о. Варсанофием, очередным архимандритом, о. Митрофаном, ризничим; пред жертвенником, как всегда, стоял Преосвященный Гермоген. После утрени для причастников прочтено правило. — День сегодня был — то солнце, то пасмурно, то метель, — зима борется с весной.
8 марта 1880. Суббота
1–й седмицы Великого Поста
Приготовившись к служению, в половине седьмого пошел в Крестовую. Там же купил большую просфору, чтобы вынуть за здравие графини Ольги Ефимовны, которой сегодня день рождения, — она же лежит больная и просила меня вчера помолиться. Но к жертвеннику тотчас нельзя было подойти: толпа с просфорами стояла, ожидая очереди; почти половину составляли маленькие певчие, в формах, держащие каждый просфору в руке. — В семь часов Владыку Исидора сослужащие четыре архимандрита и четыре иеромонаха встретили в его комнатах и провели ко Входному и на амвон. Служил и Преосвященный Варлаам, облачавшийся в алтаре. Я стоял первым из архимандритов, но в служении уже не путался, порядок изучил; притом же около меня был о. ризничий (церемонимейстер и полицмейстер, как его называет о. Иосиф). После «входа» Владыки в Алтарь, на «испола» первый дискант, поя, расплакался, — оказалось, что у бедного живот заболел, поет, не рознит, а у самого слезы градом; жаль было смотреть на малютку; и как же подрегент потом утешал его, гладя по голове и целуя, — видно, что малых певчих берегут.
На «Великом Выходе», так как чаша была полная, Владыка, передавая ее мне, промолвил: «Не пошатни». Когда священнослужащие приобщились, иеромонахи раздробили Агнец и по исполнении чаши тут же в Алтаре по левую сторону приобщены были послушники и малые певчие; затем, по отверзении Царских врат, сам Владыка, держа чашу, проговорил для повторения народом «Верую, Господи…» и сам стал приобщать. Архидиакон помогал держать чашу, два диакона стояли по сторонам, один утирал губы приобщившимся, другой охранял Владыку от теснившихся. Когда архидиакон устал, его сменил помощник его — Николай Михайлович (белый диакон). Когда частицы в Потире все были потреблены, потир вновь наполнен был оставшимися на дискосе частицами; при этом я заметил, стоя все время приобщения за Владыкой, что частиц недостанет, если давать по две и по три, как делал Владыка, и сказал об этом ему, он стал давать осторожнее. Когда он очень устал, то передал чашу Преосвященному Варлааму, который и кончил приобщение. Частиц, действительно, не хватило, и Владыка велел приобщать «исполнением», а когда и оно было истощено, то положили в Потир частиц двадцать запасных Святых Даров, таким образом все, желавшие приобщиться в Крестовой — человек пятьсот, были приобщены, и не пришлось никого отсылать в Собор. — После обедни съездил поздравить Ольгу Ефимовну с днем рождения и отдать ей просфору. Она лежала больная в постели. — Вернувшись, после обеда поехал сначала в Казанский Собор. Народу множество, и все больше женщины; поют хорошо, лучше всего альты, между которыми один есть замечательно хороший голос. Во время богослужения то и дело, что пересылают свечи «Царице Небесной» или «Спасителю». — Когда стали читать шестопсалмие, отправился в Исаакиевский Собор и застал пение «Хвалите имя Господне». В алтаре пробраться не мог за множеством народа. Ирмосы и «Слава в вышних» пели бесподобно; ирмосы 1–го гласа, что Яков Дмитриевич перекладывал при мне в Японии; в «Слава в вышних» всегда оба хора на солее; «Свят» — неподражаемо. Когда в Японии взгрустнется, или уныние будет одолевать, да припоминается всегда Всенощная в Исаакиевском Соборе с этим пением, этим множеством молящихся, этим великолепием! Здесь именно чувствуется сила и непоколебимость Церкви. Стоял я у двери направо, где, наконец, нашел покойное место от пробирающихся вперед.
9 марта 1880. Воскресенье.
