Сломанная кукла - Рам Янка "Янка-Ra"

Протискивает бедро между моими, заставляя развести их.

И больше не трогает меня.

Целует в шею, в мочку, в дужку ушка...

Мои ногти опять нетерпеливо впиваются в него, спускаясь до резинки боксеров. И ладонь упирается...

Замираю.

Открываю глаза, встречаясь взглядом с ним.

- Какие планы? - шепчет он, тяжело дыша.

Ты хотела быть сексуальной, а не пугливой! - напоминаю себе.

И снова сажусь сверху.

Стягиваю с себя футболку.

И тону в его поплывшем взгляде. У него такое лицо... Словно он пьян... измучен... раним и ...агрессивен - одновременно. Эмоции вспыхивают! Он протягивает мне руки, мы сплетается пальцами…

Его мозолистые шершавые ладони запускают мурашки по моей шее.

Я завороженно ловлю его эмоции, плавно двигая бедрами и больше не убегаю от прикосновения.

Он так открыт, что я и не подозревала, что это можно получить в сексе.

И мне становится понятно, почему секс называют близостью.

Потому что секс - это не вдалбливание в тебя члена. А вот это... взаимопроникновение... открытость... и он мой-мой-мой полностью! Насквозь! Такой непроницаемый мой суровый Гордей так открыт! И я перестаю чувствовать себя уязвимой, жертвой происходящего… Скорее, наоборот. Страдает сейчас он. От того, что ему меня мало. Но и наслаждается тоже... Мной! И член, который должен быть во мне - это попытка быть и чувствовать еще ближе.

Улыбаясь и закрывая глаза, я ложусь, обнимая его за шею. И полностью расслабляюсь, ничего больше не пугаясь.

- Ещё... - шепчу, скользя губами по его уху. - Ещё хочу...

Плавно переворачивая нас, он со стоном вдавливается.

И это вовсе не больно, хотя он огромный... и я задыхаюсь от ощущения растяжения. И каждый плавный толчок превращает меня в оголенный провод, по которому пробегает разряд.

Я не отпускаю его губ. Впившись коготками в затылок, притягиваю его к себе и нетерпеливо кусаю их.

Выходит из меня. Рывком переворачивает нас.

- Черт... - хрипит сдавленно. - Презерватив... Хрен знает где, мать его!

Может, это совсем не романтично, но будоражит меня! Эти перепады его голоса… Потеря контроля… В каждом звуке, слове, движении я жадно пожираю его эмоции. И пьянею ещё сильнее.

И пусть говорит про что угодно! Я дрожу от того как звучит его голос.

Сжимаю его член под головкой пальцами в кольцо, вглядываясь в его глаза. Желая ощутить...

- Ау...ау...ау... - дёргается он и шипит. - Жень! Ч-ч-ч... Тихо… М-м-м!!

Но я сжимаю ещё крепче, желая получить ещё вот этого всего. Сверху накрываю головку ладонью, вымогая из него стоны и шипение. Отталкиваю руку, пытающуюся притормозить меня.

- Моё тело... - шепчу я, улыбаясь. - Да?

- Да…

Возбуждённо усмехается, дергаясь и оскаливаясь.

- Да-да-да... - двигается сам в моих руках, сжимая мои запястья.

Открыв рот, наблюдаю за этим во все глаза, представляя, как он двигался во мне. Горячая вязкая жидкость бьёт мне в ладонь.

Я слегка зажимаюсь, боясь ощутить знакомый ненавистный мне запах. Но... Запах другой... Совсем другой.

Растерянно смотрю на испачканные руки.

Он дотягивается до футболки и заботливо протирает каждый мой палец. Перегорев от эмоционального перебора, утомленно закрываю глаза и падаю на бок рядом.

- Иди ко мне?

Отрицательно беззвучно мычу.

- Жарко...

Сжимаю его пальцы в ответ. Мое тело все искрит и полыхает как печь.

Погружаюсь в полудрему. В голове пусто. И ничего не снится.

Просыпаюсь от того, как во сне он сгребает меня в кокон. Не шевельнуться… Мне хорошо.

А потом от того как на кухне что-то падает. И только сейчас вспоминаю, что мы не одни!

Выбираюсь из рук Гордея.

Натягиваю платье. Открываю шкаф. Вещей мало. Полки пустые. Достаю его спортивную сумку и рюкзак.

