— У тебя ведь не так много свободного времени, верно?
— Точнее, его совсем нет.
— И все же ты скучаешь?
— Нет, не скучаю… Не знаю, как это объяснить, этого никто не понимает, разве что Кобзев!
— А ты попробуй, — предложил Дэн, задетый словами друга. — Я хочу понять.
— Ты думал когда-нибудь о том, чтобы уметь летать?
— Наверное… — Дэн не ожидал подобного вопроса, а потому слегка растерялся. — В детстве мне часто этого хотелось. Я даже летал во сне, но, говорят, со всеми детьми это случается, но потом проходит.
— А что, если не проходит? Представь, что ты умел бы летать, а потом вдруг разучился — что бы ты почувствовал?
— Не знаю… Наверное, это было бы ужасно, но я все равно не понимаю, какое это имеет отношение к твоей проблеме?
— Самое прямое. Меня не покидает чувство, что в жизни есть нечто большее, чем то, что обычно меня окружает, понимаешь? Наше жалкое существование зиждется лишь на добывании материальных средств и удовлетворении самых насущных потребностей в пище, одежде и жилище! Но это не может быть всем… Должно быть что-то, заставляющее кровь быстрее бежать по жилам! Я понятно объясняю?
— Думаю, я понял, — кивнул Дэн. — Когда я рисую или работаю на компьютере над каким-то арт-дизайном, который мне действительно нравится, я испытываю примерно то же самое. Беда в том, что разных людей «заводят» разные вещи. Мое занятие вполне безобидно, но вот твои… Ты уж прости, мужик, но тут я согласен с мамой и Кобзевым: тебе пора завязывать!
— Я уже две недели не посещаю бои, но…
— Что — но?
— Мне постоянно звонят.
— Слушай, — встревожился Дэн, — если ты должен кому-то деньги…
— Не в этом дело, — поспешил остановить его Денис. — Я же не делал ставок, а был бойцом. Хотя некоторые пренебрегают правилами и все-таки ставят на самих себя, но я этим никогда не занимался.
— Тогда почему же тебя не оставят в покое?
Денис исподлобья посмотрел на приятеля.
— Тебе это может показаться странным, — ответил он, — но я находился в клубе на хорошем счету.
— Я не… — начал было Дэн, но приятель не дал ему закончить, продолжив:
— За все время, что я этим занимаюсь, я проиграл всего четыре боя. Это отличный результат!
— Не сомневаюсь!
— Поэтому устроители боев хотят вернуть меня обратно, ведь я приношу, вернее, приносил им неплохой доход.
— Они относятся к тебе как к скотине, — заметил Дэн. — Если тебя покалечат или даже убьют, им будет наплевать!
— Но я ведь тоже что-то получаю, — возразил Денис. — Во-первых, удовлетворяю свою потребность в адреналине и, во-вторых, имею хорошие деньги!
— Скоро ты станешь дипломированным врачом, — сказал Дэн. — Пройдешь стажировку… Я, конечно, в этом ни черта не понимаю, но мама говорит, что у тебя хорошие руки, — она видела тебя в деле, на практике. Заметь, она редко расточает кому-либо комплименты.
— Да уж, я знаю, — криво усмехнулся Денис. — А она что, правда об этом говорила?
— Зачем мне врать?
— И все-таки, — задумчиво произнес Денис после короткого молчания, — этого недостаточно.
— Может, тебе с мамой поработать? — вдруг спросил Дэн, сверкнув глазами.
Денису внезапно пришло в голову, как они непохожи. Дэн, с его порывистостью, с броской внешностью — черными, как у матери, волосами, постоянно падающими на ярко-синие глаза, — походил на вулкан, каждую минуту готовый взорваться какой-нибудь неожиданной эмоцией или разродиться интересной идеей. Он же, светловолосый и сероглазый, казался спокойным и даже, пожалуй, холодноватым любому человеку, кто его мало знал. Несмотря на любовь к риску, Денис не умел выражать свои чувства, поэтому люди с опаской относились к нему, полагая, что в тихом омуте черти водятся. И все же из них двоих именно Дэн в большей степени нуждался в защите, хотя чисто внешне у него, казалось, не было никаких проблем.
— С твоей мамой? — переспросил Денис, возвращаясь к действительности.
— В ОМР! — продолжал Дэн воодушевленно. — Знаешь, какой там у них адреналин — закачаешься!
