Это кто переродился? Трилогия (СИ) - Дрейк Сириус

– Нет‑нет, пусть летает! Вон он уже нашел себе цветок!

Люди двигались довольно медленно, и этот негодник был здесь единственным развлечением. Вдруг перед нашей «змейкой» стукнули каблуки.

– Та‑а‑ак! Кто крайний в этой очереди?

Поднялась рука, но некто продолжил:

– Вот и оставайся крайним. Мы же, боевые маги‑аристократы, предпочитаем быть первыми!

Все как один в очереди повернулись к говорящему. А это был никто иной как Семен Зорин. Был он немного помят и пах так, словно последние пару дней его не выпускали из клетки. Однако глаза горели обычной наглостью.

Отпихнув первого в очереди, он сунулся в окошко регистратуры и кинул туда свои документы.

– Так, ты! Оформи меня к травматологу, быстро! Я не намерен стоять в общей очереди с этим сбродом. Мы, Зорины, ценим свое время.

– Эй ты! – крикнули из очереди. – Так‑то я тоже благородных кровей, но жду, как и все!

И Зорин смерил его презрительным взглядом.

– Кто это тут гавкает? Собрался вызвать меня на дуэль, червяк?

– Нет… Но очередь на то и очередь, чтобы…

– Видал⁈ – и Зорин показал руку, на которой была россыпь синяков. – Это я получил в схватке с тварями Изнанки. Вчера весь вечер боролся с ними, пока такой как ты, клоун, трясся под кроватью. Так что не тебе мне что‑то объяснять! Безобразие!

И он повернулся к женщине в регистратуре.

– Долго мне еще ждать⁈ Это так‑то больница для благородных. Какого черта здесь так много простолюдинов?

Женщина ответила:

– Простите Семен Борисович, но последние дни к нам поступает слишком много пострадавших, чтобы мы фильтровали их. Приказ главврача – принимать всех без оглядки на статус.

В очереди все одобрительно забурчали. Все, кроме Зорина.

– Эта страна катится в бездну! Сначала порталы открываются как грибы после дождя, потом умирает Король, а теперь благородным приходится нюхать запах черни! – и он обвел очередь презрительным взглядом. – Эй ты!

Это он сказал уже мне.

– Ты чего на меня пялишься⁈ Тебя чего поезд переехал, что тебя так затянули в эти тряпки?

Он расхохотался.

Я же продолжил молча наблюдать, как забавно верещит этот дурачок. Даже не знал, с какого момента можно вступить в игру – Позорин заслуживает большего, чем просто удар промеж глаз.

– Эээ… – и он помотал у меня перед лицом ладонью. – Ты чего, немой, увалень? Забыл как губами шевелить?

– Семен Борисович, – сказала женщина из регистратуры. – Простите, но с вашими синяками, вам придется…

Зорин повернулся к ней.

– Что мне придется⁈

Вздохнув, она продолжила:

– … Посидеть в очереди. С вашими ранами вас примут только в порядке…

– Это безобразие! Я член рода Зориных и требую к себе соответствующего отношения! Мне срочно нужен врач, и он должен сам спуститься ко мне! – и Зорин указал пальцем себе под ноги. – У меня нет времени ходить по кабинетам! Ты!

Он указал на меня.

– Ступай к травматологу и приведи его сюда, живо!

Но я только пожал плечами, а затем упал в кресло. На Позорина же постарался посмотреть настолько презрительно, насколько это было возможно. Взгляд, нет, не стал спешить – к чему?

Увидев, как «простолюдин» вальяжно уселся перед ним в мягкое кресло, у Зорина буквально пар повалил из ушей.

– Ах ты, мразь! Сидеть? Пердо мной⁈ Я тебе дал приказ! Или ты оглох? Или бинты мешают? Так мы сейчас это поправим!

И он выхватил со стола в регистратуре ножницы. Увидев его с «оружием», люди с визгом брызнули в разные стороны.

– Сейчас я помогу тебе, – и хохотнув, Зорин принялся разрезать мне бинты. – Посмотрим, какой ты красавец!

Несколько движений и бинты начали расходиться.

– Ваша милость, остановитесь! – крикнула женщина из регистратуры. – Сейчас я приведу врача, а вы…

– Пусть идет, а пока мы посмотрим, какая рожа у этого… – еще одно движение, и мое лицо было полностью свободно. – Этого…

Раздался звон – несколько монет, выпав из бинтов, покатились к ногам Зорина. Я помог ему: сорвал последнюю тряпочку и вздохнул. А так дышалось куда легче.

