Нарусэ собирается захватить мир - Миядзима Мина

После съемок мы посмотрели запись у меня дома. Пока мы стояли там, я не замечала, что покупатели нас обходят. Мы им явно мешали, поэтому я решила, что завтра Нарусэ, как обычно, встанет у табло, а я немного поменяю позицию.

В «Твиттере» никто не писал о «Широком обзоре», и я расстроилась. Кажется, в глубине души я надеялась, что кто-то меня заметит. Но Нарусэ уверенно заявила:

– «Широкий обзор» смотрят в основном бабульки.

Потом она предложила:

– Кстати, а не получится написать что-нибудь на масках? Рекламу или какое-нибудь послание?

Она вытащила линейку, приложила ее к маске на лице и спросила у меня размеры.

По вертикали было примерно двенадцать сантиметров, а по горизонтали – около восемнадцати.

– Да уж, ничего важного тут не поместится.

Я предложила взять веера, какие носят фанаты бой-бендов компании «Джонниз», но Нарусэ возразила, что не стоит сильно надеяться на аксессуары.

– Важно эффективно использовать маски. Людям придется еще долго в них ходить, так что нужно выжать из этого все возможное.

Двенадцатого августа на маске Нарусэ появилась надпись в две строчки: «Спасибо, “Сэйбу-Оцу”». Маска повторяла изгибы лица, поэтому первый и последний иероглифы названия не было видно, но по контексту можно было догадаться.

Сегодня мы встали, сохранив дистанцию, но чуть изменив свои позиции согласно вчерашней договоренности. Какой-то мальчик – явно ученик начальной школы – показал пальцем на Нарусэ и крикнул: «Смотри, у нее “спасибо”!», но женщина – видимо, его мать – взяла его за руку и быстро увела внутрь универмага.

Дома я проверила запись. Было понятно, что на маске Нарусэ что-то написано, но иероглифы было не разобрать.

– Маска маленькая, лучше ограничиться двумя иероглифами. Или логотип нарисовать, – сказала я.

Она кивнула:

– Да, неплохо было бы взять логотип «Макдоналдса», или «Найк», или «Эппл».

Я не думала, что мировые гиганты захотят размещать свою рекламу на маске моей подруги, но ясно было, на какой масштаб она нацелена.

Тринадцатого августа Нарусэ написала на маске: «Благодарю!» В записи был момент, когда ее крупное изображение появилось в уголке экрана, и иероглифы были отчетливо видны.

– Значит, два иероглифа отлично помещаются.

Однако двумя иероглифами мало что можно передать. «Благодарю» было неплохой идеей, но на лице Нарусэ выглядело подозрительно, навевая мысли о новых религиозных сектах. Так что мы пока отложили идею эффективного использования масок.

В «Твиттере» уже знакомый мне Такуро написал: «Теперь девочек “Лайонз” стало две». Я почувствовала, что в груди стало горячо: то ли от радости, то ли от стыда.

– В интернете мало кто пишет. Пусть даже у «Широкого обзора» зрителей совсем немного, если из 1 400 000 жителей префектуры Сига программу посмотрит одна десятая процента, это будет 1400 человек! Хотя бы несколько из них нас наверняка заметили.

Во время съемок я не думала о том, что по ту сторону экрана есть зрители. Теперь же при мысли о том, что они видят нас в форме «Лайонз», я почувствовала небывалый подъем.

Четырнадцатого августа мы встретились с Нарусэ по пути в универмаг, но, добравшись до него за пять минут до начала передачи, не увидели съемочную группу.

– Они что, отменили прямые эфиры?

Несмотря на жару, я почувствовала, как холодеют руки и ноги. Не обращая внимания на мое волнение, Нарусэ молча рассматривала схему магазина.

– Наверное, наверху.

И мы с ней поехали на лифте на седьмой этаж. Пройдя через фуд-корт, мы увидели стенды фотовыставки «44 года истории универмага “Сэйбу-Оцу”» и съемочную группу. Я заметила, как диктор с микрофоном отвел глаза, завидев нас. Нарусэ накинула форму и, поискав место, откуда она наверняка попала бы в кадр, встала перед стеной с фотографиями.

