В полной тишине Тавернер развернула лист и прочитала написанное. По лицу ее было совершенно невозможно определить, является ли содержимое записки для нее новостью, подтверждением чего-то уже известного или же устаревшим прогнозом погоды где-то в дальних краях. Но когда она оторвала взгляд от листка, в комнате словно мигнуло освещение.
— Это последняя информация. Сейчас вам раздадут копии.
— А не могли бы вы просто сказать… — начал Брэдли.
Она могла. И сказала.
— Коллеги, похоже, это все-таки не случайное похищение, как мы предполагали.
* * *
Новая информация требовала действий в той же мере, в какой она требовала обсуждения. Действовать предстояло Диане Тавернер, в то время как все остальные приступили к обсуждению. Вернее, почти все. На полдороге к лифту ее перехватил Лоточник. Практически буквально перехватил: она обернулась в тот момент, когда он уже протянул руку, чтобы коснуться ее плеча. Тавернер наградила его таким взглядом, который у человека с более тонкой душевной организацией вылез бы на шесть дюймов промеж лопаток.
— Не сейчас, Роджер.
— Как обычно. Диана, эта новая информация…
— Тебе известно столько же, сколько и мне.
— Сомневаюсь. Но все равно это ведь ничего, по сути, не меняет, правда?
— Ты так думаешь? Совсем-совсем ничего?
— Я хотел сказать, что до того, как взорвалась эта так называемая инфобомба, ты ведь была уверена в успехе? Так какая разница, кто он такой?
— Так называемая?!
Каждая гласная прозвенела льдом.
— Я неудачно выразился. Я просто хотел сказать, что у вас же есть там осведомитель, так? В конце концов, гриф «Моцарт» не присваивают данным, полученным в ходе случайной телефонной прослушки или добытым из подозрительных заявлений на банковский кредит.
— Спасибо за экспертное заключение. Напомни мне, где ты отличился? В Бейруте? В Багдаде? Или все-таки у барной стойки клуба «Рубеж»?
С гуся вода.
— Я просто имел в виду то, чем занимаются в Слау-башне, — самодовольно хохотнул он. — Вымучивают у балласта заявления об увольнении по собственному желанию. Но это-то серьезное дело. Значит, у вас там есть осведомитель?
Она вонзила указательный палец в кнопку вызова лифта.
— Да, Роджер. У нас есть осведомитель. Именно так осуществляется сбор разведданных.
— И он не знал про этот последний финт?
— Если бы он знал все на свете, то был бы не осведомителем, Роджер. Он был бы «Википедией».
— И насколько непосредственно он во всем этом участвует?
— Достаточно непосредственно.
— Ловко.
— Для одних — ловкость, для других — предусмотрительность.
— Ну, предусмотрительность предусмотрительности рознь. Особой славы провидца не наживешь, если читаешь руны, которые сам же и разложил.
— Это стоит в одном ряду с «так называемой», Роджер. На что ты намекаешь?
Лифт подошел. Двери еще не до конца разъехались, а она уже шагнула в кабину и нажала кнопку первого этажа. Трижды. В один прекрасный день кто-нибудь наконец-то изобретет кнопку, которую чем чаще нажимаешь, тем скорее она реагирует.
— Ни на что, Диана. Просто подумал, что, возможно, тебе следует соблюдать осторожность.
Закрывающиеся двери не успели обрезать коду:
— Когда живешь с волками и все такое.
Когда живешь с волками, подумала она, раздавила окурок каблуком и посмотрела на часы. До часа дня оставалось пятнадцать секунд.
Подход он начал с восточной стороны. Даже если бы она предварительно, еще до того, как набрала номер, не сверилась с личным делом, все равно бы сразу опознала его. В Риджентс-Парке их называли хромыми конями и слабаками, и в том, что они об этом знали, заключалась добрая половина шутки. Каламбур вполне оправдывал себя: при встречах Риджентс-Парка и Слау-башни сразу становилось ясно, кто тут под седлом, а кто на коне. Вот и сейчас он приближался медленно, с упорством аутсайдера, минующего финишный столб одним из последних, словно просто дойти до финиша означало победить в скачке. Тогда как любой чистокровке известно, что финишировать первым — единственный результат, имеющий значение.