В зеркале гардеробной отразилась дрожащая фигура Зорина, а рядом и мое лицо. Еще немного опухшее, но уже совсем не такое страшное, как в лавке. Узнать меня можно было без труда.

Вот и Зорин узнал. Судя по его морде, он страшно пожалел о том, что трогал ножницы.

– Обу… Обу… Обу…

– Привет, Позорин, – сказал я. – Что, не любишь стоять в очереди?

– Нет, я… Просто…

Звякнув, ножницы выпали у него из пальцев. Я же кивнул на монеты у него под ногами.

– Подними мое золото, будь другом.

Покраснев до кончиков ушей, Зорин принялся собирать монеты. Вдруг снова появился шмель – и радостно жужжа, кинулся к моему недругу.

– Ты… Брысь! Уйди! – стонал тот, пытаясь поднять очередную монету с пола. – Пожалуйста…

Окружающие удивленно посматривали на эту сцену – сначала на этого гордого аристократа, не желающего знать ничего, что «задевает его честь», а потом на меня, который одним взглядом заставил его трепетать. На шмеля тоже посматривали – особенно на то, как он елозит у него по темечку.

– Вон, вон еще одна, – говорил я, пока Зорин ползал вокруг огромного фикуса. – За кресло закатилась.

– Где… Не вижу… Ай! Он меня ужалил!

И весело жужжа, шмель устремился обратно опылять цветок. По щекам Зорина катились слезы, а среди стоящих в очереди начали раздаваться первые смешки.

Я же поманил Зорина пальцем, и он смирно мне в руку все золото.

– Ты уже идешь к травматологу, – спросил я, – или тебе помочь?

– Нет, я сам… – и вжав голову в плечи, он устремился прочь. Правда, не в коридор, где располагались кабинету, а в туалет.

Сложив золото в карман, я облегченно вздохнул и коснулся своего лица. Возможно, к врачу мне и не нужно. А вот Марьяне…

Кстати, где она? Что‑то ее долго нет.

В больничном туалете.  

Закрывшись в кабинке, Марьяна придирчиво рассматривала свою руку. Кисть ужасно чесалась, и если на улице это еще получалось терпеть, то в больнице она словно с цепи сорвалась.

– Зараза… Что за дела? – проговорила Марьяна, распутывая перевязь. Только показалась кожа, как девушка охнула. Рука была вся в красных полосах вен, а вот от раны ни следа. – Интересно…

Она точно помнила, как ее схватила та лапища. А потом была жуткая боль, и там словно что‑то хрустнуло. А теперь…

Вдруг кто‑то влетел в туалет и приземлился в соседнюю кабинку.

– Обухов, чертово ничтожество! Какой позор! О… отомщу‑у‑у! Будет у меня землю жрать, сволочь!.. Где этот сраный «решала»⁈

Марьяна насторожилась. Шипели отчего‑то мужским голосом, и это в женском туалете? Кроме того, при чем тут Ваня⁈ Он‑то каким боком оказался тут?

Впрочем, не удивительно…

Встав, Марьяна осторожно поставила ногу на унитаз и приподнялась над краем панели между кабинками. На соседнем месте сидел белобрысый парень и кому‑то звонил.

– Давай‑давай, отвечай уже, подлец! Сука, бери трубку! Але! Ты где⁈ Почему еще не занялся Обуховым!

Он замолчал – на той стороне «провода» послышался спокойный, немного насмешливый голос.

– Что значит «некуда спешить»⁈ Этот негодяй преследует меня всюду, куда бы я ни шел! Ты хочешь, чтобы меня убили, да? Он же терроризирует меня, ты…

– Эй ты! – и с другой стороны кабинки показалась голова девушки. – Ты чего это тут забыл?

Парень вскинул голову, и Марьяна быстро прыгнула обратно. Зорин, блин!

– В смысле⁈ Я тут вообще‑то… А ты чего тут делаешь, шмара?

– Шмара⁈ Девочки, вы только посмотрите на это убожество! Приперся в женский туалет, и еще обзывается!

И тут в туалете захлопали двери.

– Сейчас посмотрим, кто тут шмара!

В дверь Зорина заколотили.

– Выйдите! – заверещал он. – А то я…

– Чего ты? Девочки, ломаем дверь!

Марьяна открыла дверь, а перед кабинкой Зорина стояло уже четверо рассерженных женщин. У парочки в руках были перцовые баллончики.