День Православия
Утром в карете с оо. Геласием и Феодоритом, афонским архимандритом (постригавшим Михаилу), отправились в Исаакиевский Собор. Дорогой о. Геласий бранил настоящие порядки в России, покровительство немцам и прочее. В Соборе множество гимназистов — снимать митру во время молебна, на который следовало выходить. Народу — полон Собор — до того, что для встречи и шествия Высокопреосвященного Филофея, имевшего совершать литургию — два ряда солдат — плечо к плечу — были поставлены для того, чтобы возможно было пройти. Я вышел с о. Иосифом, служившим, на средину, чтобы посмотреть встречу; здесь же столкнулся и познакомился с Ев. В. [Евгением Васильевичем] Богдановичем, старостой Исаакиевского Собора. Во время литургии, на Малом Выходе. Высокопреосвященный Филофей упал в обморок, так что в алтарь священнослужители внесли его: думали, не умер ли: но первый архимандрит начал было продолжать служение вместо него: но он скоро оправился и стал служить. Испостился, говорят. Вот святой–то жизни человек! У алтарей собралась толпа народу, так что нельзя было выйти, и глаза всех были прикованы к Владыке, видно, как чтут его. На молебен и анафемаствование собрались члены Святейшего Синода, кроме Высокопреосвященного Исидора, который сегодня тоже захворал — так что не мог служить раннюю литургию, как собирался, — и утром уже прислал сказать викарию Варлааму, чтобы отслужил вместо него. — Высокопреосвященный Макарий, Аполлос, Палладий и викарии Гермоген и Варлаам, — всего шесть архиереев с Владыкой Филофеем. По сторонам восемь митр и двенадцать камилавок; архиереи на кафедре все рядом. Во время анафематствования архиереи сидели. Анафему провозглашал протодиакон Оболенский — слабым голосом, но зато с приемами вполне опытного протодиакона (даже на память все говорил). Пели «анафема» четыре диакона и восемь певчих, то есть шесть теноров и шесть басов; диаконы стояли по два напереди и назади; стояли ниже митр, рядом в том же порядке, как стоят священнослужащие, отстранив несколько народ — камилавки. Пели: «Анафема, анафема, анафема». Удивительно трогательно это пение — прекраснейшими голосами — грустное–прегрустное. Я едва мог сдержать слезы. — Певшие вышли пред самым анафематствованием и, поклонясь архиереям, стали в порядке; по окончании анафематствования, поклонясь, удалились; певчие были в своих формах, диаконы и стихарях и орарях. Высокопреосвященный Филофей несколько раз садился от слабости и освежал голову намоченным полотенцем. — «Верую» протодиакон произнес особенно громогласно с широким крестом. — По окончании службы я поехал с Феодором Николаевичем, приезжавшим после своей службы в Собор, до поворота в Инженерный замок в лаврской карете. У Феодора Николаевича обедал и проговорил с ним до его всенощной, после чего отправился к Путятиным, где и провел остаток вечера у постели больной Ольги Ефимовны. К графу приходил Рамчендер и жаловался, что его не пускают из Петербурга в Персию.
10 марта 1880. Понедельник
2–й седмицы Великого Поста
Утром пришел о. Исайя сказать, что Константин Константинович говорил ему: «Великий Князь Алексей Александрович, когда я говорил ему, что у нас был о. Николай, выразился: „А что ж он у меня не был?“» Значит, нужно представиться ему. — Пришла посланная от Ольги Ефимовны с «жаворонком, которым вчера забыла попотчевать, так как вчера было 40 мучеников» и с утешительной запиской, так как вчера я ей показался тоскующим; приложена была выписка откуда–то рукой графини Ольги Ивановны Орловой, что «несмотря на то, что мир нам кажется погрязшим во зле, Царство Божие зреет»… После обеда отправился к Ольге Ефимовне, застал ее все еще в постели. Что за одухотворенная личность! Вполне воспитала себя для Царствия Небесного! Но как жаль будет, если умрет раньше, чем послужит делу Божию в Японии хоть лет десять. — Вернувшись к себе, скучал; да и простудился в последнее время; по моему счету уже одиннадцатый раз болел в Петербурге, и почти всегда простудой; решительно в полверсте отсюда тот свет.
11 марта 1880. Вторник
2–й недели Великого Поста
