Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел

— Ты говорил уже. Ну?

— … случайно, хули. Обычно не докапываются, а тут… чё прицепились? «- Мальчик, комендантский час скоро; что ты тут ходишь, мальчик, тебе не пора ли домой?..» «Мальчик!» — пацан фыркнул, — Ну я и сказал им, кто тут мальчик, и где он у них… в штанах! Ну и… как это. Поссорились, словом.

— Часто с полицейскими ссоришься? — подколол для поддержки разговора Владимир.

— Да не… я ж говорю — обычно не докапываются. Но тут — «мальчик!» Ну и сказал им, чо о них, ментах, думаю! А они начали руками хватать: «Щас с нами пойдёшь!..» Разбежался, ага.

— Никого не убил?

— Не. И не хотел. Так-то они мне ничего плохого не сделали, чо б я их?.. Я и там-то мимо стрелял. В основном…

Пацан, наконец, видимо, решился:

— Ладно. Пойдём, что ли. Там и поговорим, не на улице же базарить. С нашими познакомишься.

— С «вашими»?..

— Угу. Раз спас меня. Ты ж деловой?

— Что значит «деловой»?

— Ну, «при делах»? Чо ты думаешь, я у тебя ствол под курткой не нащупал? Пойдём. Вернее, давай подъедем, тут рядом. Но и — учтиии!! — если чо…

И вот они в хорошем, оборудованном; даже с освещением, подвале.

«Клуб «Эспада» прочёл, подсветив фонариком, Владимир на входе.

— Тут не дежурят, нет. Тут почти весь дом уже разъехался. Кто куда, в основном по сёлам. И правильно, хули им тут ловить. Теперь тут эти… февелы. Как в Бразилии. — бормотал спускающийся первым спасённый, — Вот тут ступенька обломана, осторожно. Кто не знает — все спотыкаются, гы.

Подошли к железным дверям — пацан стукнул условным стуком. За дверью заворочалось. В щель мазнул свет неяркой лампочки.

Обширный и довольно тёплый, что сразу чувствовалось с улицы, подвал. Низкий белёный потолок. Стены, завешанные плакатами: постеры из фильмов, в основном военных; мушкетёры, каратисты в нарочито-угрожающих позах или в процессе схватки. Красиво, но очень кустарно выписанные девизы: «Честь и отвага», «Судьба и Родина — едины!» — и тут же герб страны, выпуклый, из папье-маше видимо, используемый как цель для дротиков дартса…

Какой-то плакат, перевёрнутый обратной, чистой стороной, кривовато пришпиленный кнопками, с размашистой надписью толстым маркером: «Смерть Шестерёнкам!» Сдвинутые в угол и сложенные один на другой явно самоделковые тренажёры: станки для жима лёжа, тяги, сведения; всё пыльное, с грудой подоржавевшего уже «железа» рядом — гантелей, дисков от штанг, противовесов. Зато явно часто используемые боксёрские мешки — старенькие, замотанные армированным скотчем. На полу — рваный линолеум. Офисные стулья с матерчатыми седушками и спинками, на металлическом каркасе, в беспорядке расставленные на свободном месте. Письменный стол. Открытый ноутбук на нём, включённый. На застывшем кадре — что-то из мультяшек… В углу низенький столик с электрочайником и кружками.

И «контингент» — семь человек, считая спасённого и голенастую девчонку. Все примерно одного возраста.

Если бы их нужно было охарактеризовать одним словом, то, — подумал Владимир, — можно было бы сказать коротко и ёмко: «шпана». Хотя нет! «Беспризорники»? Двадцатых годов прошлого века с поправкой на нынешнее время? Пожалуй. Та же настороженность во взглядах, не привыкших ждать от окружающих ничего хорошего. «Зверьки». Готовые как мигом разбежаться в случае опасности, так и наброситься всей стайкой, загрызть до смерти… О, вот один и пистолет не очень и пряча держит в опущенной руке. Взведённый пистолет. И держит неправильно — с пальцем на спусковом крючке. Чо-то я попал, не?.. Но и что-то подсказывало Владимиру, что реальной опасности нет; и что знакомство это, в общем, перспективное. Ишь какое убежище у ребят…

— Пушку верни! — тут же потребовал приведший его в подвал пацан; и Владимир отдал пистолет без возражений — всё же он теперь «в чужом монастыре».

— Чё случилось-то, а? Это ты кого, Джонни, привёл? — настороженно поинтересовались в группе.

