Чехов. Последнее дело (СИ) - "Гоблин - MeXXanik"

Я повернулся и увидел Гришаню. Он застыл растерянный, с растерянным лицом, не понимая, что происходит. Я схватил его за плечо и потянул за собой. Мы пробирались через двор, где ещё недавно шумели и кричали, а теперь стояли люди с опущенными руками, будто потерявшие заряд игрушки.

Посреди двора меня встретила Арина. Она вышла навстречу, светлая, усталая, но спокойная. Без слов взяла меня за руку. Сделала это уверенно, и я пошёл за ней.

Она вывела нас за ворота, туда, где у дороги стояли две машины. Там воздух был свежее, а вместе с ним вернулось и чувство реальности.

Я посмотрел на неё внимательнее и понял, что ангелом она казалась лишь издали. Вблизи всё выглядело иначе: в глазах ее полыхал золотой огонь, ногти удлинились и стали острыми, как когти. Она наклонилась ко мне и прошептала тихо, почти без интонаций, но с той силой, в которой не сомневаешься:

— Знал бы ты, как я хочу вернуться и разорвать этих мерзавцев на части.

Рядом оказался Гришаня. И он смотрел на девушку с неприкрытым восхищением. На его лице отразилось почитание. Он выдохнул едва слышно одно слово:

— Богиня…

И тут же опустил взгляд, когда она заметила его. В этом мгновении в его взгляде промелькнуло смущение: восторг оказался неловким перед её вниманием.

Со двора вышли мои помощники и Буся что-то прячущий за спиной.

У машины стоял отец Арины. Родион Романович выглядел напряжённым, глаза его были усталые, но внимательные. Он распахнул дверь и коротко сказал:

— Садитесь. Надо уезжать. Из этого места нужно выбраться как можно скорее.

Фома уже забрался в машину, осторожно держа на руках Иришку. Зинаида скользнула следом. Гришаня обошёл капот и занял место за рулём. Я замешкался на мгновение, глядя на Арину. Она осталась стоять чуть в стороне, и свет от фар ложился на её лицо мягким отблеском. Она с какой-то странной тоской смотрела во двор. Словно и впрямь собиралась вернуться и…

Родион Романович тихо проговорил, не отрывая взгляда от распахнутый ворот за нашими спинами:

— Я не знаю, как долго эти люди будут под воздействием моего помощника и Аринушки. Лучше не проверять.

Я кивнул. Он был прав. Здесь всё держалось на тонкой грани, и любое слово могло её разрушить.

Я ухватил Арину за руку и затянул ее в машину, и мы тронулись. Дорога уходила во тьму, а вместе с ней оставалось чувство, что за спиной остается что-то жуткое и неподвижное.

— Надо было позвать сестру, — едва слышно выдохнула Нечаева. — Они ведь правда собирались убить вас…

Она обхватила мое лицо напряженными пальцами и заглянула в глаза.

— Мы едва успели…

— Иришка ранена, — сказал я.

— Она в машине с отцом, — уверенно произнесла моя невеста, а потом добавила одними губами, — Он тебе должен. Я это чувствую. А значит, он не позволит ей погибнуть.

И я ей поверил. Обнял ее за плечи и закрыл глаза. На переднем пассажирском сиденье возился Буся устравивая в своих корнях очередной растительный трофей в глиняном горшке, остальные призраки толкали наши машины, когда они буксовали в песке. Темнеющий лес по обе стороны дороги отчего-то совсем не пугал.

Глава 44

Дом, милый дом

Гришаня не щадил авто, стараясь как можно быстрее вывезти нас из негостеприимного поселка, и машина на полной скорости неслась по разбитой дороге, то и дело подпрыгивая на ухабах. Солнце уже почти зашло за горизонт, и на окрестности опускались сумерки. Сидевшая рядом Арина, всё ещё молчала. Её лицо в отсветах фар казалось бледным, почти не живым. Только ее глаза горели каким-то странным темным огнем.

Я заметил, как рука Гришани на руле едва заметно подрагивала, намекая на то, что парень нервничал.

— Словно с цепи сорвались, — пробормотал водитель. — Никогда не видел, чтобы деревенские так сходили с ума.

— Они верят в старые легенды и каких-то существ, что живут в лесу, — начал было я.

