Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел

Планов было много, планы были ещё неконкретные. Нужно было прочувствовать обстановку в городе, куда и как ветер дует, «врастать в социум», заводить знакомства и думать над развитием. Для этого нужно было найти, где этот «социум» кучкуется, для чего ему уже дали пару наколок — что, мол, «деловые» любят по вечерам сидеть в бывшем «Колесе», ныне центровом кабаке «Оршанский Рассвет» — во как!

После деревни, где все друг друга знали, и после «конвоя» где также все сдружились в дороге, оказаться в пусть и небольшом, но городе практически без связей, но, к счастью, с немалой по местным меркам суммой денег было некомфортно, но он тут справился с этим психологическим комплексом, «включив опцию «Разведчик на внедрении».

Про этот способ в своё время рассказал ещё профессор Лебедев — он говорил, что, мол, отчего все опасения и боязни в незнакомой обстановке? Оттого, что ты воспринимаешь себя чисто тем, кто ты есть — Васей Пупкиным, одиноким и беззащитным. За себя, за Васю Пупкина ты и переживаешь. А ты, говорил бывалый проф, представь что ты заброшен на вражескую территорию с конкретным заданием внедриться и процветать — и у тебя идеальная легенда, внешность, навыки. И Цель Задания. А раз ты заброшен с заданием — то и переживать тебе, как разведчику на вражьей территории, не за себя, сирого и убогого Васю, а за Задание. И потому сосредоточься именно на отработке задания, на внедрении в данном случае, распланируй всё и действуй — разведчику за себя комплексовать не пристало, для него важно Задание выполнить. Можно даже мысленно или вслух отчитываться перед «Центром» по этапам выполнения. «Юстас — Алексу», да…

Итак, товарищ Штирлиц, первый этап: идём в люди и знакомимся с обстановкой. А выводы будем делать потом. Выводы и корректировку планов. Пока что первый среднесрочный план таков: найти точку приложения сил, капитала; закупить заказанное и переправить девчонкам и Вовчику в деревню — к зиме нужно готовиться. О судьбе Вики уже можно не осведомляться, увы…

«Оршанский Рассвет» оказался затрапезным кабаком, где было много народу, где курили в зале, и при плохой вытяжке пласты сизого дыма клубились под невысоким потолком, быстро пропитывая одежду и волосы вонючим табачным запахом. Потому как курили тут многие, а сигареты были дефицитом, было понятно, что собирались тут «деловые» либо косящие под деловых.

«Культурной программы», кроме танцев, не было, кухня была дрянная, зато принимали любую валюту, от Мувских «расписок Администрации» и «Лещей» МувскРыбы, талеров Региональной Администрации, литровых «векселей» местной нефтебазы и прежних, катастрофически подешевевших рублей, до долларов, евро и юаней. Да, Владимир видел — один деятель, с превосходством посматривая на окружающих, рассчитывался и бумажками с профилем Мао.

Он устроился за столиком, где уже сидела парочка. Парень и девушка едва обратили внимание на его вопрос «У вас тут свободно?», они были заняты выяснением отношений; причём девушка в этом явно лидировала. Довольно невзрачная, на вкус Владимира, выделявшаяся только что белым клоком ярко мелированных волос и ярко-красной помадой, она непрерывно что-то предъявляла своему парню:

— … что ты вообще из себя-то строишь?? Что ты тут из себя гнёшь? Ты посмотри на себя!! Что ты о себе возомнил??

Владимир устроился за столиком, заказал и получил для начала бутылку вина — надо же попробовать, что они тут пьют; вино, кстати, оказалось совсем неплохим, — и, ожидая пельменей, с интересом стал прислушиваться и присматриваться.

Парень-то как раз, в отличие от невзрачной девчонки, производил приятное впечатление: крепкий, скромно, но чисто и «по-вечернему», даже с галстуком, одетый, он больше отмалчивался — видимо «основной разговор» уже состоялся, что-то уже было сказано, а сейчас это были «отголоски» и «обсуждение». Как это сплошь и рядом у женщин принято, «обсуждение» сводилось не к сути вопроса, а к личности «обвиняемого»:

— Ты на себя в зеркало посмотри, мозгляк!.. Ты же…

(«- Ого! — подумал Владимир, — А тут эмансипация и феминизм, я смотрю, ещё цветут пышным цветом! У наших-то красавиц в Озерье понты уже позаканчивались, а тут погляди-ка ты! Да, ручной труд на свежем воздухе, да ещё с очень нечастой мужской помощью, творит чудеса. Тут, видать, не прижало ещё. Но как пацан-то такое отношение терпит?!..»)

