Чехов. Последнее дело (СИ) - "Гоблин - MeXXanik"

— Переживет, — ответила девушка и прильнула к моему плечу. — У него еще есть в запасе жизни. Но будет ли эта жизнь ему в радость. А потому, очень надеюсь, что папенька справится. И сможет удержать ее на этом свете.

Машина свернула с набережной на уже знакомую улочку. И вскоре мы остановились у моего дома. Авто въехало в арку, затормозило у крыльца.

Я вышел из машины, вдохнул воздух. Тяжёлый, влажный, но родной. Из открытого на втором этаже окна доносилась музыка. Видимо, Яблокова слушала проигрыватель. Или смотрела телевизор.

Я повернулся к Арине, протянул ей руку, помогая выйти, и девушка покинула салон, закрыв за собой дверь.

Во двор въехала вторая машина, которая остановилась рядом с нашей. Задняя дверь открылась, и из салона, держа Иришку на руках, вышел Фома. Девушка все еще была без сознания, хотя я заметил остаточный след светлой магии. Словно Нечаев успел поработать над девушкой, пока мы уносили ноги из той забытой Искупителем деревни. Губы Питерского что-то беззвучно шептали, будто молитву, а глаза полыхали таким упрямым, чистым светом, каким горят только те, кто не смирился с судьбой. Он направился к дому, где на пороге его уже встречали встревоженные Козырев и Ярослав.

— Что случилось, мастер? — обеспокоенно уточнил бывший культист.

Я только пожал плечами:

— Скоро узнаем.

Вынул из кармана телефон, нашел в списке контактов номер Лаврентия Лавовича. Нажал кнопку вызова. Лекарь взял трубку почти сразу:

— Слушаю, Павел Филиппович.

— У меня дома вас ждет пациент. Кажется, по вашему профилю, — устало сказал я. — Приезжайте как можно быстрее.

— Скоро буду, — тут же отозвался лекарь и завершил вызов. Я же убрал телефон в карман и просто стоял, глядя, как призраки открыли дверь дома, и Фома вносит Иришку внутрь. Нечаев вошел следом, ведя под руку растрепанную Зинаиду. А через мгновение в приемной послышался взволнованный голос Людмилы Федоровны.

Я взглянул на Арину Родионовну, и вместе мы отправились к дому. Поднялись по ступеням крыльца и вошли в приемную.

— Что у вас там произошло? — послышался голос Яблоковой. Женщина стояла у лестницы, глядя, как Фома и Нечаев поднимаются на второй этаж.

Она побледнела при виде лекаря и лицо ее посуровело. Но к моему облегчению она не сказали ничего, а лишь резко махнула рукой — мол, проходите.

Я прошел в комнату, сел на диван, откинулся на спинку. Подниматься наверх я не стал. Не хотел мешать Нечаеву работать. А помочь ему я не мог, потому что способностей к исцелению у меня не было.

— Пока я знаю не больше вашего, — устало произнес я и почувствовал, как на втором этаже активируются тотемы. Невольно поежился от всплеска силы, которую высвободил Нечаев.

Взглянул на сидевшую рядом невесту. Казалось, она уже пришла в себя. В глазах снова появился живой блеск, а с лица сошла мертвенная бледность. Арина Родионовна кивнула и взяла меня за руку. Она сжала мои пальцы чуть крепче, чем следовало, и произнесла так тихо, чтобы слышал только я:

— Вы все еще сильно напряжены, Павел Филиппович.

— Таких эмоций я не испытывал даже во время бунта в том острожном дворе, — признал я.

Девушка не ответила, лишь опустила взгляд. В глазах Нечаевой отражался тусклый свет лампы, и мне вдруг показалось, будто этот свет дрожит оттого, что ей самой все еще страшно.

Людмила Фёдоровна, скрестив руки на груди, наблюдала за нами. В её взгляде читалось и беспокойство.

— Пойду посмотрю, как они устроились, — ответила она после паузы. — А заодно поставлю чаю для Фомушки и Зинаиды. Ну и Лаврентия Лавовича. Он ведь приедет?

— Приедет, — заверил я женщину. — Причем обещал прибыть как можно быстрее.

Яблокова тяжело вздохнула и направилась на второй этаж с видом воительницы, которой предстоял тяжелый бой.

— Пожалуй, нам тоже не помешало бы согреться чаем, — произнесла Арина Родионовна и встала с дивана. Подошла к чайнику, нажала кнопку. Открыла заварник, достала с полки мешочек со сбором и щедро насыпала смеси в емкость.

