Тайна Дома трех вязов - Мюссо Валентен

• Вопрос: кто лжет?

• 10:08, а может, и раньше: Вотрен, Лафарг, а затем Анри появляются у двери в кабинет.

• Через несколько секунд появляемся мы с Моро.

• 10:09: Генерал возвращается с прогулки.

– Всё вроде бы по порядку и сомнений не вызывает. За исключением, пожалуй, времени, когда убийца входит в кабинет: почему в десять ноль шесть, а не раньше?

– Это личное мнение, согласен. Не могу представить, чтобы преступник долго беседовал с графом. Он понимал, что времени у него в обрез. В лучшем случае он нашел предлог, чтобы развеять подозрения графа и подойти к нему ближе.

– А кухарка? А юная Берта? Они вне подозрений?

– При всем уважении, не могу представить, чтобы эти женщины придумали такой изощренный план. Они выбрали бы другой способ: например, подсыпать хозяину яд в десерт. Более того, у них нет мотива…

– А у других разве есть мотив?

– О, мы еще не знаем, какой именно, но он непременно должен быть. Даже если письма с угрозами были просто уловкой, я все равно убежден, что один из гостей затаил на графа злобу. Монталабер хотел его раскрыть и потребовать объяснений, но тот пошел дальше и превратился в убийцу…

Лейтенант Гийомен, ушедший незадолго до полудня, вернулся в «Три вяза» с тонкой папкой в руках.

– Господа, коронер представил отчет!

Он кратко изложил факты. Врач обнаружил только одну рану, нанесенную пулей из огнестрельного оружия. Входное отверстие диаметром около тридцати миллиметров имело все признаки выстрела в упор. При осмотре мозга была обнаружена проникающая рана глубиной четыре сантиметра. Пуля попала в мозг, вызвав «мгновенную смертельную недееспособность». Иначе говоря, граф умер мгновенно.

– А что с пулей?

– Калибр семь шестьдесят два на тридцать восемь, используется только в револьверах системы Нагана «M1895». Мы проверили.

– Наган? – удивился Форестье. – Это довольно необычно, не так ли?

– Почему вы так считаете?

– Наган был на вооружении русской армии во время Великой войны, с этими револьверами до сих пор работают сотрудники НКВД. В цель бьет не очень точно, но перезаряжается и стреляет быстро… Это оружие скорее выбирают, когда собираются лишить жизни несколько человек, одного за другим. Не говоря уже о том, что его чертовски трудно достать и что существуют более компактные и незаметные револьверы.

– В любом случае вы были правы: эта пуля не могла вылететь из браунинга калибра шесть тридцать пять.

Кожоль раздраженно покачал головой.

– Не понимаю… Убийца знал, что в конце концов правда откроется – браунинг не мог быть орудием убийства.

– Не обязательно, – ответил лейтенант. – Если бы смерть графа с самого начала сочли самоубийством, вскрытия не было бы.

– Верно, – согласился Кожоль. – Позвольте взглянуть на отчет?

– Вот, пожалуйста. Там больше ничего интересного.

Пока его друг знакомился с выводами коронера, Форестье продолжал ломать голову. Что-то ускользало от него… Почему убийца взял столь редкое и необычное оружие? Возможно, это вообще не имеет значения. Но с таким же успехом эта деталь может стать ключом к разгадке тайны.

Глава 18

Дедукция

Остаток дня прошел как в замедленной съемке. Все гости собрались в гостиной, но не из желания составить друг другу компанию, а из опасений встретиться в коридорах дома лицом к лицу с убийцей. Он все еще гулял на свободе, этот мерзавец, и не было никакой гарантии, что до конца выходных он не выкинет какой-нибудь номер. Несмотря на предупреждения комиссара, Моро взял блокнот и начал писать статью, хотя и горько сожалел, что под рукой нет портативного «Ундервуда».

Каждые четверть часа или около того он читал отрывки вслух. Катрин Лафарг сочла текст живым и удачным. Генерал был возмущен непристойным поведением журналиста и пригрозил подать на него в суд, если тот продолжит упоминать его имя. Доктор Вотрен, более внимательный к форме, чем к сути, поправил несколько фраз, которые показались ему сомнительными с точки зрения грамматики.

