Плюсик в карму. Книга четвертая (СИ) - Штефан Елена

Для домика в горах это помещение было непомерно большим. Здесь вполне можно было проводить общий сбор какого-нибудь клана средней руки. А присутствовало сейчас всего десять человек. И восемь нгурулов. Да-да, прямо в гостиной. Это был каприз Ольги. И людей, и нгурулов при желании могло быть и больше — проектировалось и строилось «на вырост».

Нгурулья часть помещения была обширна и незамысловата: участок каменного пола и втрое больший — «лежбище», застеленное циновками толщиной в руку (гениальное творение мастериц Ольгиного хутора и учеников Юрны Мондаир). Участок каменного пола нёс в себе двойную функцию. С одной стороны — якорь для выхода из пустоты, с другой — утилитарный, ибо был снабжен бытовыми артефактами (читай: убрать, что нгурулы «наделали» и тут же проветрить), такими же, как были установлены в вивариях обоих Корпусов. Там же были кормушки с вкусняшками. Для постоянного содержания зверей был отдельное помещение, в котором, кстати, отсутствовало деление на вольеры. И вообще решёток с защитной магией не было. Нововведение от семейки Шенол. Эти одержимые обожатели нгурулов считали, что у них воспитанная интеллигентная стая и надёжный альфа, а потому драк между самцами не будет. Так зачем разбивать компанию? В этом виварии было еще одно ноу-хау — доступ «своим» зверям через подпространство.

Это не значит, что защитной магии не было вообще. Была. Да ещё какая! Чужому нгурулу на территорию этого горного поместья ходу не было. Ни через пустоту, ни ножками. Чужаков в этот дом не пускали в принципе. Ни людей, ни зверей. Именно поэтому Эльзис бывал здесь с удовольствием, хотя к новинкам привыкал трудно.

Эрику было проще. Он с новыми идеями знакомился еще на стадии обсуждения. Паразит! Прям корни пустил в Восточном! Ишь, развалился в кресле-качалке. Каким-то слегка хмельным компотиком через трубочку побулькивает и наблюдает за своей Серафимой через самодовольный прищур. Ему явно всё нравится. А вот Эльзису не очень. Эти землянки! И ведь не сказать, что бесстыжие или наглые, со-овсем наоборот! Но их одежда! Правда, в таком виде обе ходили только здесь, в горах. Ну что за страсть у обеих к штанам? Да ещё к таким тоненьким и облегающим? Ладно, когда мундир требует. И чем им юбки не угодили? Натащили с Земли всякого барахла! То, что сам венценосный гость с большим удовольствием спит в мягкой трикотажной пижаме, а по утрам с большим сожалением её снимает, не считается.

Эльзис не удержался и послал брату волну раздражения по их кровной связи. А тот сощурился ещё самодовольнее и послал в ответ отчётливое «завидуй молча». Эльзис и впрямь немного завидовал. Уж себе-то можно признаться шепоточком. Серафима оказалась настоящей боевой подругой. Умной, надёжной и удобной. Во дворце появлялась только по серьёзным поводам, межклановой политикой не интересовалась демонстративно и категорически. Эрика возле себя не удерживала — сам не отходил. Работал вместе с братом, как проклятый, но всегда возвращался на ночь к ней в Восточный. В небольшой домик в бедняцком квартале. Теперь результат этих ночевок ползал по толстому ковру около растопленного камина и пытался совладать с вёртким котёнком. А его мать методично предотвращала травмы с обеих сторон, каким-то образом исхитряясь сделать так, что все царапины доставались ей, а серо-белого мурлыку не придушили в приступе симпатии. Мальчишке всего шесть месяцев, а фамильную упрямую челюсть Керонов уже сейчас видно. Серафима в очередной раз расцепила упорные розовые пальчики и строго сказала:

— Умка! Кысе больно! Нельзя так делать!

Да кто бы ее послушал. Мелкий точно знал: если рядом много людей, мама долго ругать не будет. Котёнка немедленно дёрнули за хвост, он недовольно мявкнул и удрал. Со стороны лежбища ему призывно отозвалась Тыря своим фирменным тыр-тыр-тыр. Маленький Михаль издал победный клич и явно вознамерился ползти к своей гигантской няньке. На коленках у него пока получалось не очень, зато его способ передвижения вполне бы одобрили пластуны.

Эрик выбрался из кресла, подхватил на руки сынишку и прямо через пустоту переместился к Тыре, которая мгновенно стала меховой. Огромной копной тёплого, длинного, как у яков, упругого меха, из которого доносилось довольное тарахтение. Без всякого трепета заботливый папаша сгрузил отпрыска на широкую, как лежанка, рыжую спину, Михаль немедленно вцепился в густющую шерсть и издал ещё один победный клич. Обширные легкие крупного зверя работали ритмично, заставляя бока и спину то вздыматься, то опадать. Умке нравилось — тепло, мягко, качают приятно.

