Ну а теперь – убийство! - Карр Джон Диксон

Закрепленная на пружине нижняя планка хлопушки отрывисто клацнула. Молодой человек отступил назад. И Фрэнсис Флёр ожила.

Пышная красавица-брюнетка, казалось, пребывает в нерешительности. Это отражалось на ее лице. Она повела своими гладкими плечами, оттененными золотистым лифом, и перевела взгляд на дверь. Затем нажала на кнопку звонка.

С быстротой, неведомой ни на одном океанском лайнере со времен Ноева ковчега, на ее вызов откликнулась горничная.

Горничная, разумеется, оказалась личностью сомнительной. Она была женщиной средних лет, с суровым взглядом и зловещей ухмылкой. Любой агент секретной службы, завидя этот «циферблат», тут же спрятал бы все бумаги под замок и уселся бы их караулить с пистолетом в руке.

– Вызывали, мадам?

– Да. Вы доставили мое сообщение мистеру Ди Лэйси?

– Да, мадам. Мистер Ди Лэйси будет здесь с минуты на минуту.

– Снято! – тихо прозвучал какой-то другой голос.

И все остановилось.

В первое мгновение Монике подумалось: что-то пошло не так. Однако ни Фрэнсис Флёр, ни коварная горничная, ни кто-либо другой явно ничего необычного в происходящем не замечали. Они просто ждали. Коварная горничная, надо признать, явно пребывала в состоянии нервозности на грани слез. Во всем остальном эта сцена напоминала замедленную съемку.

После довольно продолжительной паузы, во время которой в полутьме, видимо, согласовывались какие-то детали, на площадке показался высокий человек с седой и изрядно поредевшей шевелюрой. Он был весьма задумчив. На нем был скромный твидовый костюм, пуловер нежной расцветки и огромные ботинки, предназначенные для хождения по сельским дорогам. Свет бликовал в стеклах его легкого пенсне и на его высоком лбу. Монике доводилось видеть его фото, поэтому она сразу узнала в нем режиссера Ховарда Фиска.

Что мистер Фиск сказал двум актрисам, осталось загадкой. Если и был в нем какой-то изъян, то заключался он в том, что расслышать режиссера было практически невозможно. На расстоянии больше шести футов обладателю даже самого острого слуха было проблематично уловить хотя бы одно слово из того, что он говорил. Для Моники, которая ожидала, что Фиск будет кричать в рупор так, что с павильона снесет крышу, это явилось шоком.

Он, однако, жестикулировал. Он погладил коварную горничную по спине, и казалось, что обращается он к ней ласково. С Фрэнсис Флёр он обменялся задушевными фразами, произнесенными полушепотом. Пару раз их беседа прерывалась, и во время долгих пауз Фиск задумчиво оглядывал съемочную площадку, словно погружаясь в медитацию. Наконец он кивнул, улыбнулся актрисам, взмахнул рукой и вышел из кадра.

Моника с облегчением выдохнула.

– «Шпионы в открытом море». Сцена номер тридцать шесть. Дубль три.

Коварная горничная появилась вновь.

– Вызывали, мадам?

– Да. Вы доставили мое сообщение мистеру Ди Лэйси?

– Да, мадам. Мистер Ди Лэйси будет здесь с минуты на минуту.

– Снято!

Мистер Фиск вышел на площадку. На этот раз он задержался на ней гораздо дольше.

– «Шпионы в открытом море». Сцена тридцать шесть. Дубль четыре.

Коварная горничная появилась вновь.

– Вызывали, мадам?

Моника не сдержалась.

– Почему же они не продолжают? – зашептала она. – Зачем они снова и снова переснимают этот крошечный эпизод?

– Тсс! – прошипел Картрайт.

– Но сколько дублей они еще будут снимать?

На этот вопрос ответила сама коварная горничная. Нервозность коварной горничной все усиливалась. Когда ее в шестой раз спросили, доставила ли она сообщение мистеру Ди Лэйси, она потеряла самообладание, выпалила: «Нет!» – и дала волю слезам.

Удалось уловить, что мистер Фиск объявил короткий перерыв.

– Ну? – полюбопытствовал Картрайт. – Как вам понравилось?

– Это самое чарующее зрелище, что я когда-либо наблюдала.

– Вот! А вы, случайно, не заметили здесь ничего странного?

– Странного?