— Счас расскажу… — спасённый, оказавшийся «Джонни» — скорее всего от «Женька», как решил Владимир, получив обратно свою Беретту, расслабился, — Чай есть горячий? Чо-то замёрз я…

Ну и вот теперь они всей компанией мирно пили чай.

Женька — а «Джонни» и вправду оказался Женькой, — коротко рассказал о своих вечерних приключениях и своём чудесном спасении, — и это здорово расположило компанию юных гангстеров к вновьприбывшему.

Вскоре и познакомились.

Женька, он же Джонни, был кем-то вроде руководителя у этой группы одиноких детей. Детей по возрасту, а не по поступкам; и одиноких не потому, что они были бродяжками без родни — вот родители у большинства их как раз были, в отличие от беспризорщины времён Гражданской, — просто в нынешних «экономических условиях» родителям было очень не до детей. Во всяком случае, не было видно, чтобы в уже начавшийся комендантский час кто-то сильно переживал на предмет что он не дома, в кругу семьи. Складывалось впечатление, что они и были своего рода семьёй. По совместительству — бандой. Тех самых «фантомасов», что, по слухам, ловили по всему Оршанску и не могли поймать. То, что Владимир вытащил из передряги их вожака, сразу сделало его в компании как бы «своим». Хотя для себя Владимир подумал, что этого «вожака» — Женьку стоило бы здорово выпороть — чтоб не таскал ствол без повода и не зарубался бы по пустякам с полицейскими. Хотя и сам он… хм… и ствол таскал, и, бывало, зарубался… Хм, тут трудно что-то однозначно…

— Фибра! — первым представился, протянув руку, парень повыше других.

— Владимир… — он пожал протянутую руку, — А почему Фибра? От фамилии, что ли?

— Хы-гы! — в группе засмеялись, — «От фамилии!»

— Нормальная у него фамилия — Денисов. — пояснил Женька, — А Фибра — от «Дефибриллятор». Знаешь, прибор такой есть медицинский, для оживления покойников? Электрошок типа.

— Ну. Знаю.

— Вот. Фибра в пятом классе спёр его на Скорой Помощи, а чтобы опробовать — решил на соседе. Тот бухой был, и спал на лавочке. Ну и…

— Оживил?

— Ага. Очень. Он его по всей улице гонял, а Фибры батя ему потом ящик портвейна проставил, чтоб замять; вернее вместе забухали. Фибру потом сам лупил, конечно. За напрасный портвейн в основном, хы. Неделю, а?

Генка. Это явно тот паркурщик, что легко так взлетел на стойку в банке. Он и в подвале-то двигается как бы танцуя — взял, и просто так вскочил, рисуясь, на стул — с одной ногой на спинке, другой на крае сиденья — и побалансировал легко на двух ножках. Видно, что с чувством равновесия у парня всё в порядке.

Пацан с запавшими глазами, но с на редкость обаятельной улыбкой — пока улыбается не раскрывая губ. А открыл рот — мама дорогая! — передних верхних зубов нет, торчат только клыки, прямо персонаж из фильмов ужасов. Да он так и представился:

— Вампир!

А в жизни — Сашка Меньшиков.

Его Женька поправил:

— Не Вампир, а Шалый. Не заслужил ты ещё «Вампира». Шалый, — пояснил он Владимиру — потому что шалый. У меня так бабка в деревне говорила. Отвязный. Оттого и без зубов, гы.

Ещё двое — Лёнька и Степан.

И девчонка — Алёна. Стильная такая девочка, совсем молоденькая. Бровь пробита пирамидкой, один висок выбрит, а волосы хорошие, густые, прямые, тёмные; почти чёрные. Одета спортивно — дутые чёрные штаники, ярко-красная курточка. И жуёт всё время. Жвачку.

— Алёна, но лучше звать — Лёшка! — представил её Женька; та руку не подала, только кивнула приветственно. Женька, видя, что Владимир заинтересованно рассматривает единственную в компании соплюху, как про себя он окрестил малолетку, да ещё с пацанячим погонялом, немного ревниво добавил:

— Подруга моя.

Никто не хмыкнул, не ухмыльнулся; вся компания восприняла такое представление как должное. И Алёна-Лёшка тоже приняла как должное, согласно кивнула. Впрочем, она сразу и отсела за край стола, где стоял включённый ноутбук, потыкала пальчиком в клавиши — на экране задвигались рисованные фигурки, послышались мультяшные реплики.