— Расскажете все, что знаете про эту деревню? — попросил я.

— Расскажу, — ответила Нечаева, заливая в заварник кипяток. — Только предупреждаю сразу: история будет долгой.

— Этой ночью вряд ли получится заснуть, — ответил я.

Девушка взяла с полки две чашки, поставила их на поднос и вернулась к столу.

— Спасибо, — поблагодарил я Нечаеву, когда она подошла к дивану. Взял заварник и разлил по чашкам настой. От горячего пара по комнате поплыл густой аромат. Терпкий, с нотами смородинового листа сушёных трав и полевых цветов: тёплая горечь зверобоя, сладковатая пряность липы, хвойная свежесть можжевельника и тонкий, дымный след еще чего-то. Протянул одну из чашек девушке. Та с благодарностью приняла ее и обхватила ладонями. Я заметил, как Арина Родионовна прикрыла глаза, вдыхая аромат. Её дыхание стало глубже, лицо смягчилось. Она отпила глоток и впервые за всё это время тихо улыбнулась, устало, но искренне.

За дверью послышались шаги. На секунду я подумал, что люди из той деревни прибыли по наши души и уже почти на автомате щелкнул пальцами, чтобы призвать тотемы и приготовиться к бою. Но в следующую секунду вспомнил, что призраки не пропустили бы через арку никого из чужаков. И дали нам знак. А потом заметил Бусю, который аккуратно прокрался в мой кабинет, чтобы поселить там украденный из деревни цветок.

Дверь распахнулась, и на пороге появился Лаврентий Лавович. Он замер у входа, снял очки, протёр стекла платком, потом взглянул на меня.

— Ну? — живо уточнил он. — Где больной?

— Наверху, — ответил я. — С ней уже работает мастер Нечаев, но думаю, ваш опыт может быть очень полезен.

Лекарь смущенно улыбнулся и поправил очки:

— Скажете тоже, опыт, Павел Филиппович, — произнес он. — Мастер Нечаев куда опытнее в лекарском ремесле.

— Возможно, не в нашем случае, — покачал головой я. — Идите, Фома вам все расскажет.

Лаврентий Лавович кивнул и поспешно направился к лестнице, оставив нас одних. Я же сделал глоток отвара и довольно прикрыл глаза, ощущая, как по телу прокатилась волна тепла и какой-то эйфории. Взглянул на девушку, но та только смущенно улыбнулась и повела плечами:

— Вам это было нужно, Павел Филиппович, — тихо сказала она.

— Спасибо, — ответил я и сделал еще один глоток.

Некоторое время, мы сидели молча. А затем Арина Родионовна повернулась ко мне и уточнила:

— Кажется, вы хотели узнать историю?

— Очень, — признался я.

— Тогда слушайте, — произнесла девушка и начала рассказ.

Арина Родионовна не обманула. История и правда вышла долгой. Часы на стене показывали почти пять, но ночь всё никак не хотела уходить. Лампа на столике тускло светилась, отбрасывая на стены мягкие тени, и в этом слабом свете лицо сидевшей рядом Нечаевой казалось особенно бледным. Пока Арина Родионовна рассказывала историю, я еще несколько раз кипятил чайник, а Яблокова принесла нам бутербродов и со словами «Поешьте хоть что-нибудь», поставила перед нами тарелку. А затем Людмила Федоровна быстро удалилась, видимо желая оставить нас наедине.

Девушка закончила рассказ, когда небо за окном уже светало, показывая, что темнота скоро сменится рассветом.

— Ночи в Петрограде все еще короткие, — глядя в окно, заметила Нечаева.

Я хотел было ответить, что это скоро изменится, но не стал. Просто молча кивнул и сделал глоток отвара.

— Занимательная вышла история, — заметил я, глядя, как воздух за окном стал будто прозрачнее, легче. Темнота за кружевом занавесок, начинала светлеть, едва заметная полоска серого света тянулась вдоль крыш.

Петроград просыпался. Скоро люди пойдут на работу, послышатся крики первых мальчишек-газетчиков и зазывал, которые будут приглашать посетить кофейни с утренней выпечкой.

Арина повернулась к окну. На мгновение на её лице отразился тот же свет, что пробивался из-за горизонта:

— Занимательная, — согласилась она. — И очень невеселая.