Потом переоделся в новенький камуфляж, купленный по случаю в палатке Военторга, переобулся в «Гриндеры» (высший шик) и, сопровождаемый горячими напутствиями товарищей, отправился на дело.
Какого-то специального плана у меня не было. Решил действовать по вдохновению. В таких делах, знаете ли, ничего планировать нельзя. Бесполезно. Карта либо ляжет, либо нет.
Выхожу из кемпинга, огибаю по периметру, подхожу к соседской территории и упираюсь в колючую проволоку. Перелезать через всю эту линию Маннергейма смысла нет. Могут не так понять. Надо идти к подъемному мосту, то есть к доскам, переброшенным через ров.
У них там, правда, солдат стоит, в каске, с автоматом, внутрь все равно не пустит, но мне это пока и не нужно. Мне надо информацию сначала подсобрать. Вот с этим бойцом и поговорю. Он-то наверняка знает, что к чему.
Часовой на посту, конечно, не имеет права разговаривать, но я его коррумпирую.
Надо сказать, что в Чечне есть безотказный способ подкупа рядового состава — табак. Это для них такой дефицит, что за пару сигарет можно много вопросов решить, а если уж пачку предложить, он меня и ночью к ним сам проведет. А если блок… Страшно подумать.
Вы заметили, что я уже начал планировать?
Подхожу к мосту, размышляю, с чего разговор начать — с двух сигарет или сразу с трех, и вдруг, о, по досочкам, мне навстречу — «три грации». Говорил же, что бесполезно планировать.
Идут себе, а на меня заинтересованно так смотрят. Конечно, голова чистая, камуфляж с иголочки, «Гриндеры» опять же. Да и общий вид у меня такой, нездешний, экзотический.
Изображаю на лице галантно-изумленное выражение, типа падаю от их красоты. А они и правда ничего, я говорил уже — помада такая импрессионистическая, кудряшки, химия различная, формы совсем не отталкивающие…
— Здравствуйте, — говорю, — милые дамы.
— Здрасссьте.
— А мы, между прочим, соседи.
— Да что вы? — кокетливо так, — А вы кто будете?
Ну, тут я на стратегический простор вырвался. И давай им про телевидение, про наши интересные трудовые будни, про «Поле чудес», про билеты на «Поле чудес», естественно, которыми я их завалю просто. В общем, успех полный.
Посчитал уже свою миссию успешной и задал совершенно уместный вопрос:
— А вы откуда?
— А мы с военной прокуратуры.
Я постыднейшим образом закашлялся. Дамы сочувственно смотрели на меня, кажется, уже собирались кулачками по спине постучать. Я от этой процедуры уклонился, собрал волю в кулак и взял себя в руки.
— Как интересно, — говорю, — нам, несомненно, будет о чем поговорить долгими ханкалинскими вечерами.
Дамы в целом были согласны. А когда я им еще и про кино сказал, которое в нашей палатке имеется, все барьеры рухнули окончательно.
В общем, договорились мы уже на сегодняшний вечер.
Только меня еще один вопрос беспокоил:
— А как ваши мужчины, гхм, то есть сотрудники… не напрягутся?
— Да что вы, — ответили мне, — они у нас…
Они употребили термин, который я не запомнил и точного значения которого не знаю. Понял лишь, что все в порядке, проблем не будет.
Да, кажется, вспомнил. По-моему, сказано было так: «Да что вы, они у нас малахольные».
Для возвращения в кемпинг мне не хватало только белого коня. Просто распирало от гордости. Выражение лица было, наверное, как у Александра Македонского после окончательного покорения Персии.
Меня ждали. Ждали с каким-то просто буйным нетерпением. Они, конечно, видели издали всю мою джигитовку у моста и по нашим с дамами телодвижениям, выражавшим любезность и взаимную заинтересованность, догадывались, что миссия выполнена успешно, но им необходимо было подтверждение. Ясное, четкое подтверждение.
Горящие глаза, сдавленные, с придыханием, голоса:
«Ну?»; «Что?»; «Как?»
Я простер руку и сказал:
— Все будет. Уже сегодня.
А потом меня качали на руках.
А потом я их огорошил:
— А вы знаете, откуда эти дамы?
— Откуда?
— Из военной прокуратуры.
Глаза потухли.
— Как же так! — Руслан чуть не плакал.
