За следующие десять лет научился Давилка мгновенно надевать на себя любую маску: скромного романтика, компанейского весельчака или идейного борца против спекулянтов. Фальшивые улыбки, гнев и слезы помогали ему втереться в доверие к любому человеку. Женщины таяли от его галантных манер и солидных нарядов. Пожилые охотно рассказывали внимательному собеседнику сплетни про соседей. Дети доверчиво брали конфету из рук дяди с добрыми глазами. В воровском мире Давилка давно обрел репутацию удачливого и хитроумного жулика, который просчитывает все на несколько шагов вперед.
Вот и сейчас его фокус с гнетущим ожиданием удался: Альберт вдруг зачастил, вываливая домушнику накипевшее на душе. Об отце и его махинациях, о ненавистном медицинском институте и об унизительном скандале с родней. Михан кивал в ответ, в нужных местах его глаза наполнялись теплым сочувствием, брови взлетали вверх от возмущения.
– Да уж, дорогой ты мой человек, совсем тебе жизни родители не дают. Согласен, что проучить их стоит. – Голос у Михана звучал мягко, словно вор поглаживал им обозленного Альберта.
– Да, как хорошо, что вы меня поняли! Вы мне поможете?
– Помогу. – Теплая ладонь вора легла на узкое плечо парнишки. – Обязательно разберемся с непорядком. Сколько людей пострадало! Инвалиды-герои голодают, милостыню просят. Конечно, надо забрать награбленное и раздать нуждающимся, по справедливости.
Колька молча стоял у стены, прислушиваясь к разговору. Со стороны смотрел он на плавные движения и заботливый тон Михана, а перед глазами была другая картина: заточка в жилистой сильной руке входит в морщинистую шею перепуганного старика.
Альберт, очарованный лаской и вниманием вора, кивает, рассказывает, что есть в квартире, подробно передает распорядок жизни их семьи: во сколько бабушка уходит в поликлинику или на рынок, когда возвращается с работы отец, по каким дням привозят к ним домой наркомовский паек.
– Да уж, лучше подождать, пока вы уедете всей семьей на дачу. Это ты правильно придумал, молодец, голова хорошо работает! – От похвалы Альберт зарделся, а Давилка доверительно приобнял его за плечи и принялся вполголоса объяснять: – Это хорошо, что тебя дома не будет, будто ты не при делах. Отец на тебя и не подумает, ты на даче с ними спокойно отдыхай. Я все организую, как договаривались. Ключи от квартиры у тебя есть свои?
– Имеются. – Альберт вытащил из кармана пару ключей на черном шнурке.
– Ты парень самостоятельный, головастый. – Давилка видел, что клиент созрел, и не скупился на комплименты. – Нужно и нам такие сообразить. Чтобы с замками не возиться.
– Я знаю как! – Альберт был в восторге от приключения. Его план мести отцу будет осуществлен, да еще и этот взрослый мужчина в шикарном костюме доверил Альберту важное поручение. От волнения он не обращал внимания ни на развалины вокруг, ни на испуганную девочку в темном углу. – У бабушки есть запасной комплект, она его хранит в старой сумке на антресоли. Я возьму потихоньку и Кольке отдам завтра же. Вы только после обратно их положите в сумку. Они и не догадаются, что этими ключами кто-то пользовался.
– Говорю же, золотая голова! – снова похвалил мальчика Михан. А сам покосился на Кольку Малыгу, который с кислой миной стоял у стены. Не нравится ему рожа мальчишки, плохие мысли у него в голове бродят. После разговора Колька отвел приятеля обратно к выходу. Перед тем как выскочить на улицу, восторженный Альберт зашептал:
– Ты слышал, да? Золотая голова! Вот как он меня назвал! Потому что я все продумал до мелочей, так что никаких помех не будет. Зашли, взяли, вышли. И можно раздавать нуждающимся. Ты себе тоже, Коля, возьми немного.
Николай шел рядом и с изумлением прислушивался к словам Альберта, словно видел себя со стороны. Неужели он действительно верит, что Давилка делает это ради справедливости? Ведь как щенок глупый, готов ему руки лизать. И я таким был, тоже верил ему. В рассказы эти про честное наказание спекулянтов. Никаким инвалидам помогать он не собирается, продаст все барыгам, купит себе еще один костюм или часы.