— Не думаю, что ей понравится эта идея, — покачал головой Денис. — Во-первых, там работают одни медики, а я еще студент, ничего толком не знаю и не умею!
— Ты научишься! Кроме того, у них там сплошь старики работают, разве что кроме Вики и Никиты — тот тоже еще не старый. Ладно, — сказал он, меняя тему разговора и ставя пустую бутылку в угол. — Давай помогу, что ли?
— Ты серьезно? С уборкой? — недоверчиво переспросил Денис.
— А что? Думаешь, я не умею тряпку в руках держать?
— Смотри, — усмехнулся Денис. — Тебя никто за язык не тянул!
Пока приятель ходил за ведром для мытья полов и швабрами, Дэн размышлял над тем, что в обществе Дениса он чувствует себя легко и свободно — даже несмотря на тот факт, что они лишь недавно возобновили отношения после долгого перерыва. Нынешний круг друзей Дэна разительно отличался от того, что был у него в школе. Там он общался в основном с одноклассниками и соседями по дому, но когда начал понемногу выставляться и его картины стали приобретать известность в клубах и ресторанах Питера, его окружение изменилось. Теперь Дэн общался большей частью с людьми взрослыми, «богемными», как с опаской и легким оттенком презрения отзывалась о них мама. Они говорят о политике и бизнесе, о выставках и концертах, и порой Дэну недостает нормального человеческого общения — людей, с кем можно поболтать о пустяках или, наоборот, о серьезных проблемах и переживаниях, которыми нельзя поделиться с родителями. Пожалуй, единственным таким человеком среди его знакомых оставался Денис. Вика, конечно, тоже девчонка хорошая, но они слишком редко видятся, ведь Лицкявичус с утра до вечера нагружает ее работой. Кроме того, Дэну казалось, что Вика, возможно, неравнодушна к нему, и из-за этого он ощущал некоторую неловкость.
Появился Денис, неся ведро и две отжимные поролоновые швабры с длинными ручками.
— Лучше бы тебе переодеться, — сказал он, с сомнением оглядывая модный прикид Дэна. — В спальне найдется пара джинсов и футболка.
— О’кей, — согласился Дэн и потопал, куда велели.
Спальня Дениса представляла собою настоящее «месиво», как непременно выразилась бы мама. Среди всего этого бедлама вряд ли возможно что-нибудь найти, подумал он и тут заметил на спинке стула краешек футболки, заваленной другой одеждой. Вытащив ее и с подозрением осмотрев, прикидывая, чистая ли она, Дэн оглянулся в поисках джинсов. Из-под кровати выглядывал целый ворох каких-то шмоток, и он встал на колени, пытаясь нашарить среди них нужную вещь. К удивлению Дэна, его рука нашарила что-то, похожее на тарелку.
— Какого черта?.. — пробормотал он. — У Дениса же нет никаких кошек…
В этот момент его пальцы коснулись чего-то мокрого. Чертыхнувшись вновь, он отдернул руку и осмотрел ее при свете, падавшем из окна. Глаза его расширились от ужаса и отвращения.
— Денис! — заорал он.
Парень вбежал в комнату через мгновение, с выражением крайней тревоги на лице.
— Ты чего орешь, как будто труп нашел? — спросил он, тяжело дыша.
— Может, и труп — не знаю, что ты там под кроватью прячешь! — растопырив пальцы, Дэн сунул окровавленную ладонь Денису под нос.
— Что я прячу? Да я вообще не…
Не закончив фразу, Денис опустился на колени и попытался заглянуть под кровать.
— Эт-т-то… что… еще т-т-такое? — пробормотал он, запинаясь.
— Вот и я интересуюсь — что? — поддакнул Дэн, держа руку на весу, боясь испачкать в крови свою одежду.
Протянув руку подальше под кровать, Денис извлек оттуда чайное блюдце, по дороге расплескав часть содержимого.
— Это… правда к-кровь, что ли? — нерешительно пробормотал он, принюхиваясь.
— Ага, — кивнул Дэн, морщась. — Ну, ты даешь!
— Я?
— Это же твой дом, или я ошибаюсь? И к тебе никто не ходит, кроме меня и мамы…
В этот момент Дэн случайно поймал ставший внезапно вороватым взгляд Дениса и запнулся.
— Так-так, — пробормотал он, нахмурившись. — Ну-ка, выкладывай: кто у тебя был?
