– Сделайте милость, Марина Павловна! – театрально поклонился Никифоров, отставив ногу и сделав вид, что подметает пол перьями несуществующей шляпы. – Парни, пакуем доктора!
Как в замедленном кино, Мономах словно со стороны наблюдал за тем, как на него надевают наручники и выводят на улицу. Сархат едва успел набросить ему на плечи пальто, а то он так и вышел бы в одной футболке – никого из «гостей» не заботило, что на улице по вечерам еще довольно холодно. Гурнов беспомощно посмотрел на Марину.
– Не волнуйтесь, Иван, все под контролем, – стараясь казаться спокойной, сказала она. – Ничего у них на вашего друга нет, это я вам говорю как специалист!
– Тогда зачем его задержали? – дрогнувшим голосом задал вопрос патолог. Его длинные, похожие на крылья цапли руки буквально ходили ходуном, словно он не знал, куда их девать – то ли засунуть в карманы брюк, то ли сложить на груди.
– Думаю, это – инструмент давления. Да, скорее всего, так и есть!
– То есть Никифоров надеется, что Моно… Володька сознается, если его засунуть в камеру?!
– Вероятно. Не переживайте ни минуты: уже завтра утром я его вытащу! А сейчас я, пожалуй, поеду домой: надо подготовиться к бою! А вы?..
– Я… я останусь, – пробормотал Гурнов, глядя на Сархата, весь вид которого просто умолял его не уезжать. – Завтра поеду прямо в больницу… Я позвоню вам, можно? Ну, спросить про…
Марина молча протянула ему свою карточку – золотистого цвета, с вензелями и прочими финтифлюшками.
– Только не очень рано, – предупредила она. – Первым делом завтра я отправлюсь к прокурору, а уж потом навещу Владимира Всеволодовича.
Иван уныло подумал, что то, что она сказала «навещу», а не «заберу», не вселяет ни малейшего оптимизма.
* * *
– Итак, давайте подведем итоги, – провозгласила Алла, когда опера собрались в ее тесном, но уютном кабинете. Они любили приходить сюда, так как здесь стояла отличная кофемашина, подаренная коллегами на юбилей, и она варила потрясающий кофе (о зернах, само собой, следователю приходилось заботиться самой, и забота, надо сказать, была не из дешевых: машинка оказалась капризной и принимала только дорогие сорта, так что своим качеством напиток был обязан не только технике). Вот и сейчас разговор не начинали до тех пор, пока каждый не был одарен чашкой горячего, невероятно ароматного кофе.
– Значит, Инга Цибулис характеризуется у нас двояко, – продолжила Алла, отхлебнув из своей чашки и зажмурившись от удовольствия: как она вообще жила до того, как стала счастливой обладательницей чудо-машинки?! – С одной стороны, ее превозносят за подвижничество в инновационной медицине, а с другой – терпеть не могут.
– Ну, это нормально, – пожал плечами Антон. – Каждый человек имеет врагов!
– Согласна, – кивнула Алла, – но не таких, которые его преследуют, поджигают почтовые ящики и протыкают шины… Кстати, не думаю, что этим все и ограничивается.
– Что вы имеете в виду? – нахмурился Дамир. – Цибулис рассказала что-то еще?
– В том-то и дело, что нет: у меня с самого начала создалось впечатление, что ее покровителю это все нужно больше, чем ей самой! Но я ни за что не поверю, что он обеспокоился из-за детских выходок чьего-то незрелого ума. Скорее всего, есть и письма с угрозами, и сообщения, только вот она молчит, как рыба об лед!
– Выгораживает кого-то? – предположил Белкин, насыпая в свой кофе сразу шесть ложек сахара.
– Мне тоже так показалось. Хотя возможен и другой вариант… Но давайте-ка по порядку, ладно?
– То есть по старшинству?
– Точно. Поэтому начну я. В общем, после разговоров с ее коллегами, которые не трудятся в «Светоче», у меня возникла к Цибулис пара вопросов, но не скажу, что я получила на них вразумительные ответы. Как я ни пыталась вывести ее на разговор о недоброжелателях, она не поддавалась, зато с удовольствием говорила о работе и о том, как жаль, что у нас экспериментальная медицина развита так слабо!