— Это не легенды, — глухим голосом внезапно произнесла Нечаева. — И вы сами прекрасно это знаете, Павел Филиппович. Тот мир, что вы называете сказочным есть, и перевертыши существуют. Ваш водитель — прямое тому подтверждение.

Я заметил, как усмехнулся сидевший за рулем Гришаня.

— Просто я думал, что это единичные случаи, вроде Фомы, — начал было я, и Нечаева кивнула:

— В больших городах да. Но за пределами городской суеты все еще существуют старые правила. И живут существа, которые не очень-то любят людей. И если их будет много, людям не поздоровится.

На секунду она прикрыла глаза и, не глядя, дотронулась до моей руки ледяными пальцами. Словно в подтверждение ее слов, где-то в чаще послышался протяжный, полный злобы вой, который тут же подхватили десятки других. И от этого звука Гришаня что-то едва слышно прошептал и осенил себя знаком Искупителя. В салоне повисло тяжелое молчание. Лес редел, а впереди в темноте уже мерцал тёплый, жёлтый свет фонарей. Гришаня вдавил педаль газа, и мы выехали на старую просёлочную трассу, и водитель, который до этого напряженно вел машину, облегчённо выдохнул.

— Вон пост дорожной жандармерии, — сказал он. — Дальше пойдёт шоссе. А там уже и до дома рукой подать.

Вскоре за холмом мелькнули первые огни Петрограда, и я невольно выдохнул. Словно мы были на волосок от чего-то страшного, и только чудом смогли вырваться. Узел тревоги, который холодным коком ворочался все это время в груди, начал ослабляться. И только тогда я понял, насколько был выжат.

Тьма уже опустилась на землю окончательно, и город встречал нас знакомыми мягкими янтарными отблесками фонарей и вывесок. После диких лесов этот свет казался почти чудом.

Гришаня сбросил скорость, и мотор заурчал тише. С каждым километром вид столицы становился чётче: серые доходные дома, первые трамвайные линии, горящие фонари, переливающиеся разными цветами вывески, редкие прохожие, которые торопились по своим делам. Из лавки на углу пахло горячим хлебом и корицей. И от этого аромата внутри что-то перевернулось.

— Наконец-то дом, — произнёс я негромко, хотя в груди всё ещё звенели отзвуки эха того полного злобы воя, который мы слышали в лесу.

Арина неподвижно сидела и смотрела в окно. Глаза её потемнели, но в них больше не было той хищной тревоги. Лишь усталость. Она выглядела измождённой, будто последние часы выжгли из неё почти все силы, поставив на грань выгорания. И теперь, эта энергия, пусть и медленно, но восстанавливалась.

— После таких мест город кажется почти добрым, — внезапно пробормотала она, рассматривая дома.

Я кивнул. Петроград действительно умел прятать свою жестокость с уличными бандами и преступностью за уютной пеленой из огней витрин и светом фонарей вечерних улиц.

Мы проехали по набережной. Вода в канале отражала огни, и от этого, казалось, будто город горит изнутри. Мокрые булыжники блестели в свете фонарей. Где-то в отдалении послышался звонок трамвая, и этот звук, обычный, мирный, разрезал вечер, возвращая к реальности.

— Куда теперь, Павел Филиппович? — уточнил Гришаня, глядя на меня в зеркало заднего вида.

— Ко мне, — коротко ответил я.

Водитель кивнул. Его лицо, усталое, пыльное, на миг осветилось лёгким облегчением.

— Честно, я уж думал, не выберемся из той деревни, — произнес он.

— Я тоже, — признался я. — Я тоже. Если бы не помощь Арины Родионовны…

Я взглянул на сидевшую рядом девушку. На секунду показалось, что в её зрачках мелькнул отблеск того же огня, который я видел, когда Нечаева стояла перед вооруженной вилами и топорами деревенской толпой.

— Папенька гнал машину как сумасшедший. Думается мне, что он знает правду о тех местах, — задумчиво проговорила моя невеста. — Он не особенно удивился, увидев людей с оружием.

— Главное, что помог, — буркнул Гришаня.

— Он сильный целитель, — кивнула Арина Родионовна. — Но даже я не ожидала, что он сможет сотворить такого громадного помощника.

— Иришка очень плоха, — вздохнул я и потер переносицу. — Я беспокоюсь, как бы не случилось самого худшего. Фома этого не переживет.