– Он ее бил?
– Ну, не до крови, но до синяков – случалось.
– И Дашу это не смущало?
– Разумеется, смущало! Поначалу она, как любой обделенный жизнью человек, копалась в себе, думала, что она виновата во внезапных вспышках неконтролируемого гнева Алексея. Но после неоднократных бесед со мной Даша начала приходить к выводу, что этот парень – вовсе не то, что ей нужно. Просто он встретился ей в момент, когда Даша чувствовала себя наиболее уязвимой, и она уцепилась за него, как за спасательный круг. Только круг оказался ярмом, и до нее стало наконец доходить, что с отношениями, ведущими в тупик, пора завязывать.
– И что, завязала?
– Да. Даша прямо сказала Алексею, что больше не желает его видеть.
– И как он это воспринял?
– Сами можете представить – с его-то характером! Он не смирился, стал преследовать Дашу. Именно поэтому она с таким энтузиазмом ухватилась за работу в богатом доме – она надеялась, что уж там-то Алексей ее не отыщет.
– Так вы считаете, отыскал? – предположил Антон.
– Как она погибла? – вместо ответа спросила Жирикова.
– В интересах следствия я не вправе разглашать информацию.
– Что ж… Да, мне кажется, Алексей мог причинить ей вред. Не думаю, что намеренно, но он парень сильный, здоровый, а Даша была хрупкой, вы же знаете!
Антон видел тело – Дарья Субботина действительно не отличалась крупным телосложением, и справиться с ней было бы легко.
– А как давно вы общались с Марией Ладогиной? – поинтересовался он.
– Не общалась с тех пор, как она выпустилась, – покачала головой воспитательница. – Я имею в виду, лично.
– А как тогда?
– Через преподавателей в колледже.
– Они ведь с Дашей учились в разных учебных заведениях, верно?
– Маша поступила на маляра-штукатура. Знаете, Даша ведь исключение, у нее был дар и большое желание осуществить мечту. А вот Маша, она как все – куда направили, туда и пошла.
– То есть ни к чему особенному у нее душа не лежала?
Жирикова кивнула.
– Так они с Дашей подругами, получается, не были?
– Да нет, какими подругами! Даша с Олей Лукиной дружила, их объединяли общие интересы.
– Тогда почему Даша и Маша попали в одну квартиру при получении жилья – разве руководство не учитывает отношения между воспитанниками?
– Учитывает, по возможности, но ведь у Оли жилье-то есть, родительское, а значит, квадратные метры не полагаются. Так вот и вышло, что Даша с Машей в одной квартире оказались.
– Скажите, а Даша не делилась с вами своими планами по продаже своей доли?
– Значит, она все-таки это сделала!
– Что сделала?
– Уж как я ее отговаривала, когда Даша прибежала в один день и защебетала, что нашла деньги на раскрутку бизнеса, о котором грезила. Я удивилась, спросила, откуда финансы, а она возьми да ляпни, что нашла покупателя на свою комнату. И что, если получится уговорить Машу, они смогут купить две квартиры поменьше в другом районе!
– И вы это одобрили?
– Смеетесь?! Да я наорала на нее, пыталась объяснить, что их могут обмануть, и они останутся на улице, а помочь некому… Однако проблема не в этом, а в том, что план Даши был неосуществим: она не могла продать муниципальное жилье!
– Погодите, разве квартира не находилась в долевой собственности у девочек?
– Видите ли, по закону жилплощадь не передается в собственность сирот, если только они до двадцати трех лет не выкупят ее у государства по рыночной стоимости. Сами понимаете, откуда у них деньги? Да и вообще в этом нет смысла: получается, чтобы продать квартиру или ее часть, нужно сначала ее купить – бредятина какая-то!
– То есть они не имеют права приватизировать жилье?
– При предоставлении жилья заключается не договор о дарении, а договор о временном проживании на указанный период.
– И что это за «указанный период»?
– Пять лет. Договор может пролонгироваться бессрочно вплоть до момента смерти воспитанника.
