Закутавшись в широкое махровое полотенце, выхожу в раздевалку и ловлю на себе липкий взгляд старшекурсницы. Светловолосая, высокая и длинноногая – она выглядит как модель с картинки, да и форма на ней сидит как влитая. Только что ты, Мисс Идеальная, забыла в душевой в форме? Задавать этот вопрос я, конечно, не буду. И так в курсе, что она думает и зачем притащилась. Не она первая, не она последняя, спасибо Генри Тейлору.
– Так вот ты какая, знаменитая Уильямс, – с легким смешком произносит она, поправляя длинные волосы. – И как тебе жизнь в Белморе? Наслаждаешься?
– Нарадоваться не могу, – отзываюсь я кисло, скидывая полотенце и натягивая нижнее белье. Плевать, что подумает обо мне очередная любительница собирать слухи. – По мне не видно?
Когда я надеваю юбку через голову, старшекурсница подходит ко мне вплотную и едва не тычет мне пальцем в грудь. Хочешь, откушу тебе его? И мне правда хочется, только страх просыпается быстрее решимости и заставляет нахмурить брови и попятиться.
– Много о себе возомнила, – выдыхает она с вызовом и щурит серо-голубые глаза. – Может быть, Эллиот никогда и не рекомендовал студентов к поступлению, но это не дает тебе права крутиться вокруг него. Да и общаться со мной тебе кто разрешил в таком тоне?
На всякий случай я окидываю ее взглядом: та же форма академии Белмор, тот же повязанный на манер банта галстук, ничего особенного. Она уж точно не из профессоров, да и до секретарши ректора не дотягивает. Я успела увидеть обеих, и им было ощутимо больше двадцати.
– А ты вообще кто? – безразлично спрашиваю я после затянувшейся паузы и застегиваю последние пуговицы на блузке.
Несколько секунд в раздевалке стоит тишина. Медленно стучит о кафель вода – видимо, я не закрутила кран до конца, – да доносятся шаги из коридора. Старшекурсница словно запихнула в рот сразу с десяток лакричных конфет, настолько ее перекосило от моего вопроса. Но я правда не в курсе, кто она и чего от меня хочет.
Мне просто нужно вернуться к себе, лечь спать и выбросить из головы проклятый голос Рида. «Только благодаря мне, милая, только благодаря мне».
– Джессика Купер, – буквально выплевывает она мне в лицо, кривя губы.
Имя отзывается в памяти, но я не могу сообразить, где и когда его слышала: мысли раз за разом сходятся на Риде, а царапины от мочалки на теле саднят и чешутся. С чего я должна знать о какой-то там Джессике? Пусть она хоть десять раз местная звезда. Я поступила в академию учиться, черт бы его побрал, а не… А не разгребать кучу дерьма.
Я хотела начать новую жизнь.
– Приятно познакомиться, – пожимаю плечами я и стараюсь пройти к выходу, но Джессика преграждает мне путь. Возвышается надо мной на пару дюймов и смотрит с таким презрением, словно я попыталась украсть у нее висящую на шее золотую цепочку.
– Ты, кажется, не поняла, Уильямс. Я – староста академии, и со мной придется считаться. Если не хочешь, чтобы тебя выперли отсюда после первого же семестра, держись подальше от профессора Эллиота и прекрати вставлять палки в колеса Генри.
В голове наконец щелкает, и я вспоминаю рассказ Микаэлы: Джессика Купер в прошлом году опозорилась на весь Белмор, попытавшись пригласить Рида на свидание или что-то подобное. Боже мой, какие же глупости. Мне бы ее проблемы – с удовольствием посоревновалась бы с какой-нибудь девчонкой за внимание парня, пусть даже профессора.
Лишь бы не Рида Эллиота. Его внимания в моей жизни слишком уж много.
– Валяй. – Я отмахиваюсь от нее, как от назойливой мухи, и все-таки пробиваюсь к дверям. – С удовольствием свалю из этого гадюшника.
Джессика хватает меня за руку – почти в том же месте, где утром касался Рид, – и едва не впечатывает в стену. Со злостью сверкает глазами и сжимает запястье до боли, наступает каблуком на носок моей форменной туфли. На черном лаке остается уродливый отпечаток.
