Монолог фармацевта. Книга 2 - Хюганацу

– Добрый вечер, господин Дзинси.

В последнее время лучезарный евнух возвращался все позже и позже. Видимо, был занят тем, что приводил в порядок множество дел. Маомао подумала, что господину Дзинси лучше корпеть над своими бумагами, а не, поддавшись любопытству, бегать выяснять подробности чужого расследования.

– …иначе говоря, с ним не войти в одну упряжку. Что ни делай, во взглядах никогда не сойдемся, – закончил объяснения господин Дзинси, после чего тяжко вздохнул и взял у госпожи Суйрэн чашу с плодовым вином.

Все в покоях господина стойко сопротивлялись его чарам, но какая-нибудь наивная девица при виде такого печально-красивого евнуха уж точно лишилась бы чувств. Что ни говори, порой с господином бывало очень и очень тяжко. И не описать, как удивилась Маомао, когда узнала, что кто-то смог воспротивиться воле ее благодетеля.

– Что ж, я не всесилен и не могу ладить со всеми, – спустя время признался господин Дзинси.

Он поведал Маомао об одном высокопоставленном сановнике из военных кругов, отличающемся острым умом, но слывущем тем еще чудаком. Этот господин любил придираться по мелочам, заманивал к себе в кабинет или напрашивался к кому-нибудь сам, а после затевал партии в сёги или зачинал пустые разговоры, лишь бы потянуть время и не ставить печать на бумагах подольше.

И на сей раз его взор пал на господина Дзинси. Вот уже который день он наведывается в канцелярию и остается там по нескольку часов, вынуждая хозяина сидеть потом допоздна и разбирать собственные бумаги.

В ходе рассказа Маомао посетило недоброе предчувствие, и беспокойство отразилось на ее лице.

– Кто же этот старый бездельник? – не выдержав, осведомилась она.

– Ему только за сорок. И больше всего раздражает в нем то, что свои дела он заканчивает в срок, – поделился своими горестями господин Дзинси.

«За сорок? Высокопоставленный сановник из военных кругов? И все ему дивятся?» – мысленно повторила сказанное Маомао.

Что-то в описаниях господина показалось ей смутно знакомым… Однако она вовремя вспомнила, что господские тревоги ее ничуть не касаются, и решительно отогнала навязчивые мысли.

Впрочем, дурное предчувствие никуда не делось и, как это бывает, завелось у нее не зря.

– Полагаю, эта бумага уже прошла все утверждения, так чем обязан?.. – с улыбкой небесной девы вопрошал господин Дзинси у незваного гостя.

И не описать, сколько усилий он приложил, чтобы на его лице не дрогнул ни единый мускул.

– Видите ли, зимою трудно сыскать цветы, что услаждают взор, потому я и хожу к вам в надежде полюбоваться прекрасным цветком.

Перед прелестным евнухом стоял мужчина средних лет. Лицо его заросло щетиной, что свидетельствовала о вопиющей небрежности. Узкие, по-лисьему хитрые глаза таили в себе и холодный разум, и тень безумия. В правом блестел монокль. Губы господин растянул в беспечной ухмылке. Обыкновенно он носил одежды военачальника, но его облик куда больше соответствовал кабинетному ученому.

Этого человека звали Лакан, и он служил военным стратегом. В иные времена, пожалуй, его бы прозвали вторым Тайгун-ваном, но в нынешний век считали лишь чудаком, каких поискать. Он принадлежал к знатному роду, однако, разменяв пятый десяток, так и не остепенился. Вместо этого он усыновил племянника и вверил ему свое хозяйство. Сей господин питал особую страсть к го, сёги и сплетням. Даже если собеседнику все эти увлечения были не по вкусу, господин Лакан умел любого вовлечь в длительную беседу.

В последнее время военный советник зачастил к господину Дзинси и взял за привычку досаждать ему, а все потому, что лучезарный евнух нанял служанкой девушку из Малахитового чертога. На деле же та девица никогда не служила для утех, но императорский двор мог распустить самые невообразимые слухи, зачем столь благородному господину понадобилось выкупать красавицу из «дома цветов» и ставить ее комнатной прислугой.

