Уроки для двоих (СИ) - Шнайдер Анна

— Чёрный, пожалуйста, — произнёс Шляпник очень вежливым голосом, а потом добавил: — Варенья нет у вас?

Я чуть не упала.

— Варенья?

— Ну да, я с вареньем люблю. Лучше всего — с вишнёвым.

— Мы как-то равнодушны к варенью, — пробормотала я, разливая в чашки заварку. Практически никогда не пила пакетики. — Мёд вот есть.

— Мёд — это тоже неплохо, — кивнул сосед. — Но варенье я люблю больше.

Значит, он всё же не так похож на Антона, как мне всё время кажется. Муж вообще не ел сладкое, совсем ничего не любил. Вот солёное — красная рыба, орешки, колбаса, — это было по части Антона.

— А Рем что будет? — поинтересовалась я, посмотрев на пса, который разлёгся под кухонным столом так вольготно, словно жил здесь всегда. — Может, ему тоже что-то дать?

Ретривер тут же сел и завилял хвостом. Это явно значит «давай».

— Яблоко можно. Есть у вас яблоки, Алёна Леонидовна?

— Есть, — кивнула я, достала из холодильника яблоко, помыла его и протянула Шляпнику. — Нож дать? Или Рем так съест?

— Да, давайте, лучше разрезать. А то он не столько съест, сколько по полу вам это яблоко повазюкает.

Я дала соседу нож и села на табуретку, наблюдая за тем, как мужчина быстро и аккуратно разрезает яблоко на дольки, и по одной даёт их Рему. Пёс ел с большим аппетитом, даже не жуя — заглатывал эти дольки только так.

— Между прочим, я тоже в детстве вызывал пиковую даму, — сказал Шляпник. — Точнее, мы вместе с сестрой вызывали.

— И как? Пришла? — поинтересовалась я без особого интереса, положив себе ложку мёда в чай.

— Конечно. Она всегда приходит, только не так, как вы думаете.

Сосед явно посмеивался, а я даже слегка обалдела.

— В смысле?..

— У страха глаза велики, сами знаете. Вот ваши мальчишки напряжённо ждали, вы вошли в комнату — и они приняли вас за пиковую даму. В любой другой день им это и в голову не пришло бы. А мы с сестрой вызывали эту дамочку в лесу. И когда произнесли в третий раз «приди», над нашими головами громко заухала сова.

Я фыркнула.

— Мы чуть в штаны не наложили, — усмехнулся Шляпник, протягивая Рему очередную яблочную дольку. — Орали и бежали так, что грохнулись и расшибли себе коленки. Правда ведь, похожая ситуация? Ничего не случилось, но мы вдруг запаниковали. Вот так она и приходит — пиковая дама.

— Ясно. А… — Я запнулась, но всё же спросила: — Сегодня мы вашу сестру видели?

Мне показалось, или сосед чуть напрягся?

— Нет. Это Наташа, жена моего младшего брата.

— Ого. У вас ещё и брат есть…

— Да, сестра и брат. Сестра на два года младше, брат — на пять лет.

Я хотела спросить что-то ещё, но Шляпник вдруг поинтересовался, и этим вопросом совсем сбил меня с мысли:

— А где отец Фреда и Джорджа?

Резко стало холодно. Господи, сколько лет прошло, а я всё никак не привыкну…

— Он умер. — Ответила я, тем не менее, абсолютно спокойно. — Давно уже.

— Я вам соболезную, — сказал Лев Игоревич, глядя на меня с сочувствием, от которого было немного тошно. — Это тяжело.

Я молчала, не зная, что ответить.

Тяжело? Нет. Невыносимо.

— Но ваши мальчишки, я уверен, через пару лет перебесятся и станут гораздо послушнее.

— Дай бог, чтобы это случилось, — пробормотала я. — А то я скоро превращусь в нервнобольную женщину. Если уже не превратилась.

— Пока не заметно, — улыбнулся сосед. — Наоборот, я бы сказал — вы очень хорошо держитесь.

— Это вы мне льстите.

— Совсем нет. Вы только сказали про ремень, но не достали его на самом деле.

— Я была близка к тому, чтобы достать.

— Но всё же не достали, Алёна Леонидовна. И в этом действительно большая разница…

Шляпник оказался достаточно тактичным собеседником и провёл на моей кухне не дольше десяти минут. Выпил чаю, поблагодарил и быстро ушёл, пожелав спокойной ночи и забрав Рема, который успел уснуть и начал похрапывать под нашим столом.