Но вслух говорить ничего не стал – бесполезно сейчас Альберту что-то объяснять. Кольку и так мучает стыд, что втянул школьного товарища в эту историю, пусть даже ради спасения сестры. Что будет дальше, думать ему не хотелось, волновала только Наташка, что превратилась в неподвижный темный комочек…
Домушник снова сплюнул, во рту с похмелья стоял неприятный привкус. Еще этот смурной Малыга.
Колька сделал еще одну попытку освободить сестру:
– Отпусти ее, я же сделал, как ты просишь. Квартиру нашел. Отпусти девчонку.
– Да ну? – сверкнул оскал металлических фикс. – Думаешь, я это так проглочу? Тащи давай дружков своих, я вам устрою проверку.
Колька мялся на месте: каково ему будет сейчас вернуться в заброшку и просить о помощи после случившегося, когда он утром, в отчаянии, разметал по грязной земле последнюю еду беспризорников?
Давилка почувствовал Колькины сомнения, подхватил вскрикнувшую Наташку, словно котенка, и рявкнул:
– А ну, давай веди, где там твои дружки сидят! Пускай сами скажут, как они хотят по квартирам лазить! Давай! – В голосе домушника появилась истерика, ему становилось все хуже и хуже. Ему хотелось влепить со всей силы прямо в растерянное лицо Малыги, так чтобы во все стороны брызнули капли крови. Он тычками в спину подгонял Кольку, вымещая раздражение.
В заброшке при виде непрошеных гостей Анчутка с Пельменем метнулись было убегать, но Колька окликнул их:
– Ребята, это я… – Он впился в них взглядом, пытаясь выразить без слов, что молит о прощении и помощи. – Вот это Михан, вы можете с нами… Я сказал, что вы хотите тоже… в банду, – говорил и не верил, что произносит страшные слова, что подставляет своих друзей. Он, Колька, мечтал избавиться от воровского прошлого, а сейчас запутался в нем как муха в липкой сети, еще и своих друзей втягивает одного за другим.
Давилка поморщился от робкого лепета Кольки, двинул его со всей силы в плечо и выступил вперед.
– Ну чё, шкеты, жить сладко хотите?
Беспризорники переглянулись. Чуткий и сообразительный Анчутка понял, что Колька пришел к ним за помощью, не зря жилистая рука крепко держит маленькую девочку. Но вот сказать, что надо делать, при хмуром незнакомце со звериным оскалом и тяжелым взглядом их друг не может.
– Хотим, дяденька. Жрать охота, а в детдом не хотим.
В недоумении Михан взглянул на беспризорников. Ему хотелось поймать Кольку на вранье и наконец-то найти повод для мордобоя. А вместо этого два пацана с радостью кивали ему в ответ головами. Один из бродяжек уставился голубыми глазами и засыпал его словами.
– Дяденька, вы не ругайтесь только. – От пронзительного взгляда вдруг гнев Давилки словно смыло водой, он как завороженный внимательно слушал Яшку. – У Кольки есть родители и сестра, он хочет после седьмого класса на завод двигать. А нас никуда не берут, документов нету. Мы в разрушенном доме живем, промышляем потихоньку. С вами-то надежнее. Колька всегда мешки таскает, нас кормит. Но мы не дети малые, не будет же он нас до старости кормить. Андрюшку дворник избил из-за калача, надоело по мелочи воровать. Возьмите нас к себе. Я соображаю быстро, Андрюшка, он медленный, но я за него отвечаю. Он драться зато горазд: как двинет кулаком, так сразу шишка.
– Стой, – прервал его домушник. – Не тарахти. Зовут тебя как?
– Яшка Анчутка.
Давилка на мгновение задумался. А ведь шустрый мальчишка, а помощники ему не помешали бы. Уже сутки как пропал его верный осведомитель, тележечник Танкист, и теперь некому было просиживать в кустах или на дереве долгие часы, чтобы вычислить подробное расписание хозяев намеченной квартиры.
На рынке торгаши болтали, что из Москвы внезапно пропала бо́льшая часть инвалидов. Безногие и безрукие фронтовики, попадавшиеся раньше на каждом шагу, в одночасье исчезли. Ходили слухи, что их по приказу Сталина вывезли за сто первый километр.