— А чего ты грузишься? Чем тебя прокуратура смущает?
— Да как же, ты же говоришь, даже если с поварихами, то проблемы будут, а тут — ПРОКУРАТУРА.
Он поднял вверх указательный палец.
— Ты знаешь, Руслан, я сначала тоже немного осекся, а потом сообразил, что это как раз нормально. Понимаешь, поварихи для военных — предмет конкурентной борьбы, а к прокурорским они даже подступить боятся. Так что к нам никаких претензий не будет, может, даже обрадуются. А нам прокурорских бояться нечего, они же военная прокуратура, а мы гражданские.
Не знаю, правильно ли я выстроил умозаключение, но это и не важно. Тем более что с прокурорскими дамами у нас взаимных претензий не было, да и быть не могло.
Потому что, как я и обещал, все было хорошо.
Только подробностей от меня не ждите.
Одно могу сказать — звенеть мы перестали.
А потом я опять заскучал.
Но тут поползли слухи, что нашему десанту предстоит какая-то важная операция.
Сходил в штаб, пользуясь карт-бланшем, начал справки наводить. Но они там тоже тертые. Ничего не сказали, кроме того, что «боевики окопались в горах и там оттягивают свой конец» — это цитата, честное слово.
Я вернулся в кемпинг и рассказал Кравцову и Палычу, что нам, вероятно, предстоит отправиться в горы и оттянуть боевикам конец. Долго смеялись.
Потом появилась конкретика. Мне надо было прошвырнуться к коллегам в поезд, а унитазы срезать неохота. Я к Палычу — дай БТР, а он говорит:
— Бери. Только на нем ехать нельзя.
— Как так?
— Да так — топливо не дают.
— Не понял.
— А я ходил, узнавал. Сказали — вам БТРы в ближайшее время не понадобятся.
— Это чего, — говорю, — воевать вообще больше не будем?
А он хитро так смотрит:
— Вот ты, Крестовников, не дурак вроде, взрослый, а простых вещей не понимаешь.
— Ну не понимаю, чего ты темнишь, Палыч?
— А я не темню, я тебя подкалываю, — с доброй такой улыбкой.
— Хорошо. Подкольнул, а теперь говори.
— Не. Сам думай.
— Палыч, мне больше думать не о чем? Давай ты в прямой эфир пойдешь, вместо Гриши, страну порадуешь красноречием, на вопросы нелюбовские умно ответишь, а я буду загадки твои десантные разгадывать.
— А че загадки? Нету тут никакой загадки. Если десантникам топливо для БТРов не нужно, значит, какое им топливо готовят? Правильно — вертолетное.
Так я узнал, что мы точно отправляемся в горы. Причем скоро.
Команда дана. Завтра отправляемся. Только не факт, что нас возьмут с собой. Несмотря на карт-бланш. Это вопрос чисто технический. Высадка будет с «МИ-8». Это вам не «коровы», куда можно человек двести запихать. Вертолеты мелкие. Я точно не знаю, но, кажется, человек 15 — это максимум. А еще грузы — боеприпасы, палатки, печки всякие (это особенно актуально — зима, в горах холод собачий), продовольствие.
И вертолетов — не сто. Во-первых, нет столько, во-вторых, и не надо. Там еще хрен найдешь, где приземлиться. Несколько машин за несколько рейсов — и все.
Провел собрание коллектива:
— Друзья! У меня для вас хорошая новость.
— Ура!!! — они подумали — домой едем, я же их не особенно просвещал — чего волновать зря.
— Мы отправляемся в горы!
Тягостное молчание.
— Но у меня еще одна хорошая новость! Мы летим вдвоем с Мухой!
Я посмотрел на Муху. Он балдел.
— А ты, Пехота, разве не хочешь в горы?
— Хочу, — вяло так.
— Врешь! И правильно. Тебе Грозного хватило. На первый раз достаточно. А тебе, Мартанов, вообще в горы летать вредно — кровь предков взыграет, начудишь еще что-нибудь. Поэтому вы остаетесь здесь. На вахте. За Гришей приглядывайте. За имуществом. Не шляйтесь. Водку пейте, но только в пределах кемпинга. И еще. У меня просьба. Дайте нам с Мухой чего-нибудь из теплых вещей. Вы тут все равно у буржуйки остаетесь.
