. А еще – затем, чтобы позвали Охоту. Ведь сейчас я убиваю виновных, а потом природа моя потребует жизни невинных.

– Я освобожу тебя от этого быстро и безболезненно, – пообещал Хельм.

Нёкки кивнула и, поднявшись, приблизилась к нему. За спиной ее последний из обидчиков рухнул в ледяную воду. Нёкки прикрыла глаза, Хельм же, разрезав ладонь, начертил на ее лбу кровью знак, погружающий в глубокий сон.

– Я вижу, как он бежит за солнцем, – вдруг сказала она, распахивая посветлевшие глаза. И только потом обмякла.

Едва касаясь, Хельм уложил ее на снег. И отсек голову одним быстрым движением.

В тот же момент мужчина, на которого были наложены чары, очнулся, затрепыхался, попытался вынырнуть из полыньи. Но Рагнар опустил тяжелый ботинок ему на голову, позволяя реке затянуть его в черную глубину.

Девушку, ставшую нёкки, предали огню как положено, а не как вставшего покойника. Не стали класть голову в ноги и пробивать колом сердце. Рагнар уложил ее на подготовленные поленья бережно, как спящего ребенка.

В деревню вернулись, чтобы сказать, что с нежитью покончено, а пропавших можно не искать. То есть Хельм вернулся за этим, а Рагнар – чтобы сказать, что убитые заслужили свою судьбу. Хельму пришлось перекинуть его через плечо и утащить, пока местные не кинулись на них с вилами из-за проклятий, которыми их осыпал Рагнар. Язык у него всегда был даже злее клыков; впрочем, Хельм ни на то, ни на другое не жаловался.

Темнота надвигается, темнота полнится раскатистым волчьим рычанием. Хельм не может пока разглядеть в ней ни вытянутых морд, ни оскаленных клыков, лишь высверки глаз. Он чувствует взгляды – настороженные, злые, голодные.

– Я здесь не затем, чтобы вредить вам, – говорит Хельм, обращаясь к многоглазой тьме.

– Тогда зачем? – отвечает тьма, мешая слова с волчьим рычанием. – Что ты потерял, охотник?

«Потерял». Слово упало на плечи тяжестью снежной лавины, сковало сердце холодом вечных снегов.

Охота не всегда успевала вовремя, хотя старшие говорили, что это они с Рагнаром вечно несутся куда-то, как два бешеных пса. Охота не спасает: Охота дает ужасному произойти, а потом настигает расплатой. Но Хельм всегда хотел быть быстрее несчастий. С Рагнаром, остро чующим любую беду, это, бывало, выходило. А бывало, нет.

В том поселении они оказались уже тогда, когда тролли разнесли все дома, оставив после себя груду изувеченных тел. Два крупных чудовища были увлечены поеданием жертв, разбрызгивая по снегу свежую кровь.

Хельм тут же кинулся к ближайшему, со всей силы ударяя в более мягкую кожу под коленями. Все равно было что камень рубить. Лезвие топора с трудом вошло в плоть. Тролль покачнулся и выронил то, что сжимал в руках. От человеческого тела осталась лишь голова, упавшая Хельму под ноги, уставившаяся на него испуганными глазами. В искаженном от ужаса лице Хельм узнал главаря тех викингов, что приплывали на его остров и погубили его семью.

Собрав все силы, Хельм рубанул еще раз и еще, чувствуя в руках боль и тяжесть. Точно так же, как более двенадцати лет назад рубил дерево для погребального костра родителям. Только тогда руки тряслись, а слезы стыли на холоде. Но Хельм не остановился. Ни тогда, ни сейчас.

Тролль несколько раз попытался схватить Хельма огромной лапой, но оказался слишком неповоротлив. Рухнул на землю срубленным деревом.

Второй тролль же пытался изловить Рагнара, обратившегося огромным волком. Клыками прогрызть троллью шкуру было тяжелее, но в помощи он явно не нуждался. Только вдруг в груде тел, совсем рядом с тролльей ногой, кто-то зашевелился. Рагнар метнулся туда пущенной из лука стрелой. Кинулся прямо под тяжелый удар тролльей лапы.

Хельму показалось, что это у него внутри переломилось все, что хрустнули собственные кости, когда тело Рагнара, отброшенное ударом, покатилось по снегу. Он бросился наперерез троллю, но расстояние было слишком велико. Хельм мог лишь наблюдать, как Рагнар, закрывая кого-то собой, припадает к земле, готовясь к новому рухнувшему на него удару.

Третий удар тролль нанести уже не смог: Хельм, сам не зная, откуда в нем взялась такая сила, перерубил троллью руку, а за ней и шею.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.