– И что, понял?
– Да ни фига он не понял, Алла Гурьевна, – простите, конечно! Кулеба сделал главными действующими лицами своей «религии» ангелов. Он умело смешивал Писание, художественный вымысел и откровенную ересь, создавая красивые сказочки. Кулеба утверждал в своих «проповедях», что Бог далеко, а вот ангелы, наоборот, живут среди людей и призваны отстаивать их интересы и отмаливать их грехи перед Создателем.
– Он им что-то обещал?
– Вечную и прекрасную жизнь на том свете, а на этом – рай на земле, который он и его последователи построят в Сибири, каковая останется единственным островком спокойствия после того, как весь мир захлестнут войны и природные катаклизмы. А еще он утверждал, что ангелы способны исполнять самые сокровенные людские желания.
– Да уж, – скривилась Алла, – думаю, вот это последнее звучало особенно привлекательно!
– Говорить Кулеба всегда был мастак, если верить тем, кто его знал! Удивительно другое – как народ так легко клюет на откровенно мошенническую наживку?!
– Чем чудовищнее ложь, тем охотнее в нее верят, – тихо пробормотала Алла. – Прав был старик Адольф…
– Гитлер? Мне казалось, это Геббельс сказал!
– Заблуждение, Дамир: изначально фраза принадлежала Адольфу Гитлеру, а позже ее, несколько видоизменив, процитировал Геббельс. Может, он просто повторял слова своего фюрера, но в историю цитата вошла как «геббельсовская», это правда. Кстати, некоторые полагают, что эти слова впервые произнес Фридрих Ницше, только звучали они иначе, хотя смысл был тот же… Кто бы это ни сказал, он абсолютно прав: человеку трудно поверить, что ему могут ТАК лгать, понимаете? Бессовестно, беззастенчиво, изобретательно!
– Но одним враньем тут не обошлось, Алла Гурьевна, – покачал головой Дамир. – Мы же знаем, что Досифей, в миру – Кулеба, использовал разнообразные методы и для вербовки сторонников, и для того, чтобы выманивать у них бабки и собственность!
– Верно, – согласилась она. – Во-первых, он выбирал людей сломленных, потрясенных тяжелой утратой или тех, кто уже ничего хорошего от жизни не ждал. Далее он воздействовал на них с помощью доброго слова, после чего…
– После чего шла в ход наркота! В колонии-поселении достать препараты не представлялось возможным, зато уж словом Кулеба пользовался виртуозно: первые прихожане «Общины Святого Ангела» пришли за ним именно оттуда, причем некоторые даже не были преступниками! Кое у кого имелась собственная недвижимость, но в то время Кулеба, судя по всему, ставил себе целью набрать достаточное количество народу и ценил скорее рабочие руки, нежели деньги, ведь надо было строиться!
– А как насчет Марфы, о ней вы что-нибудь выяснили?
– Марфа, она же Мария Куприна, работала в лабазе колонии-поселения продавщицей. Она была замужем за горьким пьяницей и жила в беспросветном кошмаре: супруг бил ее смертным боем каждый раз, как не хватало денег на водку.
– Трудно поверить, что такая здоровенная бабища страдала от домашнего насилия!
– Вот не поспоришь с вами, Алла Гурьевна: она одной левой могла бы перешибить своему благоверному позвоночник!
– Может, потому она и стала такой держимордой в общине? – предположила Алла. – Как показывает практика, люди, подвергавшиеся насилию, зачастую сами проявляют агрессию и стремятся довлеть над теми, кто слабее их!
– Видимо, сладкоречивый Досифей пленил Марфу своей харизмой и обещаниями лучшей жизни, вот она и устремилась за ним, бросив мужа-алкаша и детей.
– И дети были?
– Тоже верится с трудом, да?
– Сдается мне, – задумчиво произнесла Алла, по обыкновению грызя кончик карандаша, – прихожанам найдется, что порассказать, как только они окажутся без опеки Досифея и его подручных!
– Даже не сомневайтесь, Алла Гурьевна, – не на одну статью наболтают!
– По трупу Рашетова что-нибудь выяснилось?
– Антон с Шуркой вернулись из командировки, поэтому сегодня поедут по друзьям убиенного – я достал пару адресов, хотя, надо сказать, пришлось нелегко: оказывается, у него нет здесь родственников, только знакомые и бывшие коллеги.