Забираю поднос, ухожу на кухню, тихонечко прикрывая за собой дверь…

Глава 47 - На двоих

Саундтрек: Чиж и Ко - На двоих. На двоих

Отчим Гордея курит на кухне, приоткрыв окно.

Я останавливаюсь в дверях, прислушиваясь к тому, чем от него фонит. Не опасностью, нет… Он не похож на Алишера. Алишер считает себя сверхчеловеком. Венцом творения. "Тварью, право имеющей".

А этот... Тарас...

Из него фонит трусливостью, крысиными повадками, какими-то зековскими понятиями... дедовщиной.... Чем-то таким.

Словно когда-то безнаказанно унижали его и издевались над ним. А потом он пошел в менты, чтобы издеваться самому. Но до сих пор боится до ужаса всех, кто его сильнее.

От моего открытого затянувшегося разглядывания переминается с ноги на ногу, забывая затягиваться.

Гордей рядом, и я чувствую себя в полной безопасности.

И нет, мне его не жалко, и скидки на его прошлое я не сделаю. Потому что он выбрал это дерьмо умножать. А вот Гордей - нет.

Не докурив, выбрасывает сигарету в окно и сбегает, как вчера.

Открываю холодильник, достаю пакет с продуктами, который Гордей положил туда.

Мне очень хочется приготовить ему завтрак. Быть его женщиной... вот в этом домашнем плане. Заботиться о нем. Делать ему тепло, уютно, вкусно... И завтрак - это попытка хоть как-то начать.

Но я совсем не умею готовить, только в теории. Мои скудные знания взяты из изредка идущих фоном кулинарных шоу и каких-то сложных гротескных блюд, которые там готовили, соревнуясь друг с другом.

У меня было несколько каналов доступе. Кулинарный, культура, география, наука... Классическое воспитание для куклы. Я предпочитала книги... Может быть, из протеста и желания хоть что-то выбирать самой.

Растерянно смотрю на остатки продуктов.

Завариваю чай. Разогреваю заново гренки, украшаю их сверху остатками сырной нарезки и листиками салата.

Расставляю все на подносе.

И когда выхожу из кухни, внезапно открывается дверь ванной, с грохотом ударяя мне по подносу.

Чай расплескивается...

Мы застываем с матерью Гордея "глаза в глаза".

Через мгновение из комнаты вылетает Гордей. С очень недобрым выражением лица. Которое меня бы однозначно напугало, не знай я, какой он на самом деле.

Она вся съеживается, кутаясь в халат. И быстро уходит к себе.

Она не знает какой ее сын. Невозможно знать его и не любить, не защищать. Это слепо-глухо-немая женщина. От неё тоже веет трусливостью.

- Надо было меня разбудить, - подходит он.

- Хотела завтрак для тебя сделать.

Поднимает с подноса кружку, делает глоток. Ставит обратно. Забирает поднос из моих рук.

Он ест бутерброды, сидя по-турецки на кровати, рядом с подносом.

- Давай со мной?

- Я не завтракаю.

Делаю глоток своей горячей воды.

- Почему?

- Привыкла так...

- Отвыкай, - даёт мне откусить от гренки.

Аккуратно собираю его вещи в сумку.

- Что ты делаешь?

- Я знаю, зачем ты здесь живёшь.

Дёргает бровями с вопросом.

Прислушиваюсь к себе, пытаясь найти нужные слова. Прижимаю его сложенную толстовку к груди.

- Хочется... хочется посадить его на цепь и сидеть недалеко. Смотреть на него. Чувствовать свою безопасность. И то, что он повержен. Ты посадил их на цепь здесь... И приезжаешь смотреть.

- Может быть, - задумчиво перестает жевать.

Выпивает чай.

- Я доказываю себе мелкому, там в прошлом, что он потом победит. Да. Я и есть "цепь".

Кладу толстовку в сумку. Забираюсь к нему прячась в его руках.

- Я тебя заберу отсюда. Слишком много им чести... На такой "цепи" сидеть.

- Хм.

Улыбается, опуская взгляд.

- Я знаю, что нелепо разговариваю… - смущаюсь я. - Это - потому что мне было не с кем говорить. И я говорила только сама с собой.

- Ты очень хорошо разговариваешь. Ты даже не представляешь насколько…

- Мы можем что-то снять?

- Конечно. Только у меня через два дня сборы, Жень. И контракт уже подписан, - вздыхает. - Лучше тебе быть у отца, пока я не вернусь.