Дамочкам наплевать - Чейни Питер

Генриетта резко стряхивает пепел.

– Для меня, мистер Фрейм, это звучит как нелепая шутка, если не сказать злая. Ночной сторож пристани Коттонс-Уорф подтвердил, что видел, как машина Грэнворта выехала на причал, ударилась о сваю и свалилась в реку. Как еще это может называться, если не самоубийство?

– Да. Ваши рассуждения разумны, но я вам еще не все рассказал. Человек из канцелярии окружного прокурора сообщил, что они получили сведения о вашей попытке обналичить в местном банке фальшивую именную долларовую облигацию. Об этом сразу докладывают федеральному правительству. Федералы направили своего агента. Тот встречается с ночным сторожем, дежурившим на Коттонс-Уорф, и вскоре узнаёт правду о случившемся. Так вот, первоначальные слова сторожа о том, что он видел, не совпадают с его показаниями, которые он дал агенту. Машина Грэнворта Эймса медленно выехала на причал и где-то на полпути от края вдруг остановилась. Потом правая дверца открывается, и из кабины кто-то выскакивает. Лица сторож не видел, но по фигуре понял, что это женщина. Она развернулась, снова сунулась в кабину, что-то там сделала и захлопнула дверцу снаружи. После этого машина пришла в движение, набрала скорость, ударилась о сваю и отскочила прямо в воду.

– Понятно, – повторяет Генриетта. – Тогда почему же сторож не рассказал правду еще на коронерском следствии?

Я улыбаюсь и отвечаю:

– А у него на то была причина. Очень серьезная. Он помалкивал насчет этих «мелочей», потому что некто по имени Лэнгдон Бёрделл, секретарь вашего мужа, дал сторожу тысячу долларов и велел забыть все, кроме того, о чем сторож добросовестно заявил на коронерском следствии. То есть он видел, как машина съехала на причал, ударилась о сваю и свалилась.

Генриетта смотрит на меня так, словно в нее попала молния.

– Сдается мне, этот Бёрделл весьма дружески к вам настроен. Когда федералы первоначально допрашивали его, он утверждал, что вас тем вечером в Нью-Йорке не было, а находились вы в штате Коннектикут. Получается, он не только солгал федералам, но еще и подсуетился, щедро подкупил сторожа и велел парню молчать о той женщине. И какую же картину мы имеем на данный момент? – задаю риторический вопрос я. – Не исключено, что Грэнворт Эймс ехал к причалу уже мертвым, а машину вела женщина. Как вам такой расклад?

Генриетта молчит. Проходит минута. Вижу, как она облизывает губы. Держится она прекрасно, но чувствую, что напугана. Однако вскоре к ней возвращается самообладание.

– Если бы Грэнворта убили, это обнаружилось бы при вскрытии, – говорит она.

– Возможно, да. А может, и нет, – отвечаю я. – Но человек из окружной прокуратуры рассказал мне, что при падении Грэнворт серьезно покалечился. Когда машина достигла дна, он сильно ударился о ветровое стекло. Голова была изуродована. Однако нанести увечья ему могли и раньше и в таком состоянии привезти на причал.

– Я ровным счетом ничего не понимаю, – признаётся Генриетта. – С какой стати Лэнгдону Бёрделлу подкупать сторожа и заставлять того врать? Зачем ему это надо?

– Понятия не имею. Но окружная прокуратура в состоянии это выяснить. У них есть способы сделать человека разговорчивым. Правда, не слишком приятные.

Спрашиваю Генриетту, не желает ли она еще чашку кофе. Она соглашается. Пока ждет, я украдкой наблюдаю за ней и вижу, как напряженно она думает. Неудивительно, ведь я дал ей очень богатую пищу для размышлений.

Когда приносят кофе, Генриетта начинает жадно пить, словно радуясь хоть какому-то занятию. Потом ставит чашку на стол и смотрит на меня:

– Мистер Фрейм, я не могу понять лишь одного: зачем вы мне все это рассказали? У вас что-то на уме? Каких действий вы ждете от меня?

– Поверьте, Генриетта, у меня на уме ровным счетом ничего. А вот у парней из нью-йоркской окружной прокуратуры кое-что имеется. Я даже могу сказать – что. Пока не появилась история с фальшивой облигацией, никого абсолютно не интересовало, покончил ли Грэнворт Эймс с собой или иным способом покинул этот мир. Провели коронерское следствие, собрали материалы в папочку и отправили в архив. И вдруг – нате! Именная долларовая облигация оказывается фальшивой. Это уже головная боль для федеральных властей, и потому они спешат выяснить, кто и где стряпает эти фальшивые облигации. Если они это узнают, то вряд ли будут особо беспокоиться о дознании полугодичной давности и обо всем остальном.

Когда прошлой ночью я приезжал на асьенду «Альтмира», Сейджерс – парень, который там работал, а сегодня уехал в Ариспе, – рассказал мне о вас. Я еще тогда решил встретиться и поговорить с вами. И вот почему.

