— А при налётах — так мы смотрим же! На рожон не лезем. Предусматриваем. Если там, к примеру, пенты пасутся — не связываемся. Тока пенты сейчас в основном рай-администрацию охраняют, ну ещё банк. И всё, — поддержал Лёнька и опять уткнулся в экран компьютера. А Женька пил горячий чай, с всхлипыванием, «швыркая», и испытующе смотрел на нового знакомца. Они даже не поинтересовались, кто я такой и чем живу… пацаны, совсем пацаны…
«Точно не жильцы ребята» — подумал Владимир, — «Ну, ещё месяц, две недели — и нарвутся. Жалко»
— Женька… Джонни… — вполголоса сказал Владимир, — «Женька «взял банк», ну смотри ты! Женька, — ты прямо не Женька, а Джон Диллинжер!
— Это кто такой? — оторвавшись от экрана, где собаки лихо дрались с котами, отозвался юный налётчик.
— Ну, ты что… не знаешь?? Ну, Джон Диллинжер… Не-е-ет?.. Ну вы даёте, юное поколение! Это был ваш американский предшественник, знаменитый грабитель банков. Джон Диллинжер. Неужели не слыхал?
— Нет.
— Фильм ещё про него был. Тоже не смотрел?
— Не-а.
— А какие фильмы вообще смотрите-то?
— Нуууу… Супермен там… Человек-паук. Лёшка вот всё больше мультики. Я вот «Умница Уилл Хантинг» люблю — видел?
— Нет… — на этот раз оконфузился Владимир.
— Ну вот! — воспрянул Женька — А когда он грабил, в какое время? Ну, этот — Диллинжер?
— В начале прошлого века. Ну, был в Америке такой весёлый период, бледное подобие сейчас подступающего: Великая Депрессия. Ну и сопутствующее — сухой закон, гангстеры… автоматы Томпсона, Аль Капоне… тоже не слыхал?
— Не-а. И чо, крутой был?
— Очень. Как варёное яйцо, только круче. Чуть ли не национальный герой Америки, у них там так принято, — замочат какого знаменитого гангстера, потом про него фильмы снимают. Чем больше банков ограбил, или там народу поубивал — тем знаменитей.
— И этого замочили?
— А как же. — Он коротко рассказал биографию знаменитого налётчика, — Вот так вот. Жизнь гангстера ярка, но недолга. Втыкаешься, Женька-Джонни? Диллинжер…
Тот насупился. Воткнулся.
— Ты это… Не наезжай, а? Чо предлагаешь-то? Жить-то надо!
— О, да ты деловой!.. — Владимир потянулся, огляделся, и попросил, показывая в угол, — Гитару дай.
Женька проследил за его взглядом, — да, в углу, в полумраке, стояла гитара. Встал, подал её Владимиру:
— Это Лёшки. Она умеет. Немного. А ты умеешь?
— Ну, если не разучился… Ща попробуем… — пробежался по ладам, гитара слегка фальшивила, но, в общем, была вполне себе… Чуть подстроил… Теперь Алёна ревниво поглядывала на него из-за компа.
«Йеллоу Субмарин» Битлов заставила пацанов оторваться от компа и переключить всё внимание на гостя. Чёрт, они не знали Битлов! «Дым над водой» тоже была для них откровением… Благо нетребовательные, они не замечали огрехов в исполнении. Но Владимир старался. Почему-то ему было тут хорошо. Среди этих пацанов, настойчиво идущих к тому, чтобы стать полными отморозками. И он где-то понимал их.
— МогЁшь! Давай-давай! Ещё!
Полностью овладев вниманием юной аудитории, Владимир переключился на русские хиты. Пацаны не знали ни Высоцкого, ни Окуджаву.
Нет, им явно не Окуджаву, им что бы попроще… Пока. Они вообще не слышали старого; собственно, и сам-то Владимир открыл для себя «старый музон», только перелопачивая диски для видеозала, где была востребована «советская классика». Ну и тоже, почерпнул оттуда… Три аккорда, примитив, и слова-то… а цепляет! Как раз на их возраст, вот это им подойдёт:
— … В дебрях Амазонки
Жил пират суровый
Жил пират, не верящий в любовь.
И когда однажды, после канонады
После страшной битвы возвращался он домой
Стройная фигурка, цвета шоколада
Помахала с берега рукой…
А им это и надо. Ишь, слушают, внимают, тени от лампы скользят по лицам, гремит гитара, среди тарелок на столе лежит Женькина Беретта, которую он наладился было чистить… Кильдюм, бандитская малина. Романтика!
— … И в неё влюбился, и её назвал он
Птичкой на ветвях его души!
Вон и девчонку проняло, совсем отвернулась от компа, тоже внимает. Ну так! — песня про страсти, возраст такой, на себя всё только примерять начинают…
— Но однажды ночью с молодым ковбоем
Стройную креолку он увидел на песке
И одною пулей он убил обоих!
И бродил по берегу в тоске!
Смотрят. Сопят. Внимают.
— И когда под утро, плача о креолке
Понял он, что в сердце страсть не может потушить
Выстрелил в себя он!
Чтоб навек умолкла
Птичка на ветвях его души!
Тут он уже явно прикололся, с завыванием и чуть не всхлипыванием. Пацанов хоть и проняло, но тоже… переглянулись, неуверенно улыбаясь; припев уже подпевали вместе:
— Там где любовь
Там где любовь
Там где любовь
Там всегда проливается кроввввь!..
Девчонка в углу всхлипнула. Все дружно расхохотались.
— Дураки, я прикалываюсь!
— Ага, прикалывается она!
— Да дура она. Если её полюбил такой клёвый пират, фигли она с каким-то ковбоем зажигала?
— Ну, женская натура такая странная… — как мог расплывчато ответил Владимир, с интересом наблюдая за пацанами.
— Это пират муд. к, — уверенно заключил Женька, — Если подруга шалава, её, конечно, пристрелить стоит, на нафига самому-то стреляться??
Братва загалдела, поддерживая такую постановку вопроса.
— Давай, Володь, жги дальше! Клёво!!
Вот они уже смотрят на тебя влюблёнными глазами… Внимают. А завтра опять «пойдут на дело»? Он огляделся, перебирая струны. Подвал. Оборудованный, но всё одно подвал. Кильдюм. Стайка юных гопников, считающих себя гангстерами. По экрану компа, на который уже не смотрят, который с выключенным звуком лишь добавляет света в сумраке комнаты, опять маршируют псы-мушкетёры. «Один за всех и все за одного…»
Он вновь тронул струны, и, увлекаясь, оторвал:
— Я уличный пёс
Подвал в котором я рос
Бывал со мною часто жесток
Учил быть первым всегда
От ушей до хвоста
И ненавидеть хозяйский свисток
Пацаны в такт кивают головами. Владимир жгёт, и они завелись. Женька вдруг выпрыгнул из-за стола и пошёл изображать что-то среднее между джигой и шейком. У пацана явно неслабое чувство ритма! Остальные, подбадривая его, в такт стучат ладонями по столу…
— Мой первый педагог
Он отдавал мне всё что мог
Он был героем уличных драк
Он твердил, что только тот побеждает
В ком живёт
Блюз Бродячих Собак!
Он увлёкся. В такт пристукивающие по столу ладонями, притопывающие пацаны тоже, видать, увлеклись. Владимир наддал ритма.
— Удача за нас!
Мы уберём их на раз!
И это, без сомнения, так!…