– Странно…
– Да, странно. Потому что Даша, казалось, меня не услышала. Она выглядела на удивление безмятежной создавалось впечатление, что у нее все на мази, и она уверена в том, что делает. Честно говоря, за Дашу я не слишком беспокоилась, ведь у нее всегда была голова на плечах – ну, я так считала, пока она не прискакала с этой бредовой идеей о продаже жилья, а вот Маша…
– А что Маша?
– Понимаете, об этом не принято говорить, но многие наши дети привыкли считать, что им все должны – государство, родители, воспитатели. И, разумеется, другие люди – соседи, работодатели… Обратной стороной инфантилизма воспитанников является то, что они слишком доверчивы и легко попадаются на самые простые уловки мошенников. Маша была именно такой. Чуть что, она заводила шарманку с музыкой «все меня бросили». Она не отличалась трудолюбием, любила погулять, часто сбегала из нашего дома, а через несколько дней либо возвращалась сама, либо ее приводили полицейские. В одну из таких отлучек она забеременела…
– Сколько ей было?
– Тринадцать.
Антон тихонько присвистнул.
– Как видите, у руководства был лишь один выход – аборт.
– Как она это перенесла?
– Как кошка – отряхнулась и побежала дальше. В прямом смысле. У нее с подросткового возраста были проблемы с алкоголем – сказывалась плохая наследственность, ведь оба ее родителя померли от пьянки… Начинала с пива, как водится, а потом и водочку полюбила, и бодягу всякую – что достать удавалось. И ведь ей нельзя было злоупотреблять алкоголем – только не с такими проблемами с сердцем! Я не считала Машу хорошей соседкой для Дарьи, но надеялась, что пример последней окажет на нее положительное влияние! Дашу, как принято говорить, ангел поцеловал в темечко, и я всегда считала, что уж у кого-кого, а у нее все сложится наилучшим образом!
– Так вы не знаете, осуществила ли она свое намерение?
– Мы не виделись несколько недель. Я звонила ей, но Даша говорила, что занята и не может приехать – хозяйка, дескать, сильно ее загружает, и нет времени даже поболтать… Если б я только знала!
– Вы знаете адрес квартиры, в которой прописаны Ладогина и Субботина? – спросил Антон.
– Я никогда там не бывала, но, думаю, если поискать…
– Сделайте одолжение, поищите.
Жирикова тяжело поднялась на ноги и пошла к выходу: ее движения были замедленными и неловкими, словно ей на плечи внезапно опустилась вся тяжесть мира.
* * *
Мономах сделал пару глубоких вдохов, после чего постучал в дверь кабинета Нелидовой.
Он клял себя за то, что связался с начальницей – никогда нельзя завязывать подобных отношений на работе! С врачом или медсестрой из другого отделения – почему бы и нет, но только не с боссом!
Беда в том, что в начале отношений Мономах понятия не имел, что Нелидова станет его начальницей, а вот она, напротив, была в курсе сего факта, однако предпочла не ставить в известность Мономаха. Видимо, где-то в глубине души она понимала, что в таком случае он не согласился бы на связь, которая могла подставить под удар их обоих. Но в особенности его.
– Зачем тебе понадобилось лезть к чужому пациенту? – с порога набросилась на него Анна. – Какого черта ты вмешиваешься в процесс лечения?
– В какой такой процесс? – удивился Мономах. – Я просто поболтал с пареньком…
– Зачем?
– Меня попросила Суламифь.
– Неизвестный – не ее пациент, она просто делала ему операцию, как и ты. Лечащим врачом парня является Дуров, ясно?
– Кристально. Так это он, что ли, тебе нажаловался?
– Он был вынужден, потому что пациент впал в истерику после твоего визита! Он ничего не помнит, но ты пытался влезть ему в голову…
– Увы, таких сверхспособностей у меня нет!
– И слава богу!
– А вот и не слава: ты же главврач…
– И.О.!
– Неважно! Неужели тебе все равно, что мальчишка лежит здесь совсем один, никому не нужный?
– Мне не все равно, но кто виноват в том, что с ним случилось? Суламифь настаивает, что единственный человек, который может помочь, этот, как его…
