Крысиные гонки (СИ) - Дартс Павел

Он дёрнулся, схватившись за автомат. Замерла и Наташа. Минуту они прислушивались — звуки повторились: как будто кто-то большой и неуклюжий полз к ним, хрипло и тяжело дыша.

Чёрт, как это было непонятно и страшно — Владимир щёлкнул предохранителем на автомате. А Наташа вдруг высвободилась из его объятий и на четвереньках переместилась в сторону, туда, где не доставал блёклый свет из открытого люка. Зашуршала там чем-то, потом стукнуло железо.

Владимир достал и включил фонарик; яркий свет высветил квадратное низкое помещение под люком, в котором они находились, запорную аппаратуру, трубы, фильтры, два чёрных баллона. Серый бетон стен, — и чёрный зев лаза в стене с открытой дверкой.

Наташа обернулась на свет, зажмурилась; — Владимир отвёл луч фонаря, уменьшил яркость. Теперь фонарик не ослеплял, а давал вполне комфортное освещение.

Звуки не прекращались — и они явно слышались из этого лаза. Да что это??.

Наташа вдруг, ни слова не говоря, нырнула в этот лаз; через секунды из него виднелись только её маленькие берцы; потом скрылись и они.

Ну ясно… Лаз из дома, из коттеджа. Теперь понятно, как и Наташа тут оказалась, ведь по снегу от дома следов не было. Потайной лаз, — Наташа же рассказывала, что её отец в последний год много чего тут… нарыл. Те же заложенные огнефугасы. Ну и, видимо, аварийный путь эвакуации из дома продумал. Через него Наташа и выбралась, теперь понятно. Единственно, что надо было выводить ход вообще подальше, куда-нибудь за участок, за ограду… А сейчас, явно, кто-то ещё по ходу из дома ползёт. Кто уцелел. А может — эти, нападавшие??

Владимир спохватился — ччччерт, чего ж Наташа так необдуманно?? А вдруг там — эти?..

Но там были «не эти». Ещё секунды — и из лаза вновь показались ноги Наташи, поелозили, ища опору; потом она вылезла по пояс, потом по грудь — и всё продолжала кого-то или что-то тянуть из чёрной прямоугольной бетонной дыры, упираясь в стенку коленями. Владимир, вновь поставив автомат на предохранитель и отставив его к стене, взялся ей помогать. Вдвоём — Владимир и вновь ставшая захлёбываться слезами Наташа, они вытащили того, кто, как видно из последних сил, полз по лазу.

Это был сам Виталий Леонидович…

Вытянув его из дыры, и положив на пол, Владимир осветил его фонариком. Вид его был ужасен. Окровавленное лицо с чудовищной гематомой вокруг одного глаза; слипшиеся от крови остатки волос; изорванная, испачканная грязью, пылью, и окровавленная одежда. Дрожащие кисти рук, также все покрытые грязью, кровью и в ссадинах, с сорванными ногтями. Дышал он судорожно всхрипывая.

— На-та… На-та… — всё повторял он, и хватался дрожащей рукой за плечо плачущей дочери. А потом он увидел Владимира. Искажённое мукой его лицо смягчилось. Он даже прикрыл на минуту глаз и вроде бы улыбнулся, как будто увидел что-то обнадёживающее. Владимир пристроил фонарик, чтобы он светил на стену; и спешно доставал перевязочный пакет. Из Вовчиковых эНЗэшных запасов; пакет был плоский и тугой, израильский армейский, как говорил Вовчик; он скользил в руках, измазанных кровью Виталия Леонидовича; и Владимир кусал его, стараясь сорвать скользкую пластиковую обёртку.

Непонятно было куда и насколько серьёзно ранен Наташин папа; он был весь в крови… Одного пакета явно будет мало, — подумал Владимир, — У них, у самого и у Наташи тоже должны бы быть…

— Папа… Папа! Папа! Тут Вовка — видишь!.. мы тебя сейчас перевяжем! Ты потерпи, папа!

Виталий Леонидович открыл глаз. Видно было, что он собирается с силами. Наконец сказал:

— Наташа… ты?.. Как?

— Я жива, ты видишь! Я даже не ранена, только коленки ободрала все, пока сюда пролезла! — затараторила дочь. — Я — сразу, как ты сказал! И — Вовка здесь! Видишь?? Он — нас спасёт!

Ага. Спасёт Вовка. Владимир тяжело вздохнул. Надо скорее перевязать, и думать, как выбираться отсюда. Могут ведь догадаться.

Но Виталий Леонидович отстранил его руки с уже приготовленными бинтами:

— Не надо…

— Виталий Леонидович! — Папа!