Дойдя до скамейки, он окинул Диану взглядом наполовину агрессивным, наполовину опасливым, словно обманутый любовник, а затем скривился, оглядев собственно скамейку.
— Ненастоящее, — сказала она.
Он все еще мешкал.
— Да садитесь же. Это очень ценная скамейка. Думаете, какой-то чайке действительно позволили бы здесь гадить?
Джед Моди сел.
Баклан продолжал патрулировать свою акваторию, близ причала Бэнксайд уличный проповедник назидал прохожих с воображаемого амвона. Словом, все как обычно.
— Мне доложили, что вы вчера вышли на контакт, — сказала Тавернер.
— Ник — мой старый друг… — начал Моди.
— Помолчите. Вы сказали ему, что Джексон Лэм проводит операцию и что он послал одну из ваших младших коллег на задание по перехвату данных. И что это не входит в компетенцию Слау-башни, а если входит, то задание следовало поручить вам.
— Так и есть. У меня шесть лет…
— Помолчите. Меня интересует, как вы об этом узнали.
— О чем, мэм?
До тех пор она говорила, пристально всматриваясь в здания на противоположном берегу, но сейчас повернулась к нему.
— Вы очень ошибаетесь, если думаете, что мы с вами беседуем. Когда я задаю вопрос, вы отвечаете. Не притворяетесь, что не понимаете, о чем я говорю, и даже в мыслях не имеете ответить мне что-либо, кроме правды. В противном случае вы узнаете, что есть места куда прохладней и глубже, чем эта река, и я лично с радостью сгною вас в одном из них. Я доходчиво изъясняюсь?
— Вполне.
— Очень хорошо. Значит, так; Джексон Лэм получил от меня определенные указания касательно определенного задания. Насколько я помню, ставить вас об этом в известность не было одним из моих указаний. Итак, как вы об этом узнали?
— Там стоит жучок, — сказал он.
— Там… стоит… жучок…
Это был не то чтобы вопрос. Поэтому Моди не то чтобы ответил. Он просто сглотнул, шумно.
— Вы мне на полном серьезе говорите, что поставили кабинет Джексона Лэма на прослушку?
— Да.
— Господи боже! — Она запрокинула голову и засмеялась. Потом остановилась и повторила: — Господи боже мой.
— Это не…
— Это не — что? Не повод присесть лет этак на тридцать? Учитывая текущую обстановку.
— Вы себе вообще представляете, каково мне там?
Она помотала головой: ее не интересовали его спонтанные домашние заготовки. Да, он, возможно, подавлен, обижен, считает, что его назначили козлом отпущения, что ему приходится расплачиваться за косяк Конторы. Но факт оставался фактом: звезд с неба он не хватал никогда. Одного взгляда на личное дело Джеда Моди было достаточно, чтобы понять, что имеешь дело с ходячим образчиком заурядного пехотинца.
— Меня это не интересует. Единственное, что меня интересует, — это каким образом зачистка проморгала… Боже. Нет, не может быть. Только не говорите мне…
Он не стал.
— Зачисткой занимаетесь вы.
Он кивнул.
— Вот уж действительно: заставь лису стеречь… О господи. А больше вы там у себя ничего не придумали? Нет, не надо, не рассказывайте. И знать не хочу.
Ранние предчувствия оказались не напрасными — Диана Тавернер снова полезла за сигаретами. Протянула пачку Моди. Он уже достал зажигалку и широкой ладонью прикрыл пламя от ветра. Оба прикурили. На какой-то миг их сплотила взаимная солидарность изгоев двадцать первого века.
— Я не подслушивал, — сказал он. — Вернее, подслушивал. Но только в собственных интересах. Я же одно время был Псом. А теперь, когда в забегаловку внизу устраивается новый официант, Лэм поручает мне пробивать его на предмет благонадежности. И не потому, что действительно опасается засланных казачков. Просто издевается. В глаза.
— Тогда почему не уволиться?
— Потому, что это моя работа.
— Но вам же она не нравится.
— Работа в Слау-башне никому не нравится.
