А на рассвете мы покатились вниз.
Это было несколько неожиданно. Нет, мы с Мухой понимали, что что-то будет, даже провели короткое совещание на предмет способа действий. Например, что делать, если придется тащить дрова. Он ведь с камерой. Решили, что мне придется работать за двоих. И как расходовать аккумуляторы. Зарядник не взяли — БТРа-то все равно нет. Не к вертолету же подключаться — не дадут, а если дадут, то конструкция Вакулина точно пожароопасна, БТР — еще куда ни шло, а если вертолет сожжем — нам точно хана.
Решили работать экономно. Снимать только самое главное. Кто бы еще нам заранее объяснил, что будет самое главное, а что не самое. И вообще — что будет.
Короче, на рассвете мы покатились вниз. Именно покатились. Без дров, разумеется. Вообще ничего лишнего. Я никогда не думал, что такое стремительное наступление бывает.
Хотя оказалось, что это не наступление. Это — марш-бросок. Я Чечню хорошо знаю — и лично, и по карте. Но в этот раз глупейшим образом ошибся. Мне казалось, что Итум-Кале — вот он, рядом, где-то внизу, за бугорком.
Он действительно был внизу, только бугорков до него много.
Катились до самого вечера. Лыжи бы сюда. Или хотя бы санки. А что — десант на санках. Нормальная идея. Почему никто не подумал?
Пешком шли. Быстро. Под горку. Но если кто-то думает, что это легко, — глубокое заблуждение. К вечеру суставы болели адски. Особенно колени. Думал, с утра вообще не встану.
На ночь остановились. Вот тут мы поняли, что такое холодно. Дров нет, буржуйки наверху остались, палатки тоже. Местные дрова не рубили. Кто же разводит огонь на виду у неприятеля? А в том, что мы были если не на виду, то близко, сомнений не было. Весь день бежали под горку, а здесь все-таки недалеко.
Спали на земле, точнее, на снегу. Кто как устроился. Вот тут очень пригодились теплые вещи, пожертвованные ребятами. Я снял бушлат, надел второй свитер, а далее — внимание! — тем, кто окажется в подобной ситуации, не дай бог, конечно, — так вот, всякий нормальный человек наденет два свитера, сверху бушлат и ляжет спать. Большая ошибка! Я надел два свитера, растоптал рюкзак, чтобы он покрыл как можно больше земли (снега), лег на него и бушлатом УКРЫЛСЯ. Имейте в виду — бушлатом, шинелью и т. д. надо укрываться, а не надевать их на себя — так теплее.
Но все равно — мне приснился сон, что из Шатили пришли грузины и украли наши дрова.
Проснулись на рассвете. Зуб на зуб не попадает. Но это ничего. Главное — живы. Можно вообще не проснуться.
Завтрак — сухпаек. Наркомовские сто грамм не полагались — не те времена.
Но наркомом оказался Палыч — фляга со спиртом была полна до краев. Очень своевременно. И где добыл? С утра добыл, точно, пока мы спали. Не было у него с собой. Если бы было — еще накануне, перед сном, разогрелись бы.
Пошли.
Вдруг впереди гул. А, вертушки. Кажется, начинается. Загрохотало. Это они нам работу облегчают. Длилось это часа два. С небольшими перерывами. Видимо, волнами налетали. Потом все стихло. Совсем улетели. Мы идем.
А вот и пункт назначения.
Ничего особенного. Обычный аул. Уже недалеко. Команда «залечь». Потом «короткими перебежками вперед» (за точность формулировок не отвечаю, еще были слова-паразиты). Передвигаемся. Они молчат. Чего молчат-то? Странно.
Опять гул. Из-за горы вынырнули две пары «крокодилов». Начали молотить. Мы продвигаемся. Они молчат. Ну, сейчас, понятно, им не до нас. Совсем близко.
«Крокодилы» сделали разворот и ушли. Как раз вовремя. Уже могли и нас задеть.
И тут началось. Аул плевался огнем. Мы отвечали и продвигались.
Насчет «и тут началось» — это я перегнул. Это мне как гражданскому показалось. В принципе, если стреляют два пистолета, тоже можно сказать «и тут началось». Нет, конечно, не два пистолета было. Гораздо больше. И совсем не пистолеты. Просто поздно уже было. Мы слишком близко подошли.
То ли они нас не ждали, то ли вертушки не дали им головы поднять до самого последнего момента. Скорее всего, и то, и другое.