– Я в вас нисколько не сомневалась, Дамир! – искренне сказала Алла.
– А как там паренек… ну, сын Князева, не знаете? – спросил опер. – Может, пора его вытаскивать?
– Ой, пора, Дамир, пора! Да и самому Князеву там больше делать нечего – прямо сегодня поеду и выковыряю их обоих, пока не начался кипиш!
– Правильно, – кивнул Ахметов. – Невозможно предвидеть, как поведут себя сектанты, когда мы придем задерживать их начальство!
* * *
– Что ж, ты прав, Вовка, это никакая не чума!
Слова Ивана заставили Мономаха выдохнуть: как будто огромный камень упал с его плеч прямо на пол кабинета приятеля, где происходил этот разговор.
– Надо сказать, напугал ты меня знатно! – качая головой с вечно взъерошенной копной волос, продолжал патологоанатом. – Чума – это ж надо… С такой заразой ведь без специального костюма и оборудования работать нельзя!
– И все же ты рискнул?
– Доверяю я твоему авторитетному мнению, вот и сделал глупость. К счастью, ты оказался прав – это туляремия, а значит, не передается от человека к человеку!
– На первый взгляд так напоминает чуму…
– Это да, особенно ее бубонная форма, – согласился Гурнов. – Есть несколько видов туляремии – к примеру, абдоминальная, похожая на кишечную инфекцию, или, скажем, бронхо-пневмоническая… К слову, тебе повезло, что ты именно с язвенно-бубонной формой столкнулся: это заставило тебя забить тревогу!
Мономах и сам понимал, что, окажись это другой вид туляремии, без анализов он ни за что не распознал бы ее.
– Ты представляешь, мне ведь совершенно неожиданно пришла мысль о туляремии, – сказал он, – но Интернет в тех местах отсутствует и я не смог проверить свою догадку… Мог бы и раньше сообразить: этот дурацкий колодец и бывшая звероферма постоянно всплывали в разговорах! Пришлось вспомнить все, чему учился в медицинском!
– Да, – вздохнул Гурнов, – что ни говори, а нас хорошо учили – не то что нынешнее племя: они вон позвоночник от мочеточника не отличат!
– Ведь все признаки были налицо! – продолжал сетовать на свое скудоумие Мономах. – И инкубационный период от трех дней до недели…
– Ну, не убивайся так, – посоветовал Иван. – У бубонной чумы примерно такой же период, да и другие симптомы совпадают: температура, резкая головная боль, увеличенные лимфоузлы, боль в мышцах, рвота, обложенный язык… Бубоны опять же кого угодно ввели бы в заблуждение, ведь чума, как и туляремия, в наших местах – редкость! Ты, на самом деле, сделал львиную долю работы – исключил чуму из списка возможных заболеваний, так что…
– Я сначала подумал, что это – обычный лимфаденит, если бы совершенно случайно не обнаружил у одного из заболевших бубоны!
– И немудрено – каждый бы так подумал – ну, кроме, пожалуй, «молодой поросли», эти всенепременно стали бы лечить рвоту и сбивать температуру, не удосужившись поставить хоть какой-нибудь диагноз!
– Ты не слишком ли строг с молодежью?
– Я, кстати, Темку твоего не имею в виду – у него и голова на месте, и руки, если верить отзывам, золотые… Ну и Мейроян неплох, хотя до тебя, по моему мнению, ему далеко!
– И нам обоим далеко до тебя!
– Ну да, только вот клиент у меня все больше неблагодарный! Оно и понятно – за что благодарить-то – за то, что ли, что я их исполосую вдоль и поперек? Хотя с диагнозами ошибаюсь редко, это да, но разве трудно поставить правильный диагноз, когда пациенту уже ничто не навредит? Вот, к примеру, был у меня знакомый в автосервисе – так он по звуку двигателя мог определить, что с тачкой не так и как ее лечить! Он говаривал: «Какая заслуга в том, чтобы вскрыть капот? При вскрытом капоте любой дурак поймет, в чем проблема, а ты попробуй ухом услышать!» И я так же: вскрываю «капот» и выдаю диагноз, а всем остальным приходится туго, да еще и пациенты живые – кошмар патологоанатома… Но всем этим ребятам из общины срочно нужно в больничку! Ты же понимаешь, что им требуется стационарное лечение?
