Сладкая ягодка. Горький огурчик - Дашкова Ольга

– Нина, – представляет ее Гришка, – наша лучшая работница. А это Люся, тоже… лучшая.

– Очень приятно, – говорю, протягивая руку сначала Люсе, потом Нине.

Люся с восторгом пожимает мне руку, а Нина – как будто делает одолжение. Быстро, формально, тут же отдергивает руку.

– Нина у нас просто волшебница с телятами, – продолжает Гришка. – Они у нее растут как на дрожжах! Золотые руки, что тут скажешь!

Золотые руки… Я смотрю на эти руки – загорелые, с короткими ногтями, без маникюра. На безымянном пальце нет кольца, и почему-то меня это радует.

– Сколько у вас здесь телят? – спрашиваю, стараясь поддерживать нормальную беседу.

– Сорок два, – коротко и без улыбки отвечает Нина.

– И все здоровы?

– Пока да.

«Пока да». Даже в этих двух словах чувствуется: «А что, собираешься что-то менять, городской?»

Хочу сказать что-нибудь умное о животноводстве, но понимаю, что мои знания ограничиваются парой статей из интернета, которые я прочитал в самолете. Зато Григорий не теряется:

– Марат Захарович, может, пройдем дальше? Осмотрим еще коровник, потом зайдем в мой кабинет, я покажу документы…

Я киваю, бросаю последний взгляд на Нину и иду за управляющим. А она даже не оборачивается. Просто берет вилы и продолжает заниматься сеном, как будто нас и не было.

Гришка тараторит что-то про планы развития, но я его не слушаю. Я думаю о синих глазах, о равнодушном взгляде, о том, как она пожала мне руку – быстро, без интереса, как делают это при выполнении неприятных, но необходимых обязанностей.

Эта деревенская амазонка посмотрела на меня как на очередного городского выскочку, который приехал покрасоваться и уедет.

И знаете что? Наверное, она права. Я действительно собирался приехать, быстро все уладить и вернуться к нормальной жизни. Продать ферму или найти управляющего понадежнее Григория и забыть об этом месте.

Но сейчас, идя по двору и слушая нескончаемую болтовню лысого дядьки, я вдруг понимаю: что-то изменилось. Может быть, дело в запахе сена, который будит детские воспоминания.

Может быть, в мычании коров, которое напоминает об отце. А может быть, в паре синих глаз, которые смотрели на меня с таким равнодушием, что мне захотелось доказать: я не очередная городская пустышка.

«Ладно, – думаю я, – посмотрим, кто кого». И впервые за месяц улыбаюсь по-настоящему.

А Григорий все тараторит, не замечая моего настроения. Ведет меня к следующему зданию, размахивает руками, что-то объясняет про комбикорма и заготовки сена. Я киваю, делаю заинтересованное лицо, а сам думаю: интересно, что нужно сделать, чтобы Нина улыбнулась?

Вызов принят, деревня. Посмотрим, на что способен этот городской парень.

Глава 3 Нина

Наконец-то тишина. Григорий умчался показывать новому хозяину остальные прелести нашего хозяйства, а Люся отправилась домой – у нее там трое малышей и муж, который без присмотра может спалить кухню, даже разогревая суп.

Остаюсь одна с телятами, и, честно говоря, это лучшая компания, которую только можно себе представить. Они не врут, не обещают золотые горы, не делают комплиментов и не пускают слов на ветер. Просто мычат, жуют сено и смотрят своими большими честными глазами.

Жара в коровнике такая, что можно открывать сауну. Платье прилипло к телу, как вторая кожа, косынка съехала набок, а из-под нее выбиваются непослушные пряди. Чувствую себя курицей в духовке.

Оглядываюсь – никого. Отлично. Быстро стягиваю платье через голову и вешаю его на крючок у стены. Ах, какое облегчение! Достаю из шкафчика белый халат – он коротковат и тесноват, но в нем хоть не так душно. Правда, он едва прикрывает пятую точку, но зато можно дышать.

Поправляю косу, которая окончательно растрепалась, берусь за вилы. Работа есть работа, сено само себя не переберет. Начинаю напевать себе под нос старую песенку, которую пела еще бабушка: «Ой, рябина кудрявая, белые цветы…»

Вилы ритмично вонзаются в сено, телята довольно мычат, а я думаю о том, что так и проходят мои дни – в работе, в заботе о животных, в тишине. И ничего, хорошо. Спокойно. Предсказуемо.