От нее несет древесно-пряными духами, почти как от моей матери. Изнутри поднимается до противного знакомая волна тошноты, а вместе с ней – воспоминаний. Пошли прочь, это было не со мной.
Я – другая Ванда.
«Только благодаря мне, милая, только благодаря мне».
– Эллиот – всего лишь профессор, Уильямс, у него нет никакой власти, – шипит Джессика. – И не думай, что он будет защищать тебя вечно. Еще одна попытка пойти против правил или поставить себя выше старост, и твоим шуточкам конец. Да и ты не единственная ходишь у него в любимчиках.
Да, есть еще как минимум семь девушек, и все они уже в шести футах под землей.
– Отвали! – Я отталкиваю Джессику и выбегаю из раздевалки в коридор, чуть не споткнувшись о высокий порог.
Студенты поглядывают на меня с удивлением, но большинству глубоко наплевать – подумаешь, какая-то первокурсница. До меня в академии Белмор есть дело всего паре человек, и с большинством из них я бы с удовольствием распрощалась. Как будто мне хотелось, чтобы Рид ополчился на Генри. Как будто я мечтала, чтобы он ходил за мной по пятам. Как будто я только и грезила, что о поступлении в Белмор.
Вообще-то я хотела учиться в Чикаго. Или не учиться вовсе.
До комнаты я добираюсь в спешке и с мокрыми волосами. Заплетаю их в косу, чтобы не пришлось долго сушить, и без сил падаю на кровать. Кто бы мог подумать, что самыми изматывающими в академии окажутся вовсе не занятия. Я отсидела бы десять лекций по начертательной геометрии подряд, лишь бы все это закончилось и я могла спокойно бродить по коридорам, любоваться архитектурой академии и мечтать, как однажды выпущусь отсюда с дипломом архитектора. Престижным, с таким меня возьмут куда угодно.
А я не могу думать об учебе.
Телефон на прикроватной тумбочке вибрирует, оповещая о новом сообщении, и я уже знаю, от кого оно.
«У тебя нет выбора, дорогая Ванда. Ты кое-что мне должна».
Пошел к черту! Я кидаю телефон на паркет и он с грохотом катится прямиком под пустую кровать Микаэлы. Наверняка разбился, но уж лучше без телефона вовсе, чем с этими бесконечными сообщениями.
Я с ногами забираюсь на покрывало и прижимаю колени к груди, чувствуя, как по щекам катятся горячие слезы злости. Сегодня мне не обидно и не страшно, но я готова убить себя за одну простую мысль: он прав.
Рид прав. Я ему должна, и выплатить этот долг мне нечем.
Муза
Библиотека в академии Белмор – все равно что иллюстрация, сошедшая прямиком со страниц книг про старые английские замки, где герцоги и герцогини устраивали званые приемы. Огромное помещение с высокими арочными потолками, винтовая лестница, ведущая на второй этаж, к другой секции, и реплики античных статуй. Здесь можно было бы устраивать балы, не будь помещение заставлено книжными стеллажами и столами.
И кресла здесь до жути удобные, заниматься вечерами – одно удовольствие: можно просто откинуться на спинку и опустить глаза на ноутбук, посвятив себя домашке или просто листая социальные сети. Отдыхать-то тоже иногда надо.
Учеников академии не жалеют ни преподаватели, ни другие студенты – за пару месяцев в этом серпентарии я уже уяснила, что рассчитывать можно только на себя. И на Микаэлу Холт, когда та в хорошем настроении, то есть практически всегда.
Вот и сегодня мне пришлось попросить ее сходить со мной в библиотеку, чтобы разобрать огромный проект по живописи, а она взяла и согласилась. Ну святая женщина, просто святая. Без нее я бы уже повесилась, а то и что похуже. Проблема только в том, что передо мной лежат три раскрытых учебника и ноутбук, а текст перед глазами расплывается и собирается вовсе не в выдержки по истории живописи, о нет.
Он собирается в смазанный портрет Рида Эллиота: слегка прищуренные зеленые глаза, всегда такие хищные и голодные, пронзительный взгляд. Высокие скулы и бледная кожа, аккуратно забранные назад светлые волосы, но несколько прядей неизменно выбиваются на лоб. Он красив, спорить с этим сложно, и не удивительно, что девчонки со всех курсов пускают по нему слюни. Вот только его не должно быть в моей голове.
