Роза кивнула.
– Как только Пьер пошел на поправку, он продиктовал дедушке письмо, так как был ранен в правое плечо и не мог писать самостоятельно. Он попросил деда отвезти письмо на Мальту. Бабушка точно не знает, какие еще поручения дед должен был выполнить для Пьера, но она видела, как он передавал ее мужу перстень с рубином. Дедушка отправился на Мальту в своей лодке. Домой он больше не вернулся.
За столом повисло тяжелое молчание. Его прервал Макфейден. Взяв в свои большие ладони узловатые руки старой Агаты, он принялся что-то тихо говорить по-мальтийски. Она слушала его молча, в то время как ее прозрачные серые глаза наполнялись слезами. Я поняла: доктор рассказывает ей о том, как погиб ее муж, выполняя поручение его деда. Он исполнил просьбу спасенного им человека, не приходившегося ему ни другом, ни родственником, да еще и нашел возможность спрятать перстень, являющийся ключом к тайнику. Это, пожалуй, даже больше, чем Пьер де Кассар мог ожидать!
Утерев слезы, Агата заговорила снова.
– Жиллельмус отсутствовал уже двое суток, когда в доме появился мужчина, – продолжила переводить Роза. – Он пришел один и бабушке сразу не понравился, несмотря на сильное сходство с Пьером. Через его правую щеку проходил длинный тонкий шрам, из-за которого правый уголок его рта был слегка приподнят кверху, словно он постоянно ухмылялся.
При этих словах Филипп де Кассар резко подался вперед.
– Довольно точное описание вашего отца, Филипп, не правда ли? – тихо спросил Макфейден.
– Вашего отца? – изумленно переспросила Роза, и ее губы искривились в презрительной гримасе. Она повернулась к Агате и передала ей слова доктора. Старушка при этом вздрогнула, и глаза ее наполнились ужасом.
– В чем дело? – спросил Филипп. – Почему она так на меня смотрит?
– Вы хотите сказать, что не знаете? – с подозрением спросила Роза.
– Понятия не имею, клянусь Богом! – воскликнул Филипп де Кассар. – Что происходит?
Агата немного помолчала, словно раздумывая, продолжать ли ей. Наконец, она снова заговорила.
– Этот человек представился братом Пьера, и Пьер это признал. Бабушка не знает, о чем они говорили. Через некоторое время ей пришлось уйти в деревню по какому-то делу. Когда она вернулась, то обнаружила Пьера мертвым!
– Боже! – ахнула я. – Как… как это случилось?
– Сначала бабушка подумала, что Пьер умер во сне, но это оказалось не так. Ее дочь, моя мать, вернулась домой из школы раньше обычного в тот день. Она шла мимо окна, рядом с которым стояла кровать Пьера. Через стекло она видела… – Роза прервалась на мгновение, словно живо представляя себе то, чему невольно стала свидетелем ее мать, будучи маленькой девочкой. – Мама увидела, как высокий мужчина накрыл лицо лежащего на кровати Пьера подушкой и долго удерживал, пока тело раненого не перестало дергаться. В ужасе от увиденного, мама бросилась прочь, в глубь острова. Бабушка нашла ее прячущейся среди скал, только когда стемнело.
– Это неправда! – воскликнул Филипп, и я вздрогнула от неожиданности. – Это не может быть правдой!
Вскочив со своего места, он бросился вон из комнаты. Никто не последовал за ним. Старушка снова заговорила, но Роза не спешила переводить, а Макфейден внимательно слушал. Внезапно он резко поднялся и помог это сделать Агате. Поддерживая ее под руку, он медленно пошел к выходу. Нам с Робером ничего не оставалось, кроме как последовать их примеру, прихватив с собой фонарь. По пути к двери Роза ненадолго задержалась у кладовки, вытащив оттуда лопату с острыми краями.
