– А племянница?
– Да он и не вспоминал о ней! Не знаю, что там у них случилось, но, видимо, что-то было, иначе бы Аркадий Андреевич так себя не вел – не такой он человек, понимаете? Можете себе представить, как я удивился, увидев Тамару в магазине!
– Как она объяснила ситуацию?
– Оказывается, Аркадий Андреевич сломал шейку бедра во время одной из прогулок в парке.
– Как же так вышло? – заинтересовался Мономах: услышав магическое словосочетание «шейка бедра», он ощутил себя в своей стихии – сколько же он за свою жизнь поставил протезов именно в это место – и не сосчитать!
– Да я и не знаю толком, Тамара просто сказала, что перелом. Ужасный несчастный случай! В старости, сами понимаете, кости хрупкие, вот и слег Аркадий Андреевич.
– А чего же слег-то? – удивился Мономах. – Операцию же можно было сделать! Бегать марафонские дистанции ваш приятель, конечно, вряд ли смог бы, но снова заниматься скандинавской ходьбой – вполне возможно!
– Вот и я не понимаю почему. Разговаривал с Тамарой, она объяснила, что у него анализы были плохие, да и с сердцем проблемы, поэтому операцию нельзя было сразу сделать. Обещала, что обязательно этим озаботится, как только дяде полегчает.
– А сами вы с ним не разговаривали?
– Нет, к сожалению: он телефон отключил. Аркадия Андреевича понять можно – наверное, ему не хотелось жаловаться, а чувствовал он себя не лучшим образом. Как ни крути, близкими друзьями мы не были… А потом, как гром среди ясного неба, я узнаю, что Аркадия Андреевича не стало!
– Сколько же времени прошло между аварией в парке и смертью Рукояткина?
– Да всего-то около месяца!
Они помолчали, смакуя кофе.
– Скажите, Олег Григорьевич, почему ваш приятель отдал Капитана? Ведь, по вашим же словам, он души в нем не чаял!
– Отдал?
– Ну, Тамара сказала…
– Ох, Тамара, Тамара!
– А что, не так было?
– Аркадий Андреевич ни за что не отдал бы Капитана, он до последнего обитал в магазине!
– Попугай жил не у него дома?
– Видите ли, квартира у Аркадия Андреевича хоть и в центре, но она небольшая, и для такой крупной и прихотливой птицы там маловато места. Кроме того, будучи человеком одиноким, он гораздо больше времени проводил в магазине, чем дома. Поэтому Капитан с самого начала жил в центральном филиале магазина, он стал своего рода символом этого места. Постоянные покупатели Аркадия Андреевича порой приносили ему всякие вкусности – початок кукурузы, яблоки… После смерти Рукояткина я зашел в «Нужные вещи» всего один раз – хотел поговорить с Вероникой Генриховной…
– А это еще кто?
– Прежний продавец-консультант. Вероника Генриховна и Аркадий Андреевич вместе начинали бизнес, у нее был нюх на предметы старины, пользующиеся повышенным спросом, да и с покупателями она работала как, не побоюсь этого слова, настоящий художник! Знаете, Владимир, продавать ведь тоже надо уметь. Один консультант сидит себе целый день в телефоне или, скажем, в окно глазеет и даже не заметит, что в помещение вошел потенциальный клиент. Некоторые просто поглазеть заходят, но хороший продавец воспринимает каждого гостя серьезно и пытается его заинтересовать, а заодно окружить вниманием и заботой, заставить почувствовать себя желанным и уважаемым. Сколько раз Веронике Генриховне удавалось сделать из случайных клиентов постоянных, я даже сказать затруднюсь: они заходили рассмотреть вещь явно не по карману, а уходили страшно довольные, с совершенно другой, которую разыскала для них Вероника Генриховна!
– Она больше не работает?
– Как видите, нет – вместо нее теперь молодая свиристелка, которая ничего не смыслит в антикварном бизнесе! Аркадий Андреевич ни за что не потерпел бы такого, с позволения сказать, «специалиста»!
– Как вам объяснили отсутствие Вероники Генриховны?
– Бог с вами, Владимир, кто я такой, чтобы со мной объясняться? Но вот отсутствие Капитана показалось мне гораздо более удивительным!
– А-а, так Капитана тоже не стало сразу после смерти Рукояткина?