Допустим чисто теоретически, вы что-то знаете об изготовлении фальшивок. Допустим, вы знаете, кто их делает. На вашем месте я бы не стал таиться и рассказал все, что вам известно. В таком случае, когда я вернусь в Нью-Йорк, мне удастся конфиденциальным образом передать сведения своему другу из окружной прокуратуры, а он сообщит их федералам. Если сведения удовлетворят их любопытство, вряд ли они станут возобновлять расследование по делу вашего мужа.

В окружной прокуратуре предполагают, что вы должны что-то знать об изготовлении фальшивых ценных бумаг. Если же вы откажетесь от разговора в неофициальной обстановке, тогда они обязательно возобновят расследование обстоятельств смерти Грэнворта Эймса. Они будут искать там зацепки, чтобы сделать вас более разговорчивой. Понимаете?

– Понимаю, – отвечает Генриетта. – Но мне нечего рассказать ни вам, ни им. Пакет долларовых облигаций, который я привезла с собой, был взят из банковской ячейки мужа, где эти облигации хранились. Однако забирала их оттуда не я. Мистер Бёрделл сообщил, что при осмотре тела мужа его адвокат нашел ключ от банковской ячейки. Адвокат открыл ее и передал облигации мне. Что же касается возобновления дела о смерти моего мужа и утверждения, будто в тот вечер я находилась в Нью-Йорке… это пусть изволят доказать.

– Конечно. Думаю, они докажут.

Генриетта и не догадывается, что все доказательства содержатся в трех ее письмах, похищенных мной и благополучно лежащих сейчас в сейфе отеля «Миранда-Хаус».

– Но в любом случае я искренне благодарю вас за предупреждение. У меня есть и другой повод для благодарности. А сейчас, с вашего позволения, я бы не прочь поехать домой.

Мы покидаем заведение, садимся в машину и едем. Я делаю вид, что не знаю, где она живет, и она рассказывает, как ехать. Высаживаю ее у двери ранчо. Интересно, каково ей будет, когда она обнаружит, что кто-то похитил те самые письма. Три коротких письма, способные наделать столько бед в жизни этой дамочки.

Генриетта желает мне спокойной ночи, выходит из машины и направляется к двери ранчо. Там оборачивается и награждает меня улыбкой.

Выдержки ей хватает. Хваткая дамочка.

Завожу мотор и отъезжаю. Я даже не знаю, куда еду, поскольку голова занята услышанным от Генриетты. Но в целом она восприняла эту историю очень спокойно.

Кое-что в словах и поведении Генриетты мой разум отказывается понимать. Зачем эта идиотская шутка о необходимости выходить замуж за Фернандеса? И потом, зачем она хранила у себя письма к Грэнворту, изобличающие ее во лжи и доказывающие, что в день его гибели она с ним виделась? Такие письма нужно было бы сжечь, едва они попали ей в руки.

Вряд ли она что-то знает об убийстве Сейджерса. Назвав его фамилию и сказав, что он отправился в Ариспе, я следил за ней, как кот за мышью. Но она и глазом не моргнула.

Сдается мне, ей вполне могло хватить выдержки ухлопать Эймса. Давайте немного порассуждаем. Допустим, написав мужу три письма, она приезжает в Нью-Йорк с намерением устроить Грэнворту скандал из-за женщины, которая вьется вокруг него. Возможно, встреча Генриетты и Грэнворта происходит в машине. До приезда сюда я виделся с Бёрделлом в Нью-Йорке, и тот мне рассказал, что Эймс отправлялся с работы на встречу с какими-то людьми и выглядел возбужденным. Не исключено, он завуалированно говорил о встрече с Генриеттой. Итак, они встречаются, и между ними вспыхивает нешуточная ссора. Возможно также, что незадолго до их встречи она выяснила, что врученные ей именные долларовые облигации – фальшивка. Как могли разворачиваться события? Грэнворт сидит на водительском сиденье. Машину он остановил в тихом месте. Генриетта неожиданно ударяет его по голове рукояткой пистолета или чем-то тяжелым, и он теряет сознание. У нее появляется идея. Она помнит, что пару лет назад муж уже пытался покончить с собой, прыгнув в Ист-Ривер. И Генриетта решается на обманный маневр. Она перетаскивает Грэнворта на пассажирское сиденье и сама садится за руль. Потом едет по боковым улочкам, пока не оказывается в районе Коттонс-Уорф, где по вечерам вообще никого. Ночного сторожа на другом конце причала она не заметила. Генриетта вылезает из машины, оставив мотор работающим, затем поворачивает руль так, чтобы машина двигалась к краю причала. Рукой нажимает педаль сцепления и переводит рычаг коробки передач на движение вперед. Машина трогается с места. Генриетта поспешно отходит и захлопывает дверцу. Этим объясняется, почему машина ударилась о деревянную сваю и отлетела в воду.