Эрик поощрительно шлепнул наследника по попке и тем же способом вернулся к компании. Легко подняв с ковра Серафиму, устроился вместе с ней в кресле. Научился у Шенолов плохому. Эльзис такого открытого проявления чувств не одобрял. И общение племянника с Тырей не одобрял тоже. Не щена уже. Взрослая самка, у которой вот-вот должен начаться первый гон. Размером она не сильно Свапу уступает, а ей младенца подсовывают! Младенчик оный, на минуточку, пока единственный наследник обоих коронованных близнецов! Назвали непривычно, но это ладно. Серафима настаивала на имени Михаил, но выговаривать это варварство ни у кого терпения не хватало, так получился Михаль. С этим Серафима смирилась и тут же прозвала сынишку Умкой. Дать кличку принцу крови — это вопиющее непочтение к короне!

Дамы на два голоса пытались растолковать возмущённому дядюшке, что домашние прозвища — это нормально, даже хорошо! Это по-семейному! Что Умка это такой мультяшный белый медвежонок. Очень милый, добрый и ласковый. Из всех объяснений Эльзис понял только слово «белый». Конечно, беленький. А каким же малышу еще быть, если и папа, и мама — яркие блондины? Девчата даже пытались показывать ему образы этого самого мультика, кто как помнил. Величество не проникся — рисованные звери на него впечатления не произвели. Сопоставимых по размеру и опасности аналогов из местной фауны землянки не знали. Пропагандистская аналогия, сначала маленький и милый, потом большой и опасный, не удалась. Король был недоволен — невместно наследнику с кличкой расти! На это рассердилась Серафима — так зыркнула, что стало понятно: к её ребенку лучше не лезть! И в её семью тоже.

Эльзис невольно поглядывал в сторону Тыри и Михаля. Вроде обычное дело, родители абсолютно спокойны. А всё равно тревожно.

— Не переживайте, ваше величество, — сжалилась над ним Ольга, — У Тырюси большой опыт общения с детками. На хуторе их с десяток бегает, и ни одного их них она ни разу не поцарапала, даже случайно. И не придавила, как вы боитесь. Для неё Михаль — щенок, младший член стаи, и она считает своим долгом его опекать. Если не верите мне, спросите своего Куруса.

Оля нежно улыбнулась, вспомнив, как скакала и верещала Тырюха, когда ей показали маленький сопящий комочек. Сообразила же крупногабаритная шмакодявка, что теперь она не самая младшая. Лишнее доказательство, что нгурулы в какой-то степени разумны. И чем больше они общаются с разными людьми, тем больше развивается их интеллект.

Спрашивать Куруса Эльзис ни о чем не стал, но к шипастому другу присмотрелся и прислушался. Заглавный альфа Нрекдола блаженствовал. Лёжа. В вивариях звери крайне редко укладывались на каменный пол, а здесь на толстых циновках лежали все. И с удовольствием. Оля не забыла, как маленькая ещё Тыря воровала себе подстилки, и догадалась устроить «лежбище» для всех. Почему именно в гостиной, Эльзис так и не понял. Раим пытался растолковать, что всё просто: звери — природные эмпаты, им будет приятно побыть в атмосфере дружелюбия и расслабона. Раз уж случилось такое неимоверное везение и подобралась компания людей истинно приятных друг другу, так отчего не поделиться этой приятностью с четвероногими друзьями? Тем более, что теперь у них есть Аркадий и его гитара. А нгурулы очень любят, когда поют. Не пойдёт же Аркаша музицировать в виварий?

Аркаша и музицировал. Да не просто в кресле у камина, а на «лежбище», привалившись спиной к одному из наф-нуфиков. «Пиратская» жилетка из толстой кожи вполне защищала от шипов. В данный момент Аркадий не пел. Просто наигрывал что-то ритмичное и незатейливое. Эльзису было всё равно, а земляне улыбались. Они-то отчетливо слышали родное и незабвенное «какой чудесный день, какой чудесный пень, какой чудесный я…». Нгурулам нравилось, а Михаль так азартно дрыгал в такт ножками, что сполз с крутого Тыриного бока, но не расстроился. Оч-чень самодостаточный ребёнок. В маму. Вставать на ножки, хватаясь за приятный надёжный мех, он уже наловчился. А с такой опорой, да под музыку, как не попытаться притопнуть разок другой.