Я тоже надела форму и стала рассматривать снимки. Выцветшее увеличенное фото показывало «Сэйбу-Оцу» сразу после открытия. Просторный отдел продуктов, изысканные кафе, исчезнувший к нашему времени многофункциональный холл на шестом этаже, объединяющее шестой и седьмой этаж огромное пространство в виде озера Бива, «Птичий рай», где летали птицы. Везде полно людей. В «Сэйбу-Оцу», который я знала, всегда было тихо. Это объясняли тем, что посетителей переманил к себе «Ион-молл» в Кусацу, или тем, что увеличился объем интернет-торговли. Все люди на фотографиях чему-то радовались. Будет ли у меня когда-нибудь такое же лицо в торговых центрах?

Пока я увлеченно разглядывала снимки, съемки закончились. Нарусэ уже сняла форму.

– Я еще немного посмотрю, – сказала я.

Подруга ответила:

– Ну ладно. – И ушла одна.

Она, конечно, не очень эмоциональна, но такое поведение возникло у нее не вчера.

Выставка «44 года истории универмага “Сэйбу-Оцу”» заняла все стены седьмого этажа. Фотографии, которые я рассматривала первыми, относились к зоне начала деятельности магазина, дальше снимки располагались по эпохам.

Я родилась в 2006 году, когда отмечали тридцатилетие открытия универмага. Внутри он уже выглядел почти так же, как я помнила, только посетители были одеты по старой моде.

– Барышня, это ведь вас я все время вижу по телевизору? – внезапно обратилась ко мне какая-то дама, и я поняла, что забыла снять форму.

Я машинально ответила «да», но ведь это Нарусэ снималась во всех программах. Я уже хотела сказать, что дама обозналась, но ведь мало кто ходит за покупками в форме «Лайонз», поэтому ничего странного, что она приняла меня за другого человека.

– Как удачно! Я как раз хотела отдать вам это, если увижу.

Дама в кружевной маске, как у губернатора Токио Юрико Коикэ, вытащила из сумки голубую бейсбольную кепку. На ней был белый профиль льва и логотип «Лайонз».

– Вот, возьмите. Она не новая, но чистая, я ее постирала.

Я вежливо отказалась, но женщина всучила мне кепку со словами: «Не стесняйтесь!» – и ушла.

Мне не понравилось, как развиваются события, и я зашла к Нарусэ.

Когда я позвонила в домофон, ответила ее мама. Возможно, мне просто показалось, но выглядела она уставшей – хотя, впрочем, она всегда такая.

– А-а, Миюки! Спасибо, что не бросаешь Акари.

Мама моей подруги всегда производила впечатление неразговорчивой, но при этом улыбчивой. Строгой и требовательной она мне не казалась. Все, что желала делать ее дочь, она воспринимала с улыбкой – видимо, так и получилась нынешняя Нарусэ.

– Простите, мама Акари, вы ведь родились в префектуре Сига?

– Вообще-то да. – Кажется, она не ожидала, что я с ней заговорю.

Я и сама не помню, чтобы часто с ней общалась. Даже сейчас будто какая-то стена помешала мне назвать ее «тетей», и пришлось прибегнуть к обращению «мама Акари».

– Скажите, вы ведь много лет пользовались магазином «Сэйбу». Какие чувства вызывает у вас его закрытие?

– Жаль, конечно, но теперь уже ничего нельзя сделать, остается только ждать назначенного дня, – ответила мама Акари все с той же улыбкой.

Сзади подошла Нарусэ – видимо, услышала меня.

– Ты чего?

– Хотела тебе кое-что передать.

Я надеялась, что просто скажу два слова и уйду, но ее мама пригласила меня зайти.

– Какая-то незнакомая тетенька заговорила со мной, после того как ты ушла, и отдала это. – Я показала ей бейсболку. – Она сказала: «Передай это девочке, которая все время снимается в передаче». Сказала, что кепка старая, но выстиранная.

Я кое-что добавила, но после моего рассказа Нарусэ без всяких вопросов надела бейсболку.

– С понедельника буду в ней ходить.

Честно скажу: я почувствовала облегчение, потому что сама надевать ее не собиралась.

– Неизвестно, где они будут снимать в следующий раз, так что надо будет прийти пораньше.

Когда съемочной группы не оказалось у центрального входа, я растеряла все мысли. Не знаю, что так выбило меня из колеи. А вот Нарусэ оставалась спокойна.

– Но я не знаю пока, пойду или нет.

Мы были такой странной командой: то работали вместе, то нет, и моя позиция была следующая – буду ходить, когда смогу. Весь проект полностью принадлежал Нарусэ.