И первым среди многих оказался сей почтенный господин, сплетник над сплетниками. В один день он пустил слух в военном ведомстве, будто бы господин Дзинси выкупил себе девушку для утех. В этом, конечно, была доля правды, и все же…

Пока военный советник, застыв в дверях, неумолчно и многословно рассказывал одну занимательную историю за другой, господин Дзинси, пропуская все это пустословие мимо ушей, ставил печати на бумаги, подаваемые Гаошунем.

– К слову, в прежние времена было у меня одно знакомство в Малахитовом чертоге… – вдруг начал господин Лакан.

Выловив из бесконечного потока речей знакомые слова, господин Дзинси порядком удивился, не понимая, к чему гость завел этот разговор. Он всегда считал, что военный советник далек от плотских утех. Подумав немного, он все же спросил:

– Что за знакомство?

На это господин Лакан довольно ухмыльнулся, налил в яшмовую чашу плодового сока, принесенного с собой, и, вольготно устроившись на скамье, словно у себя дома, завел:

– О, то была прекрасная и занимательная женщина! Лучше нее так и не сыскал. Она искусно играла в сёги и го. Но если в сёги я еще мог одолеть ее, то в го всегда терпел поражение.

«Должно быть, великой мудрости женщина, если сумела одолеть военного стратега», – невольно заметил господин Дзинси.

– Я и сам подумывал о ее выкупе, но, видно, не судьба, – тем временем продолжал гость. – Появились двое богачей и, словно соревнуясь, начали биться за нее, задирая цену.

– Понимаю.

Бывает так, что выкуп девушки для утех обходится в сумму, на которую можно возвести целую загородную усадьбу. Если военный советник не смог перебить их цену, значит, как полагал господин Дзинси, богатства за нее предлагали несметные. Но к чему об этом рассказывать?

– И до чего же своенравная была женщина! Никогда не торговала телом – только своими умениями. Более того, когда подносила чай гостям, она не расстилалась перед ними, а бросала высокомерные взгляды, словно убогих облагодетельствовала. Однако же находились охотники и до такого. Что уж говорить, я и сам был в их числе! В ее взгляде таилось что-то такое, от чего по спине пробегал холодок. Я раз за разом наслаждался этим чувством и не мог бросить!

От этих подробностей господин Дзинси почувствовал себя весьма неловко. Не выдержав, он отвел взгляд. Посмотрев на Гаошуня, он обнаружил, что тот сжал губы в нить. Что ж, бывают же чудаки на свете! И тех, как видно, немало.

– Я мечтал, что однажды повалю ее и овладею, – следом признался военный советник, возможно, сам не осознавая собственных причуд, и в его глазах на миг вспыхнул огонь безумия. – Она занимала все мои мысли, и потому я, не видя иного способа, поступил не самым достойным образом. Я не мог заплатить столько, сколько за нее просили, зато вполне мог взять подешевле. Мне оставалось лишь сбить цену. Не хотите ли узнать, как именно я своего добился? – под конец с усмешкой спросил он и прищурил за моноклем лисий глаз.

Тихо и незаметно господин Лакан затаскивал собеседника на скользкую дорожку – тем и бывал опасен.

– И не стыдно вам растягивать и без того безобразную историю? – спросил господин Дзинси, не замечая, что в его голосе звенят угрожающие льдинки.

Господин Лакан на это лишь расплылся в улыбке.

– Но прежде чем продолжу, я хочу взять с вас слово.

Сказав так, он сплел пальцы, вытянул руки перед собой и сам потянулся, хрустнув суставами.

– Что вы хотите?

– До меня дошли слухи, что ваша новая служанка – девушка крайне занимательная.

Господин Дзинси хотел было раздраженно вздохнуть, но не стал – последующие слова военного стратега его порядочно удивили.

– Говорят, она умело разгадывает загадки, – добавил господин Лакан и, заметив, как его собеседник дернулся, продолжил: – На днях скончался мой знакомец, он служил при дворе тиснильщиком по металлу. Но вот беда, так и не назначил преемника, а ведь у него было трое учеников.