Мадам Лафарг пила вино, листала журналы и мечтала, сидя на диване. Вотрен, вспомнивший художественные амбиции юности, поставил перед собой задачу нарисовать как можно более точный план первого этажа; он утверждал, что загадку убийства можно разрешить, если тщательно изучить дом. Генерал обнаружил в библиотеке первое издание рассказов Эдгара Аллана По в переводе Бодлера и принялся скептически перелистывать «Убийство на улице Морг», о котором Моро упоминал накануне.

Разочарованный, что на него не снизошло озарение, доктор Вотрен наконец оставил свой эскиз и сел рядом с Гранже, который перелистывал страницы так, словно книга ему сразу наскучила или, что еще хуже, сильно его встревожила.

– Что вы ищете на этих страницах, генерал?

Старый солдат не поднял глаз, но все же соизволил ответить:

– Сам не знаю. Книга меня заинтриговала. Я хочу знать, почему Моро упомянул о ней вчера.

– Я все слышу, генерал! – крикнул журналист с другого конца комнаты.

– А мне все равно! В ней ничего такого, что может нам помочь. Глупейшая история с орангутангом… Теперь я понимаю, за что не люблю фантазии. – Гранже закрыл книгу и наконец посмотрел на доктора. – Видите ли, Вотрен, я из тех, кого называют картезианцами. В этом преступлении не было никакого колдовства. Мы должны посмотреть на это дело как на математическую задачу. Я уверен, что разгадаю тайну раньше других.

– Если желаете знать мое мнение, я считаю, что убийство мог совершить только представитель низших социальных слоев.

– Вы так думаете?

– Спросите комиссара, он вам ответит: большинство преступников вообще нигде не учились. Преступность – это признак дремучести. Ландрю был сыном фабричного рабочего и швеи.

– И что он делал? Сжигал своих жертв в печи! Никогда ему не придумать такой загадки, как убийство в запертой комнате.

– Это правда, – согласился доктор Вотрен. – Но я все же поставил бы на слуг: Анри или повариху.

Генерал посмотрел на него с упреком.

– Подозревать мадам Валлен? Вы серьезно? Сомневаюсь, что она в жизни убивала кого-нибудь, кроме гусей и кур. Напротив, я полагаю, что убийца обладает интеллектом выше среднего. Возможно, он даже скрывает ум под какой-то личиной…

– А вы присмотритесь! Кто сказал, что Анри плохо скрывает ум?

Моро, подняв глаза от блокнота, вступил в разговор:

– Будьте последовательны, доктор. Вы утверждаете, что убийца – хам, но при этом воображаете, что Анри мог годами скрывать, что он – настоящий гений преступного мира! Парадокс…

Мадам Лафарг очнулась от задумчивости:

– Оставьте бедного Анри в покое. Никто не выбирает среду, в которой рождается. Слуги имеют право на наше безоговорочное уважение. Где бы мы были без них?

Доктор раздраженно пожал плечами.

– Меня все время мучает вопрос: если один из нас – убийца, то куда пропало оружие? После убийства мы не отходили друг от друга ни на шаг. Комиссар обыскал всех нас, обыскал кабинет, коридор и гостиную. Не мог же револьвер волшебным образом испариться!

Генерал задумчиво погладил кожаную обложку книги.

– Это простое соображение опровергает вашу теорию, дорогой доктор. Убийца – далеко не хам и не простак. На самом деле он, пожалуй, умнее всех нас…

Вскоре после шести вечера Рене Кожоль с треском опустил на рычаг телефонную трубку. Он долго беседовал со своим коллегой Буассонаром, а затем с молодым Люсьеном, который провел вторую половину дня в лабиринтах Центрального архива. Отдышавшись, он поспешил в библиотеку, где в огромном кресле дремал измученный бессонной ночью Форестье.

– Ты не ошибся! Отпечатки пальцев заговорили.

– Катрин Лафарг? – спросил Форестье, выпрямляясь в кресле.

– Откуда ты знаешь?

– Потом объясню. Сначала расскажи, что вы нашли.

Кожоль протянул комиссару лист бумаги, на котором была записана информация. Настоящее имя Катрин Лафарг – Ивонн Мерсье. Ее отец был владельцем парижского кафе. После того как ее соблазнил прокурор, Ивонн Мерсье несколько лет проработала в борделе на улице Сен-Сюльпис. В 1932 году ее арестовали за то, что она шантажировала клиентов, угрожая раскрыть секреты, которые они доверяли ей в постели.