В Рождество у каждого свой секрет - Стивенсон Бенджамин

– Я знаю, что это глупость, – продолжал я. – Но мы так договорились: я даю ему шанс, смотрю выступление, а потом заявляю, что нам это не подходит. Кроме того, бедняга сказал, что внес – я цитирую – гигантский задаток, и я обещал, что постараюсь его вернуть.

Эту часть моего алиби она могла бы легко проверить, заглянув в наши банковские счета: я заказал билет на выступление. Здесь у меня все было схвачено.

– Вау! – присвистнула она.

– Что?

– Я нашла его. Сколько стоит билет? Как мы могли бы такое потянуть… Этот парень вообще выступает на свадьбах?

У меня вспотела шея.

– Я не думал, что он такой крутой, – промямлил я. – Это знакомый Энди.

– Ясно, – протянула Джульетта так, будто уже готова была согласиться, но еще не решила, стоит ли обижаться. – Ты останешься там на ночь? Слишком хлопотное дело для двадцать первого декабря.

– Выступление начнется в половине девятого. Час, от силы – полтора. Если затянется, я незаметно сбегу.

Небесный апельсин послеполуденного солнца обжигал, словно лава. Горы были истинным раем для цветущих диких растений. Однако декабрьская жара уже почти разделалась с цветущей вишней и сиреневыми кистями жакаранды. И все-таки мне пришлось включить дворники, чтобы смести с лобового стекла вихрь розовых, белых и сиреневых лепестков. Голубой туман в воздухе держал марку, полностью оправдывая название гор. На высоте двести семьдесят метров над долиной тащился фуникулер со стеклянным дном. Я бы и рад вам сказать, что сам не собирался в ближайшее время повиснуть в нем с риском для жизни, но таков уж мой жребий.

– Эрин ведь живет где-то поблизости? – как бы между прочим поинтересовалась Джульетта.

Литературный сыщик обязан быть честным с читателем, а с другими персонажами, к сожалению, нет. Например, со своей невестой. Эрин – это моя бывшая, именно из-за нее я и направлялся сейчас в горы.

– Серьезно?

Я, конечно, переигрывал, как человек, заранее узнавший о том, что друзья решили устроить ему сюрприз на день рождения. В голове тут же всплыла эсэмэска от Эрин, полученная этим утром: «Ты мне нужен». Я не ответил на нее, а потом и на голосовое сообщение, пришедшее парой часов позже. Но кошек и Каннингемов одинаково выдает любопытство. Я собрал дорожную сумку еще до того, как закончилась запись с ее умоляющим шепотом.

– Вот черт, мы же могли лично передать ей приглашение на свадьбу! – оборвала мои воспоминания Джульетта.

Да, жестоко было использовать Энди как прикрытие для своей поездки и пятнать его доброе имя. Но дело в том, что увлечения дяди, бывшего садовода, а ныне по совместительству еще и поклонника детективов, выстраивались в таком порядке: газонокосилки, поезда, любительская магия и импровизационный театр и спортивные состязания. А это означало, что запятнать его репутацию сильнее, чем он сам уже исхитрился, довольно сложно. К тому же я все равно не смог придумать более убедительного алиби для покупки билета на выступление Райлана Блейза, так что не стал особенно переживать из-за этого.

– Мы можем разориться на марку. Да и потом, скоро Рождество. Эрин, наверное, очень занята и вряд ли смогла бы встретиться со мной, – сказал я, сворачивая на парковку возле того здания, где мы на самом деле и собирались увидеться.

Мы с Джульеттой попрощались, и я выключил мотор. Солнце пекло невыносимо, асфальт плавился под ногами, а влажность придавливала к земле на добрый дюйм, не хуже, чем гравитация на Юпитере. Мы остановились как раз на запретной теме, потому что сказать кому-нибудь летом в Австралии: «Ну и жара!» – это все равно что выдернуть чеку из гранаты.

