— Это моя третья жена, — сказал граф.
— Которая, наконец, принесла вам наследника? — спросил Бендер со слишком хорошо скрываемой иронией.
— Да, — подтвердил Средиземский, — именно принесла. Из сиротского приюта. И я ей очень благодарен за это.
— Извините…
— Не стоит. Значит, вы уверены, что с Темой все в порядке?
— Да, думаю, он счастлив.
Граф тяжело вздохнул.
— Надолго ли?.. — и вдруг добавил. — Через пять лет в Европе будет война.
— А почему через пять, а не через шесть или четыре?
— Нет, нет. Ровно через пять лет. Было бы глупо думать иначе, — он открыл дверь машины, бережно взял ребенка на руки и поцеловал его. — Что я могу сделать для вас? — спросил он Остапа.
— Задержите их на недельку в Мексике, и так, чтобы они не могли позвонить в Нью-Йорк.
— Ну, честно говоря, я собирался задержать их здесь гораздо дольше, — сказал граф.
— Прошу вас, не надо.
— Ладно. Езжайте спокойно. Никто вашей девчонке мстить не будет. Те, кого я увольняю, ведут себя очень скромно. И убедительно прошу вас взять это, — Он протянул солидную пачку. — Надеюсь, мы еще с вами встретимся.
— Нет, — сказал великий комбинатор, отклоняя руку графа. — Это трудно объяснить, но я не хочу, чтобы меня что-то связывало со всей этой аферой. Извините еще раз…
— Но ведь через год кончится срок визы и… Я все же приглашаю вас. В любое время.
Остап молча пожал протянутую руку, повернулся и сделал несколько шагов. Вдруг он вернулся, снял орден Золотого Руна и осторожно надел его на шею мальчику. Затем, не попрощавшись, пошел к мосту через Рио-Гранде.
У дверей запертой машины переминался Арчибальд. Ни в одном из четырнадцати карманов пиджачной тройки он не нашел ключей от автомобиля. Увидев Остапа, он замер. Командор швырнул ему ключи, вытянутые из спиваковского кармана еще по пути на корриду, вышел на дорогу и поднял вверх большой палец.
Глава 38.
Нью-Йорк — Пока-пока
Огни заполнили обширный чужой мир, который улегся спать на берегу Атлантического океана. Оттуда, со стороны океана, дул теплый ветер. Совсем близко возвышались несколько небоскребов. Казалось, до них нетрудно дотянуться рукой. Их освещенные окна можно было пересчитать. Дальше огни становились все гуще. Но среди них еще можно было различить более или менее яркие, можно было угадать формы зданий и направления улиц. Еще дальше сверкал сплошной золотой припорох мелких огней, потом шла темная, неосвещенная полоска (Гудзон? Восточная река?) И опять — золотые туманности районов, созвездия неведомых улиц и площадей.
Картина казалась знакомой. Да, конечно, Тбилиси. Тогда было больно. Но рядом были Маша и Сеня. Нашел ли он ее? Что с ними сейчас? Они выбрали свою судьбу. И Тереза выбрала… Нет! Нет! "Почему она не дождалась? — спрашивал себя командор. — Не ждала. Почему?! Ведь я просил подождать только месяц… "Никто никогда не возвращается — это правило. Обратное — исключения". Как она сказала по-польски?.. То же, что и по-русски: "Прощаться- прощать, проститься — простить!.. Простить друг друга… Простила и устроилась посудомойкой на пароход куда-то в Южную Америку. Куда? Никому не слова, только напевала… Как смешно изобразила эта смугленькая Терезу: Та-та-та-та-та… Танго! Она напевала танго! Идиот!! Ну конечно же, она в Буэнос-Айресе! Где же еще учиться танго?! Сколько там населения? Ну, полмиллиона, ну, миллион. Делать нечего найти. Ведь жить на этой планете без нее, все равно, что даром время терять!"
Утром Остап быстро шагал по набережной грузового порта.
Корабли были похожи на огромные кормушки. Портовые краны — гигантские гуси и индюки с гоготом выуживали из них свою добычу. Внизу, шумно и бестолково, копошилась залетная мелюзга: голуби, воробьи-грузовики и люди.
Если бы кто-нибудь остановил сейчас Остапа и спросил, куда он идет, то вряд ли получил бы вразумительный ответ. Скорее всего командор сказал бы: "Где-то здесь меня ждет мой корабль". Он был настолько уверен в этом, что нисколько не удивился, когда увидел сухогруз "St. Lucia". "А вот и он", — вслух произнес командор.
Вблизи он, конечно, не казался таким уж маленьким. Но это, безо всяких сомнений, был он, "пароходик", встреченный "Нормандией" в ночь накануне прибытия в Нью-Йорк.
Матрос, упершись локтями в борт, с ленивой сосредоточенностью разглядывал Остапа.
— Эй, на борту, привет! — крикнул Остап. — Это вы попали в шторм в начале октября?
— Да так, — протянул матрос. — Легкая болтанка. А вы, значит, были на "Нормандии"?
— Откуда вы знаете? — удивился Бендер.
Матрос молча поскреб затылок.
— Да, конечно, — согласился Остап. — Куда идете?
— Пока-Пока.
— Где это?
— Острова в Тихом океане. Райский уголок.
— Там говорят по-английски?
Матрос задумался.
— Они думают, что говорят по-английски, — и подумав еще немного, добавил. — У вас это получается лучше.
По многим признакам Остап видел, что корабль готовится к отплытию.
— Вы идете через Панамский канал? — заторопился он.
— Нет, вокруг мыса Горн.
— Значит, зайдете в Рио-де-Жанейро и в Буэнос-Айрес? — Остап волновался все больше.
— Именно поэтому мы идем вокруг мыса Горн.
— Может, вам нужен кто-нибудь в команду? — Остап был близок к панике.
— Ну, нашей красотке всегда кого-нибудь не хватает…
— Тогда мне к капитану. Дайте мне подняться на борт. Прошу вас. Это очень важно.
— Почему бы нет? — матрос удивился, но не особенно: он встречал и не таких психов.
Вскоре "Сент-Люсия" снялась с якоря и быстрым ходом направилась к выходу из порта. Можно было бы, конечно, написать о том, что наш герой стоял на палубе (а еще лучше, на капитанском мостике), жадно всматриваясь в горизонт, но увы, Остап-Сулейман Бендер-бей, сын турецко-подданного и русской графини, в это время находился где-то в клокочущих недрах корабля (что, в общем, тоже звучит неплохо).
"Сент-Люсия" набрала ходу. Блеснул прощальный огонек маяка.
