Дамочкам наплевать - Чейни Питер

Подумав об этом, заваливаюсь на кровать и читаю журнальчик, где публикуются детективные рассказы. Они неплохо отвлекают от порученного мне задания. Когда темнеет и в небе появляются первые звезды, я встаю, надеваю модный смокинг: пиджак из белой саржи и такие же брюки. Вид у меня как у японского императора. Затем съедаю обед и по пути из ресторана останавливаюсь, чтобы переброситься шуткой с девицей за стойкой администратора.

В одиннадцать часов усаживаюсь в машину и по пустынной дороге еду на асьенду «Альтмира». Решаю потолкаться там и посмотреть, не случится ли что-нибудь интересное.

Вечер как на заказ. Изнутри слышны звуки гитары. Огибаю здание. У задней стены вижу коновязь. С полдюжины лошадей лениво перебирают ногами. В гараже около трех десятков машин. Оставляю там свою и вхожу через парадную дверь.

Застаю Перьеру. Он приодет. Судя по гулу голосов, долетающих из зала, посетителей хватает. Перьера спрашивает, не желаю ли я выпить за счет заведения. Я соглашаюсь, и пока пристраиваю шляпу, мне приносят бокал. «За ваше здоровье», – говорю Перьере и почти залпом выпиваю коктейль. Узнаю от него, что после полуночи начнется игра, и если я не прочь присоединиться, то могу подняться на галерею. Дверь справа от лестницы. Отвечаю, что обожаю азартные игры, начиная от игры в кости и далее.

Он смеется, а я прохожу по коридорчику, отодвигаю занавес и оказываюсь в зале.

Так оно и есть. Посетителей сегодня с избытком. Все столики заняты разодетыми парнями. Есть и дамочки. У стойки вижу трех ковбоев: настоящих или ряженых, сказать трудно. На танцевальном пятачке не протолкнуться. С перил галереи свешиваются разноцветные флажки. Стены украшены длинными испанскими шалями и мексиканскими пончо. Говорю вам: место выглядит шикарно. Гитаристы свое дело знают. Сейчас они исполняют чувственное мексиканское танго. Один из них еще и поет. Голос у него такой, что какая-нибудь темпераментная дамочка поспешит в женский монастырь, спасаясь от искушения. Он поет о любви, за которую можно и умереть и которая разбивает женские сердца.

Три столика вокруг оркестрового подиума заняты дамочками и их кавалерами. Дамочки пялятся на певца так, словно он ангел или что-то в этом роде. Когда один из мужчин (все они похожи на деловых людей из Лос-Анджелеса) обращается к своей спутнице с каким-то вопросом, та недовольно отмахивается. Дескать, не мешай слушать. Вот вам наглядный пример женского двуличия. Подобные дамочки выбирают себе в мужья парней побогаче – таких, что будут их баловать дорогими нарядами. А сами завороженно смотрят на какого-нибудь заурядного певца, выступающего в заведении. Иногда им попадает вожжа под хвост, и они сбегают с такими певцами. Потом идиллия кончается, дамочки хватаются за голову и бросаются искать другого богатого лопуха, который возьмет их замуж и будет покупать дорогие платья, а они снова станут пялиться на певцов уже в других заведениях.

Говорю вам, эта асьенда – впечатляющее зрелище. Одно из самых ярких из всего, что я видел. Я уже собираюсь занять один из немногих свободных столиков, как вижу красотку, идущую в мою сторону. Она вышла из левого угла зала, соседствующего с окнами. Природа одарила эту дамочку всем, о чем можно только мечтать! Высокая, гибкая, с изящной фигурой. Лицо – как с обложки журнала. Носик гордо задран, словно она королева. Брюнетка, прическа – высший класс. Словом, есть на что посмотреть.

Но вид у нее суровый. Губы поджаты. Волевой подбородок. Интуиция подсказывает, что это и есть Генриетта.

Оглядываюсь на коридорчик. Перьера по-прежнему там, флиртует с девчонкой-гардеробщицей. Я кивком подзываю его, и он подходит.

– Скажите, Перьера, кто та малышка? – спрашиваю я. – Она только что села за столик, причем одна. Не знал, что в вашем заведении обитают такие красавицы.

Он улыбается во весь рот. Этот Перьера напоминает мне змею. Он еще вчера мне не понравился.

– Сеньор, вам же говорили, что у нас есть все. А эта леди – сеньора Генриетта Эймс.