– Я знал, что на время болезни Аркадий Андреевич попросил привезти его к нему домой, так как боялся, что птичка заскучает, но я подумал, что после смерти хозяина попугая было бы логично вернуть в магазин. Естественно, я поинтересовался, куда делась птица, на что Тамара ответила мне, что она умерла.
– Ни того ни с сего?
– От горя. Знаете, я поверил, ведь Капитан и Аркадий Андреевич были сильно привязаны друг к другу. Я слышал, что собаки и даже некоторые кошки могут умереть от тоски по хозяевам, однако не предполагал, что это касается и птиц! Тамара сказала, что все время, пока дядя болел, Капитан выщипывал себе перья, а ей было недосуг им заниматься, ведь у нее на руках были и пациент, и магазины, требующие присмотра: нужно было убедить клиентов, что ничего не изменилось и они по-прежнему могут приобретать необходимые им вещи…
– Интересный способ сохранить клиентуру, уволив опытного консультанта! – заметил Мономах.
– Ну, это-то как раз понять можно, – вздохнул Моськин. – Видите ли, у Вероники Генриховны характер не сахар, да и возраст пенсионный. Ей за шестьдесят – так что Тамара могла не захотеть, чтобы кто-то более опытный делал ей замечания и учил бизнесу. Новая метла по-новому метет, слышали выражение?
Уж Мономаху ли не знать, ведь он на своем веку в больнице пережил нескольких главврачей!
– Значит, сами вы с Вероникой Генриховной не разговаривали? – решил уточнить Мономах.
– Нет, я ведь близко общался только с Аркадием Андреевичем.
– И телефона ее у вас нет?
– А зачем вам ее телефон?
– Ну, я бы все-таки хотел выяснить, что случилось с Капитаном: похоже, Тамара вам солгала насчет его смерти. Зачем она это сделала? Если птицу украли, почему так и не сказать?
– Д-да-а, вы правы, правы… – задумчиво кивая седой головой, протянул Моськин. – И почему мне самому в голову не пришло?
– Ну, вы же не знали, что Капитан жив!
– Верно, верно… Знаете, Владимир, телефона Вероники Генриховны у меня нет, зато, кажется, есть адрес!
– Неужели?
– Обычно Аркадий Андреевич сам заказывал вещи из других городов и из-за границы, но иногда доверял это Веронике Генриховне. Посылки и бандероли курьеры доставляли прямо в магазин, но однажды возникла какая-то накладка, и пакет задержался на несколько недель. Аркадий Андреевич в тот самый момент, как назло, находился в командировке, а Веронике Генриховне потребовалось взять пару дней выходных, чтобы пройти медицинское обследование, так что магазин был закрыт. Курьер не удосужился заранее позвонить клиенту, привез бандероль и уперся в закрытую дверь. Тогда он все-таки связался с Аркадием Андреевичем, и тот попросил меня принять бандероль и забросить ее по адресу Вероники Генриховны. И, сдается мне, я его сохранил! Если вы подождете, я попытаюсь…
– Буду премного благодарен! – заверил старика Мономах.
Он и сам не мог объяснить себе, зачем это делает.
Так случалось каждый раз, когда он сталкивался с загадкой: любознательный червячок в его мозгу поднимал голову и начинал точить изнутри, требуя выяснить, что происходит.
Мономах много раз давал себе зарок никогда больше не вмешиваться в дела, не имеющие отношения к его непосредственным врачебным обязанностям, но ничего не мог с собой поделать – любопытство пересиливало здравый смысл.
* * *
Антон всегда чувствовал себя не в своей тарелке в таких местах – казалось, они отделены от остального мира, хоть и находятся от него в непосредственной близости.
К «таким местам» в его представлении относились больницы, хосписы, дома малютки и детские дома. Наверное, даже просто находиться вблизи людского горя тяжело, хоть оперу и приходилось ежедневно иметь дело с малоприятными проявлениями человеческой природы, и, казалось бы, душа его давно должна была очерстветь.
Снаружи все выглядело вполне себе благостно: большая детская площадка, на которой резвились дети, одетые в яркие, разноцветные курточки и шапки, а рядом стояли, болтая, воспитательницы – с виду обычный детский садик. И все же витало здесь что-то, в самом воздухе, делающее этот пятачок отличным от других – счастливых – мест.