Оказавшись на улице, Агата повела Макфейдена за дом – туда, где располагался крошечный садик. На потрескавшемся от солнца клочке земли я заметила мелкий зеленый виноград и несколько неспелых арбузов, печально лежащих среди камней. Но Агата шла дальше, к забору, где стоял сарай. Зайдя внутрь, она наклонилась и попыталась отодвинуть тяжелый деревянный сундук у самой стены. Доктор пришел ей на помощь, и через мгновение сундук был сдвинут. Агата что-то сказала Макфейдену по-мальтийски, и он, встав на колени, взялся за одну из половиц и легко снял ее. Затем он проделал то же еще с несколькими половицами, и наконец перед нами оказался вход в погреб. С трудом протиснувшись вниз, доктор взял у Розы лопату и принялся копать в том месте, куда указала Агата. Робер светил ему фонариком. Сначала инструмент категорически не хотел входить в сухую, твердую почву, но через короткое время Макфейдену удалось совладать с ним и приноровиться. Теперь лопата глубоко врезалась в землю, и вскоре вокруг ямки образовалось несколько кучек земли, больше похожей на песок. Неожиданно раздался приглушенный металлический звук – лопата наткнулась на какое-то препятствие. Опустившись на колени, Макфейден начал руками разгребать землю и извлек из ямы длинный узкий предмет, завернутый в кусок полуистлевшего брезента.
– Боже мой! – прошептал доктор, и мне показалось, он уже знает, что держит в руках. Очень аккуратно, словно боясь повредить содержимое свертка, Макфейден развернул брезентовую обмотку. Затаив дыхание, мы наблюдали за его движениями.
– Глаз Шайтана! – вырвалось у Робера, когда в свете фонаря тускло сверкнула сталь меча, вынутого из ножен. – Il est impossible! (Это невероятно! (фр.)
На широкой рукояти сверкал невероятных размеров голубой бриллиант с таким количеством граней, что казалось, под его поверхностью струится водопад! Значит, это тот самый меч, который, по легенде, Аркон де Кассар получил в дар от Сулеймана Великолепного в качестве признания героизма его рыцарей! Что ж, Сулейман, похоже, отличался экстравагантностью и любил показать свое великодушие.
– Бабушка говорит, – подала голос Роза, – что, когда мой дед обнаружил раненого Пьера, при нем было только это, – она кивнула в сторону меча. – Он сжимал его в руках так крепко, словно меч являлся последней ниточкой, связывающей его с жизнью. Пьер не разжимал рук до тех пор, пока, уже в доме, бабушка с мужем силой не вырвали у него оружие, мешавшее им осмотреть его раны. Когда Пьер впервые пришел в себя, первым делом он спросил, куда они его дели, и не успокоился, пока дедушка не принес меч. Потом бабушка видела, как ее муж закапывает его здесь. Она спросила, зачем он это делает, а он только ответил, что так велел Пьер. И еще, сказал он, бабушка должна забыть об этом.
Я зачарованно смотрела на Макфейдена, чья большая кисть играла с рукоятью Глаза Шайтана. Сейчас, при бледном свете луны и с мечом своего предка в руках, доктор выглядел копией портрета Аркона в галерее де Кассаров! Так вот что нужно похитителям Дашки? Что ж, убивают и за меньшее! Интересно, можно ли продать такую вещь?
Вернувшись в дом, мы обнаружили старшего де Кассара. При появлении Макфейдена он медленно поднялся со своего стула и открыл рот, чтобы что-то сказать, но доктор прервал его.
– Не нужно, Филипп, – сказал он. – Теперь в объяснениях нет необходимости. Мне очень жаль, что вам пришлось испытать такое страшное разочарование в своем отце. Возможно, вас утешит мысль о том, что мой отец прожил с этим чувством всю жизнь. Взгляните-ка лучше, какой подарок нам сделала Агата, – и он протянул де Кассару меч рукоятью вперед. Я заметила, что глаза Филиппа широко распахнулись при виде Глаза Шайтана. Дрожащими руками он принял оружие из рук Макфейдена.
– Подумать только, – пробормотал он. – Я ведь считал его существование мифом!
Я ворочалась с боку на бок, сна не было ни в одном глазу. Меня разместили в каморке, в задней части дома, используемой под кладовую. Через единственное окошко, расположенное под самым потолком, ярко светил белый диск луны. Я смотрела на него, не отрываясь, размышляя обо всем, что произошло накануне. Как же странно все обернулось! Оказывается, дед Лиама-Аркона вовсе не пропал без вести и не погиб вместе с «Санта-Марией», а был убит собственным братом! Почему Поль де Кассар так поступил? Это по-прежнему оставалось загадкой. Зато хотя бы теперь Аркон мог успокоиться: его деда похоронили, как христианина, на местном кладбище, и перед отплытием Роза обещала показать его могилу.