— … кому ты вообще нужен?? Пойдёт он «записываться»… Я тебя отпускала?? Боевик, тоже мне нашёлся, недоделанный, в «квадраты» он пойдёт, козёл… ещё б в «коты» собрался, недоносок!

Ух ты! И сидит, обтекает… Забавно — забавно. Пацан, значит, куда-то собрался, а его подруга его строит… Хотя, судя по отношениям, не подруга, а старший партнёр в садо-мазо играх. Впрочем, наплевать.

Поедая невкусные после яств в депутатском особняке пельмени, примерно за час оценив обстановку, Владимир выделил для себя пару интересных субъектов. Вернее, «интересных» хватало, но эти выделялись особо, и выделялись не потенциальным «деловым бизнес-интересом», выделялись они как личности.

Один был высокий, ростом, пожалуй, и повыше Владимира молодой мужчина средней комплекции, с, как писали раньше в книгах, «тонким, нервным, одухотворённым лицом»; а что привлекло внимание — так это тонкие усики-стрелки, делавшие его похожим немного, не то на Дон Кихота, не то на Дали, словом, придававшие ему некий «испанский» вид. Одет он был добротно, удобно; и в его одежде, и в его повадках сквозил некий аристократизм — достаточно было посмотреть на его руки и как он управлялся с ножом и вилкой, разделывая поданый ему кусок мяса. Он орудовал столовыми приборами так, как будто всю жизнь питался исключительно в дорогих ресторанах или в великосветских салонах, нисколько не задумываясь, очень ловко и органично разделываясь с жилистым бифштексом, при этом, как и Владимир, проницательно-оценивающе посматривая по сторонам. Однажды они даже встретились взглядами; и незнакомец, как воспитанный человек, тут же, чуть кивнув и полуприкрыв веки, как бы поприветствовал его, и тут же отвёл взгляд. Возможно, впрочем, что это Владимиру показалось. Но казалось ему и то, что, хотя больше незнакомец не смотрел в его сторону, он, тем не менее, боковым зрением не упускал его из виду. Судя по всему и Владимир чем-то заинтересовал его. Сидел он удачно — на небольшом возвышении возле барной стойки, лицом к залу, и видел потому весь зал. И создавалось впечатление что он и следил оттуда за всем залом.

Вторым заинтересовавшим его человеком была женщина. Женщин вообще-то, несмотря на клубы вонючего дыма, в помещении хватало. Это были подруги присутствующих тут мужчин, а также и сами по себе, собственно, как в любом кабаке «мирного времени». Одно лишь было заметно — что те, что пришли с мужчинами, и держались возле мужчин, ревниво поглядывая на «одиночек», а «одиночки» явно «работали», прохаживаясь между столиками, зазывно улыбаясь гостям, сразу и с благодарностью принимая приглашение присесть за столик и «отужинать чем бог послал», а вернее покушать тех же невкусных пельменей или подозрительного вида шашлыка с гарниром из вермишели. Пригласившие девиц за столик мужчины по хозяйски клали им руки на плечи, гладили по коленям, уверенно и благодушно обнимали, что-то говоря им — девушки благодарно и с пониманием кивали, впиваясь зубками в мясо шашлыков, отхлёбывая из поднесённых бокалов с чем-то спиртным. Фальсификат, наверное, подумал Владимир. Потом включили музыку, и незадействованные ещё в компаниях дамы потянулись на танцпол, «показывать экстерьер», неловко, а иногда и просто смешно ломаясь в современном ритме. В общем, всё как везде и как всегда.

Но это дама выделялась. Она была явно совсем не молоденькая, ей было около тридцати. Крепко сбитая среднего роста фигурка, уверенные чёткие движения и довольно широкие плечи наводили на мысль о спортивном прошлом — гимнастика, акробатика, теннис? Она не «снималась», но и была не «с кем-то»; складывалось впечатление, что она пришла действительно не «присесть к кому-то на хвост на поужинать», а пообщаться и поужинать «за свои». И видно было, что она тут завсегдатай — с ней здоровались, она на минуту присаживалась то к одному, то к другому столику, улыбалась без заискивания, о чём-то переговаривала с сидящими за столиком мужчинами; вставала и отходила к другим, потом так же пошла танцевать. Танцевать она явно умела, двигалась ритмично и умело, в то же время не создавалось впечатления, что она стремится кого-то завлечь, как это сквозило в, нарочито эротичных, движениях других «дам без компании и пары».