– А те двое? – полюбопытствовал Дамир. – Ну, которые…
– Я как раз к этому подходила. Так вот, насчет Куренной Инга сама недоумевает: та внезапно сбежала из больницы, а когда она ей позвонила, чтобы выяснить причину, не смогла ответить ничего членораздельного.
– А мне она все рассказала! – гордо выпятил грудь Белкин.
– И что же такого она тебе поведала? – скептически изогнул красивую бровь Антон.
Алла в очередной раз спросила себя, что Шеин делает в отделе? Ему бы в кино сниматься – тетки бы косяками преследовали его с букетами цветов! Правда, они и так преследуют, хотя пылу у них заметно убавляется, стоит Антону упомянуть о роде своей деятельности. Но многих и это не останавливает, ведь опера окружает ореол мужественности, которого недостает большинству артистов…
– Рассказала, что ее предупредила медсестра!
– Предупредила о чем? – спросила Алла.
– О том, что ей желательно поскорее уносить ноги из медицинского центра.
– Даже так… А почему, она объяснила?
– Просто сказала, что лечение Цибулис ей не поможет – и все.
– Занятно! И что, Куренная сразу подхватилась?
– Она – дама мнительная, вот и сделала ноги без долгих раздумий. Зато потом выяснилось, что никакого рака у нее нет!
– Да вы что, Александр?! – изумилась Алла.
– Видимо, ошиблись в онкологическом диспансере, а Цибулис приняла результаты их анализов на веру, не перепроверяя.
– И от чего же на самом деле страдала Куренная?
– Сейчас… – парень полез в телефон. Алла не понимала тяги современной молодежи к разнообразным гаджетам: они всю информацию хранят там, даже жизненно важную – о кредитных картах и банковских счетах! Она сама предпочитала старую добрую бумагу, которая, как известно, все стерпит, зато и тебя не выдаст. – Вот: киста молочной железы!
Алла едва сдержала смешок: конечно, в столь молодом возрасте слово «киста» вполне может быть незнакомо Белкину, однако все-таки это не такой сложный диагноз, который тяжело запомнить!
– Она сделала операцию в другом месте? – задал вопрос Антон.
– Вовсе без операции обошлась!
– Насколько я знаю, в наше время киста лечится гормонами, – добавила Алла. – А иногда и сама рассасывается…
– Выходит, правильно она сделала, что свалила из «Светоча»! – воскликнул Шеин. – А то порезали бы ее вдоль и поперек!
– Резать бы, возможно, и не стали, – возразила Алла. – Я так понимаю, что Цибулис назначает операцию только в крайнем случае, предпочитая консервативное лечение. Потому-то она и проводит такой строгий отбор, ведь иначе тянуть нельзя и необходимо срочно проводить хирургическое вмешательство, а то можно упустить драгоценное время. Думаю, она все равно сделала бы тесты повторно, тем более что за каждый «чих» в частных центрах берут немалые деньги!
– Хорошо, а что по второй девице? – спросил Дамир. – Той, что Цибулис до смерти залечила?
– Похоже, Цибулис тут ни при чем, – вздохнула Алла. – Во всяком случае, ни при чем ее лечение.
– Откуда такая уверенность?
– Полина Арефьева покончила с собой.
– Что-о?!
– Вот так, представьте себе, Дамир!
– С чего бы это? Она была моделью, кажется…
– В том-то и дело! Девочка страшно боялась остаться без груди, ведь тело кормило ее в буквальном смысле! Накануне постановки диагноза ей предложили зарубежный контракт, ее жизнь должна была кардинально измениться к лучшему…
– А тут такой облом! – брякнул Белкин.
Алла наградила его уничтожающим взглядом: молодости многое можно простить, но пареньку в самом деле нужно поучиться сдерживать эмоции или, по крайней мере, выражать их более корректно. Опер покраснел и стушевался.
– Цибулис говорит, что не планировала брать Арефьеву в свою программу, – продолжила Алла, решив, что Белкин получил свой урок. – На нее надавили через главврача. Ей предложили операцию, но девушка наотрез отказалась: ее интересовал именно «метод Цибулис», позволяющий сохранить грудь. Она потеряла время, и дошло до того, что Цибулис прямо сказала, что лечение не помогает и требуется срочно удалять железу, иначе смерть неизбежна. И вот тогда-то Полина и ввела себе смертельную дозу инсулина.