Моника уставилась на него. Съемочная группа начала расходиться. Передвижная звукозаписывающая установка загромыхала, отчего лучи софитов задрожали: некоторые из них уже успели погасить. Уильям Картрайт в нерешительности переводил взгляд из стороны в сторону и будто втягивал носом насыщенный запахом пороха воздух. В зубах он вновь сжимал свою изогнутую трубку – пустую. Вид у него был довольно серьезный.

– Странного, – повторил он, отчего трубка завихляла. – Во-первых, хотя мне и случалось видеть, как люди впадают в истерику, имея веские на то причины, я даже не предполагал, что такое может произойти со старухой Макферсон. – Он кивнул в сторону коварной горничной, которая все еще стояла на площадке, утешаемая Ховардом Фиском. – Что-то витает в воздухе. Половина здешнего персонала на взводе. И мне бы хотелось знать, в связи с чем.

– А это не игра вашего воображения?

Мисс Фрэнсис Флёр царственной походкой покинула площадку. Теперь она сидела на складном стуле недалеко от них, прямо за всякого рода софитами. Она пребывала в одиночестве, если не считать прислуги (на сей раз настоящей горничной) в чепце и фартуке, которая поправляла ей грим. Фрэнсис Флёр не проявляла ни единого признака нервозности: ее спокойствие казалось абсолютным и нерушимым. Пока Ховард Фиск произносил свои монологи, она лишь кивала, улыбалась и играла очередной дубль. По всей видимости, ее вообще ничто не тревожило.

– Во-вторых, – продолжал Картрайт, – это неестественно. Здесь не так много людей.

– Вы называете это «не так много»?

– Именно. Не говоря уже о массовке с непременной толпой гостей, друзей, компаньонов и приспешников. Взгляните. Здесь почти безлюдно. Кроме вас, Ф. Ф., Макферсон и прислуги Ф. Ф., других женщин нет. Я даже не вижу помощницы режиссера – что совсем уж невероятно. Что-то явно не в порядке.

– Все же…

– А может, ничего такого и нет. Интересно, однако, куда подевался Том Хэкетт? Как бы то ни было, вот она – ваша Ф. Ф., собственной персоной. Хотите с ней познакомиться?

– Очень. Я как раз размышляла: стóит ли?

– Почему бы и нет?

Моника поддалась порыву откровенности:

– Я иногда задавалась вопросом: не окажется ли она ужасной занудой? Однако она такой не выглядит.

– Она такой и не является… Фрэнсис!

Прервав созерцание пустоты, пышная брюнетка повернула голову и улыбнулась. Она словно вернулась к жизни ровно так же, как делала это перед камерой.

– Фрэнсис, позволите представить вам вашу большую поклонницу. Мисс Стэнтон – мисс Флёр.

– Очень приятно, – тепло улыбнулась мисс Флёр, обнажая прекрасные зубы.

Улыбка преобразила ее. Однако Фрэнсис, если можно так выразиться, не включала ее, как лампочку. Обаяние актрисы, ее улыбка были абсолютно неподдельными: ей нравилось нравиться, и, когда ей демонстрировали восхищение, она получала от этого удовольствие, а в ответ вы физически ощущали излучаемое ею свечение.

– Мисс Стэнтон, – пояснил Картрайт, – займется кое-какой работой под началом Тома Хэкетта. Кстати, именно эта молодая леди – автор «Желания».

Фрэнсис Флёр оторвала взгляд от своих покрытых алым лаком ногтей и подняла глаза. До сих пор она казалась приветливой, но безразличной. Теперь же выражение ее лица слегка изменилось. Она внимательно посмотрела на Монику:

– А не…

– Да, – твердо сказал Картрайт.

– Действительно? Как я рада с вами познакомиться! Знаете, это ведь моя следующая роль.

Моника глядела на нее как завороженная.

– Роль Евы, – пояснила мисс Флёр. – Не из райского сада, а из вашей книги. Присаживайтесь, будьте любезны, поближе. Нам нужно поговорить. Элинор, принесите стул для мисс Стэнтон.

Элинор не заставила просить себя дважды. Монику усадили так, чтобы мисс Флёр могла ее рассмотреть на свету. Вообще-то, «Желание» она не читала, однако попросила своего мужа зачитать ей вслух самые лучшие отрывки, и в ней проснулся интерес. Она с любопытством окинула Монику оценивающим взглядом. Ход ее мыслей был неочевиден.