Я осторожно заглянула в комнату близнецов — оба моих рыженьких чертёнка спали, и даже во сне принимали одинаковые позы — свернувшись калачиком и уткнувшись носами в стенку. Кровать у них двухъярусная, и каждый месяц при смене белья ребята меняются местами. Сейчас сверху спит Джордж, а внизу Фред.

Я несколько секунд слушала дыхание детей, а затем, плотно прикрыв дверь, вернулась в свою комнату.

Спокойной ночи… Когда я в последний раз спала спокойно?

В ночь перед родами. И рядом спал Антон… дышал мне в плечо, а я улыбалась, представляя, как скоро, совсем-совсем скоро, нас будет четверо.

Мы с ним знали друг друга с такого глубокого детства, что даже не помнили, когда познакомились. Мы были соседями по дому. Мама Антона умерла от рака крови, когда ему было три года, и моя собственная мама очень жалела несчастного одинокого мужчину с маленьким мальчиком. Папа ревновал поначалу, а потом тоже начал жалеть дядю Колю — именно так я называла своего будущего свёкра.

Мы с Антоном играли в одной песочнице, потом ходили в один детский сад, в один класс, и в конце концов — учились в одном институте, только он — на преподавателя истории. Были периоды, когда мы общались меньше, но потом вновь возвращались друг к другу. И дружба переросла в любовь уже… да, лет в шестнадцать я поняла, что люблю его всем сердцем. Навсегда.

К сожалению, мой отец не дожил до нашей свадьбы — умер, когда мы с Антоном были на третьем курсе. У него всю жизнь было слабое сердце. А через два года мы поженились, и я почти сразу забеременела. Антон сиял, узнав, что у нас будут близнецы, и надеялся, что они родятся рыжими, как он.

— Если так и будет, — смеялся муж, — давай назовём их Федей и Димой. Фредом и Джорджем, короче говоря!

Я хихикала и кивала. Всерьёз мы и не обсуждали имена сыновей — собирались решить всё после родов.

Я начала рожать в обычный будний день, когда Антон был на работе. Вызвала скорую, потом позвонила ему…

— Я скоро буду, — сказал он взволнованно. — Очень скоро. Напиши, когда приедут врачи, в какой роддом повезут, я туда подъеду.

— Тебя же не пустят…

— Всё равно, хоть рядом постою. Напиши, Алечка.

Только он называл меня так.

Я написала. А потом мне было уже не до чего на протяжении долгих часов… И когда всё наконец закончилось, я посмотрела на экран мобильного телефона и удивилась, не увидев от Антона ни одного сообщения. «Наверное, не хотел отвлекать», — подумала я с нежностью, позвонила — абонент был недоступен. Тогда я набрала номер мамы.

— Всё хорошо, Алёнушка, — сказала она мне нарочито бодрым голосом. — Антоша просто так нервничал, уронил телефон и разбил его. Он сейчас в ванной, моется. Я скажу, чтобы перезвонил.

Он не перезвонил.

Мама сказала мне правду только на следующий день. Сказала, что Антон торопился, превысил скорость, потерял управление, вылетел на встречную полосу и…

И всё.

С тех пор я и не сплю спокойно. И вообще с тех пор я так ни разу и не была счастлива по-настоящему.

Но… разве это возможно? Нет, невозможно. И главное, что я вообще живу, я держусь. Из-за наших детей, ради них.

Фред и Джордж, Федя и Дима… Мои два якоря. Они держат меня в этом мире, не давая уйти к человеку, которого я любила больше всего на свете.

Глава 4

Проснулась я от головной боли. А ещё от странных звуков за окном…

— Боже, хоть бы это были не Фред и Джордж, — взмолилась я, понимая, насколько бесполезна моя молитва — даже если странные звуки за окном производят не близнецы, это не значит, что они дадут мне сегодня спокойно пожить.

А завтра уже вновь на работу — у старшеклассников экзамены, и пусть я буду приходить домой раньше, Фред и Джордж всё равно успеют довести маму до трясучки. Отпуск через месяц, надо как-то продержаться.

Я открыла глаза, прислушалась и поморщилась — странными звуками оказалась жуткая музыка. Но почему она звучит за окном? Никто из соседей у нас подобным образом раньше не грешил, и я сильно сомневаюсь, что Шляпник слушает… хм…