Они вообще, как я потом понял, не очень серьезно отнеслись к нашему появлению на перевале. Решили, что мы им просто подлянку делаем — дорогу перерезали. Собирались нас обложить со всех сторон (горы они в любом случае лучше знают) и перещелкать.
И уж никак не ожидали, что мы атакуем. А подкрепление наше просто проворонили.
Дальше все развивалось очень быстро. Вперед пошли отдельные группы.
Остальные в обход. С двух сторон.
Те, которые вперед пошли, действовали просто. Мы за ними ползли. Снимали. Это важно было.
Отстреливался каждый дом или почти каждый. В окно — гранату, потом другую. Потом сбоку от оконного проема — очереди через окно внутрь.
Напротив, у противоположного дома, — та же схема.
Третья группа держит середину улицы. Прикрывает тех, кто у домов. Хотя сами на открытом пространстве.
Потом по двое-трое через дверь и окна — в дом.
Там еще раз полить все перед собой. В подвал — гранату. Этого мы не видели — слышали. Затем — второй этаж.
И к следующей паре домов.
Вторая волна делает то же самое. Это уже для верности.
Тех, кто пытается уйти из селения, принимают группы обхода.
Вот, собственно говоря, и все.
Победа.
Над бывшим райкомом — триколор (откуда взялся?).
Зачистка не потребовалась. Если вы думаете, что всех убили, — это не так. Так не бывает. Были пленные. Несколько десятков. Их уложили на площади лицом вниз. Вплоть до дальнейших распоряжений. Мирные жители? В таких случаях каждый мужчина — либо труп, либо пленный. Если повезло оказаться пленным, потом будут разбираться — мирный или не мирный. Но не здесь и не сейчас. Если повезет еще раз, разберутся и решат, что мирный. Если решат, что боевик… это тема для другой книги. И не художественной. Это вообще интересная тема — куда делись все те сотни пленных, которых нам показывали по телевизору и которых мы сами показывали по телевизору. Впрочем, как минимум в двух случаях, «зверь» и китаец, ответ уже есть.
Женщины и дети? Сразу отвечаю — да. А может быть по-другому, когда каждый кирпич стреляет?
Были и раненые женщины и дети — им оказывали помощь. Первую.
Были целые и невредимые, что удивительно. Они испуганно жались по стенам. Из домов их выгнали. Если я скажу, что добрые российские солдаты с ними сюсюкались, гладили по голове и угощали конфетами, — совру. После таких дел солдаты добрыми не бывают. Ни российские, ни французские, никакие. Женщин и детей просто не трогали.
А мы работали. Работы было много.
Потом прилетели вертушки. Привезли боеприпасы, продукты и дрова. Опять дрова! Забрали раненых и убитых — своих.
Потом прилетели еще. С солдатами и подтянутыми офицерами. Забрали пленных.
Потом — третьи. Забрали раненых чеченских женщин и детей.
И, наконец, четвертые. С подкреплением.
Потом мы обедали. И еще работали.
А потом наступила ночь.
Посидели с Палычем и Костей у костра. Выпили из фляги. Закусили. Покурили. Попытались обсудить события прошедшего дня. Получилось вяло. Сил не было.
— Ладно, мужики, — говорю, — давайте спать.
— Давайте.
Я встрепенулся.
— А где спать-то? Народу тьма. Уже все дома, наверное, заняты.
— Не, — сказал Палыч, — наши бойцы хату вон ту заняли. Рядовой и сержантский состав на первом этаже, а командный, то есть мы с вами, на втором. Там, парни говорили, тепло, сухо и сено есть. На сене хорошо, как у нас в деревне.
Поплелись к «хате». На первом этаже — не пройти — вповалку. Храп и скрежет зубовный — каждому второму бой снится.
Лезем по лесенке. Я первый. Комнатушка просторная. Сено, действительно. Сеновал тут у них, что ли? Свечу фонарем по углам — место выбираю.
Тень метнулась! Я рефлекторно: «Лежать, руки за голову!» За спиной характерный звук — ремень об железо — это Палыч с Костей автоматы вскинули. Свечу — фигура — не мужик. Другой рукой за спину — по автоматам хлопаю — опустите, мол. Подхожу ближе — девчонка. В угол вжалась, дрожит. Волосы светлые. Странно, разве здесь такие бывают? Кто их разберет?