— Не надо, говорю… — голос его постепенно чуть окреп, — Поберегите бинты. Мне. Уже. Не надо.

— Да что ты такое говоришь??

— Помолчи, доча. Молчи и слушай. — он перевёл взгляд на Владимира, — Это… это хорошо, что ты здесь. Заберёшь… её.

Владимир кивнул. Наташа плакала.

— Вот. Меня перевязывать не надо… я… чувствую ведь. Поздно. Силы уходят…

Он помолчал и добавил:

— Володя… ты позаботься о ней, хорошо?.. Она… она же тебя любит. Ты же знаешь.

Владимир опять молча кивнул, в глазах защипало от накатывающих слёз. Что Виталий Леонидович прощается — это было ясно. Так — не жеманничают, не работают «на публику» в такой ситуации. Не та сцена. Он действительно умирает, и торопится хоть что-то сказать напоследок.

— Папа, папа!! Нет, ты… ты выздоровеешь; мы с Вовкой тебя отсюда сейчас вытащим! Мы увезём тебя в город, правда же, Вовка??! — закричала Наташа, и голос её глухо отдавался в низеньком подземелье. Владимир непроизвольно дёрнулся, больно ударившись о торчащий шток какого-то вентиля. Не надо бы сейчас кричать. Не время и не место.

Виталий Леонидович тоже поморщился.

— Не кричи…

Помолчали. Потом Наташа снова начала:

— Па-апа!.. Пап! Мы… вытащим тебя! Вовка! Я! А?..

— Нет… — Виталий Леонидович как будто чуть набрался сил и говорил отчётливей:

— Вам нельзя терять время… вам уходить нужно… — он вздрогнул, как будто вспомнил что-то:

— … Могут и за мной ползти. Не сразу — но могут. Наташа! Закрой лючок на задвижку.

Наташа просунулась к железному лючку, на петлях закрывающему лаз; закрыла его.

— Теперь вот тут… потянуть! Пусть Володя поможет. — Он, видимо, хотел показать рукой, но силы быстро покидали его, и он лишь шевельнул пальцами. Но Владимир понял — в стене рядом с закрытым теперь лючком торчала какая-то обрезиненная рукоятка — он ещё подумал, что это для того, чтобы вылазя из люка, за неё держаться.

— Тяни. Сильно.

Он потянул — она подалась, стал виден стальной трос, прикреплённый к ней, чёрный от смазки в тусклом свете подземелья. Рванул сильнее, ещё — трос вытянулся на почти полметра — а в лазе, где-то далеко, глухо лязгнуло.

— Зачем это?

— Решётка там… упала. На стопоры теперь встала — не откроют. Вот… баллоны ещё. Открой. Газ. Углекислый. Вон там — переключатель…

Владимир быстро разобрался, понял, — быстро завертел вентиль; Наташа помогала со вторым баллоном, благо рядом лежала «балеринка» для тугих вентилей — и в шланге, уходящем в стену, зашумело.

Ясно, что это тоже сюрприз для тех, кто вдруг вздумает ползти по лазу вслед, играть во «вьетнамскую туннельную крысу» — Владимир как-то давно видел этот фильм, он так и назывался — «Туннельные крысы»; повествовал он про отчаянных американских парней, рисковавших с одним ножом и пистолетом исследовать вьетконговские подземные лазы. Их там ждали сюрпризы — вот и здесь сюрприз: лезущий вслед сначала упрётся в запертую решётку или в уже запертую здесь же, в подвале, дверцу; а в тесном лазе не развернуться — назад только задом; а тут и газ в тоннель… А он сначала подумал, что баллоны с того времени, когда здесь были небольшой бассейн, в котором воду делали «газировкой» — состоятельный бизнесмен и такой изыск вполне мог себе позволить. Ну, вот и «газировка» пригодилась…

— Вот… а теперь уходите. Оставьте меня… — как будто истратив все силы, Виталий Леонидович прикрыл единственный глаз.

Если бы они и в самом деле тогда ушли, уползли обратно к сетчатой ограде участка, скорее всего ничего бы и не случилось — но Наташа не могла так просто оставить отца, — и Владимир её понимал. Опять были слёзы, рыдания, мольбы «- Папа, не сдавайся, мы вытащим тебя!..» — в низеньком тесном подземелье всё это звучало глухо и как-то уже по-настоящему страшно. Да, они должны были оставить умирающего — Владимир это понимал; им было не утащить его, не увезти… хотя… если дотащить его до ближайшего брошенного соседского коттеджа; а там найти подвал; спрятаться там, перевязать Виталия Леонидовича… потом — в город, за врачом или машиной…