Но внезапно шестое чувство подсказывает мне, что я не одна. От ощущения чужого взгляда по спине бегут мурашки. Я резко оборачиваюсь, занося вилы, и чуть не вонзаю их в шею незнакомому мужчине.

– Черт! – вырывается у меня, когда острые зубцы останавливаются в нескольких сантиметрах от его горла.

Думала, что это Гриша решил подкрасться и устроить очередное «ухаживание». Я уже была готова раз и навсегда показать ему, куда он может засунуть свои комплименты про «племенных буренок».

Но передо мной стоял новый хозяин фермы.

Высокий, широкоплечий, с волевым подбородком и удивительно красивыми глазами. На секунду я теряюсь Я перед ним в коротком халате, резиновых сапогах, с растрепанной косой и косынкой, которая окончательно сползла на затылок. Вид скажем так странный у меня.

Быстро опускаю вилы и пытаюсь привести себя в порядок, но понимаю, что уже поздно. Он увидел больше чем надо.

– Простите, – бормочу, поправляя халат, который, кажется, стал еще короче. – Думала, что это…

И тут я замечаю кое-что странное. Его джинсы мокрые. Очень мокрые. Особенно в области…  ширинки и ниже.

Боже мой. Неужели он от страха…?

Округляю глаза и невольно делаю шаг назад. Надо же, а казался таким уверенным в себе. Марат следит за направлением моего взгляда, его лицо краснеет, как наши августовские помидоры.

– Это не то, что вы подумали! – быстро говорит он, размахивая руками. – На меня случайно вылили молоко! В коровнике! Ведро опрокинулось!

– А-а-а, – протягиваю, пытаясь сохранить серьезное выражение лица. – Молоко. Конечно.

– Правда! – он выглядит таким возмущенным, что я почти верю. Почти.

– Ну конечно, правда. У нас тут молоко такое… само на людей льется.

Он смотрит на меня с подозрением, пытаясь понять, издеваюсь я или нет. Стараюсь сохранять невозмутимый вид, хотя внутри смеюсь. Надо же, городской франт попал в такую нелепую ситуацию.

– Вы… – он запинается, разглядывая мой наряд, – вы всегда так… работаете?

Опускаю взгляд на свой халат и усмехаюсь. Ну да, наверное, для него это непривычное зрелище. Небось в городе девушки сидят в офисах, в деловых костюмчиках, на каблуках. А тут я – в коротком халате и резиновых сапогах, с вилами в руках.

– А как еще? – пожимаю плечами. – В вечернем платье сено ворошить? Или в костюме от Шанель коров доить?

– Я не об этом, – он явно смущается. – Просто… халат какой-то…

– Короткий? – подсказываю я, и он кивает. – Ну так жарко же. А длинные халаты все порвались о вилы. Этот еще держится кое-как.

Тянусь вверх, раскладывая сено, и замечаю, как его взгляд невольно скользит по моим ногам. Хм. А ведь неплохо смотрит, надо признать. Не как Гришка, который пялится, словно голодный на колбасу.

У Марата взгляд… другой. Заинтересованный, но с уважением.

– Значит, вы сын Захара Петровича, – говорю, продолжая работать. – А мы и не знали, что у него есть наследник.

– Он не любил рассказывать о семье, – отвечает Марат, неловко переминаясь с ноги на ногу. – Мы… не очень близко общались последние годы.

– Понятно. Городская жизнь затянула?

В его глазах мелькает что-то похожее на вину.

– Что-то в этом роде.

Я изучаю его украдкой, делая вид, что полностью сосредоточена на работе. Надо признать, мужчина видный. Широкие плечи, подтянутая фигура – видно, что спортзал не пропускает.

Сильные руки, правда, наверное, только штангу поднимали, а не вилы с сеном. Красивые глаза, волевой подбородок – не то что у Гришки, у которого лицо словно из теста слепили и забыли допечь.

Да, такой мужчина мог бы и мне понравиться… если бы я была дурой. Но я уже проходила этот путь. Городской красавчик, обещания, мечты – а в итоге одиночество и разбитое сердце.

Нет уж, спасибо. У таких, как он, в городе целое лукошко «ягодок» – зачем им деревенская дурочка в резиновых сапогах?