Я прошел по накрывшему половину парковки ковру опавших лепестков, основательно загрунтовав полотно. Пришлось сгорбиться и прибавить шагу, чтобы не привлекать внимания. Никто бы не обрадовался, если бы его заметили входящим сюда. А я, к большому моему недовольству, после раскрытия пары серийных убийств превратился в местную знаменитость, и не приходилось сомневаться, что слухи расползутся мгновенно, стоит только какому-нибудь папарацци сфотографировать меня в таком месте. Там, где сидит взаперти моя бывшая жена, ожидая встречи со мной. Меньше всего мне сейчас нужна была очередная газетная статья Джоша Фелмана, хроникера звездных разводов, а с недавних пор – и моих расследований. Думаю, он был моим доктором Ватсоном, то есть таким Ватсоном, который хотел опорочить Холмса и не особенно дружил с орфографией.

В комнате ожидания было удручающе оживленно. Проблемы с метамфетамином [1] в маленьком городе неизбежно сказались на клиентуре. Пришлось постоять в очереди, вместо того чтобы занять один из дешевых пластиковых стульев. В углу печально торчало рождественское деревце, казавшееся засохшим, хотя оно тоже было сделано из пластика. Поникшим гирляндам никак не удавалось засверкать под потолочными лампами дневного света. Не самое подходящее место, чтобы попытаться вдохнуть в посетителей капельку рождественского оживления: редко когда сюда приходили семьями.

– Эрин Каннингем, – случайно назвал я прежнюю фамилию Эрин вместо нынешней, когда подошла моя очередь. – Ой, простите, Гиллфорд.

Женщина долго листала журнал регистрации, будто не могла найти в нем Эрин.

– Вы не могли бы уточнить, – наконец произнесла она. – У нас здесь несколько отделений.

– Думаю, она в камере предварительного заключения, – подсказал я. – Ей только что предъявили обвинение в убийстве.

Глава 2

В полицейском участке Катумбы либо на удивление глубоко понимали закон, либо совершенно в нем не разбирались, если судить по тому, как быстро меня провели в камеру обвиняемой. Я даже был немного разочарован, ожидал каких-нибудь препятствий, приготовился прочитать лекцию о том, как арестованный может пригласить адвоката или кого-нибудь из друзей, чтобы посоветоваться с ними, но мои познания, недавно полученные в университете Google, остались невостребованными.

Не то чтобы это была комната для допросов, но и не тюремная камера: рядом с алюминиевым стулом стояла койка с металлическим каркасом, тонким, как лепешка, матрасом и таким потрепанным одеялом, что натягивать его на себя казалось чем-то неприличным. И дверь была самая обыкновенная, без всяких решеток, окрашенная в отвратительный желчно-зеленый цвет. Наручников Эрин не надели, она просто сидела на кровати.

На руках у нее была кровь.

Не поймите меня неправильно: салфетка бы ей не понадобилась. Кровь не капала с пальцев. Но у ладоней был предательски розовый оттенок, а под грязными ногтями виднелись темно-коричневые полоски. Под глазами у Эрин тоже были красные круги, и поначалу я решил, что это ссадины, но потом рассмотрел засохшую потрескавшуюся корку, напоминающую дешевый грим. Это тоже была кровь.

Голосовое сообщение уже передало мне некоторые детали, однако теперь я мог воссоздать полную картину. Эрин спит в своей постели. Мысленно я вижу ее чуть приоткрытый рот, нижние зубы. Мы в разводе уже два года, а врозь живем и того дольше, но я все еще помню, какое умиротворенное лицо было у нее во сне. Спальню разрезает солнечный луч. Возможно, это колыхнулась занавеска. В этой спальне я никогда не был, поэтому могу лишь вообразить подробности интерьера стандартной элитной квартиры. Новый кавалер Эрин, Лайл, возглавлял фонд Пирса. Богатей, одним словом. Эрин просыпается. Потягивается, все еще не открывая глаз, затем протирает их кулачками. И вдруг замирает. Чувствует что-то странное на лице. Нос морщится, ощутив густой металлический запах. Она открывает глаза и смотрит на руки.

В реальности Эрин вскочила с койки и обняла меня, крепко сжав мои лопатки, а затем похлопала по спине, словно хотела убедиться, что я настоящий. Я сказал ей, что все будет хорошо, хотя и не был уверен, что это правда. Наконец она отстранилась от меня и села на койку. Я придвинул стул.