По испанской привычке он проглатывает звук «г». Получается «Энриетта».

– Быть этого не может, – шучу я, изображая удивление. – Послушайте, Перьера. Если не ошибаюсь, она была замужем за… как его… Грэнвортом Эймсом? Он покончил с собой. Я тогда был в Нью-Йорке. Читал в газетах про его самоубийство.

Перьера кивает и нацепляет на физиономию маску сочувствия к покойному Эймсу. Затем выставляет себя важной шишкой и рассказывает, как эта Генриетта приехала сюда, думая, что «Альтмира» принадлежит Грэнворту. Пришлось Перьере взять на себя неприятную обязанность и сообщить вдове, что асьенда была заложена и закладная оформлена на его имя. Грэнворт не сумел выкупить «Альтмиру» обратно, и теперь асьенда принадлежит ему, Перьере.

Он разводит руками, словно извиняясь.

– Вот так, сеньор. Новость лишь усугубила беды этой несчастной леди. Потом у нас был разговор насчет денег. Сеньора призналась, что их у нее нет. Но мне стало ее жаль. Я позволил ей остаться. Понимаете, сеньор, я человек отзывчивый. Я искренне сочувствую этой бедной женщине. Я даже разрешил ей быть хозяйкой асьенды, пока она не решит, как ей быть дальше.

– Да, – соглашаюсь я. – Вы и в самом деле отзывчивый парень, Перьера. Может, познакомите меня с ней?

Он кивает, но уже через мгновение я говорю, что он может забыть о моей просьбе, поскольку к столику Генриетты подходит другой парень. Рослый и довольно симпатичный. Во всяком случае, его лицо мне нравится. Судя по тому, как этот парень смотрит на Генриетту, и по ее ответным взглядам понимаю, что они находятся в весьма дружеских отношениях.

– Смотрю, у нее уже есть дружок, – говорю я. – Обаятельный парень. Кто он такой?

– Это Мэлони. Он частенько к нам приезжает поиграть. Может, он и сегодня присоединится к игре.

Киваю и говорю:

– Надеюсь, я немного облегчу его кошелек. Кстати, я вчера не представился. Меня зовут Фрейм. Селби Фрейм. У вас приняты высокие ставки?

Он пожимает плечами:

– Любые, какие вам угодно, сеньор Фрейм. У нас пределом служит небо.

Я снова киваю, усаживаюсь за столик и заказываю еще одну порцию коктейля. Пока этот парень вертится вокруг Генриетты, глупо подваливать к ней и затевать разговор.

Коротаю время. Перьера знакомит меня с посетителями, собравшимися за большим столом. Парни весьма дружелюбны, а их женщины умеют танцевать. Если б не моя работа, о которой я не забываю ни на минуту, я бы с удовольствием потанцевал.

Около двух часов ночи люди начинают разъезжаться, и вскоре зал пустеет. Остается не более десяти-двенадцати человек. Похоже, это и есть игроки.

Мои новые знакомые тоже уезжают. Я желаю им спокойной ночи. Перьера сообщает, что игра вот-вот начнется, и напоминает, в какую комнату надо пройти. Я говорю, что обязательно туда поднимусь, но вначале хочу немного прогуляться и глотнуть свежего воздуха. У меня свои, весьма странные привычки по части азартных игр. Я люблю включаться в игру уже после того, как она начнется.

Минут через двадцать я возвращаюсь. Официант закрывает окна с левой стороны. Гитаристы ушли. Почти весь свет погашен. Иду к лестнице, поднимаюсь на галерею и вхожу в указанную комнату. Она довольно просторная, с большим столом посередине. За ним играют в баккара. В углу стол поменьше. Там трое мужчин и две дамочки режутся в покер.

Мэлони играет в баккара. Рядом стоит Генриетта и следит за его игрой. Все игроки за этим столом в смокингах, но двое – сущие мордовороты. Чувствуется, что все игроки успели хорошо нагрузиться. Поэтому обстановка за столом соответствующая.

Через минуту появляется Перьера, оглядывает комнату и снова уходит. Я пока что остаюсь наблюдателем.

Мэлони явно не везет. Он раз за разом проигрывает, и ему это очень не нравится. На лице – недоумение, словно он не может чего-то понять. Не исключено, что кто-то из игроков мухлюет.

Минут через десять Мэлони идет ва-банк и снова проигрывает. Обернувшись, он смотрит на Генриетту и глупо улыбается.