– …Я все золото сложу в грелку. Никто ни за что не догадается. Обычная дурацкая грелка, а внутри деньги!
– Ловко ты придумала. – Подруга растеклась в любезной улыбке. Хотя ей вовсе не хотелось восхищаться подругой, которой, по ее мнению, просто повезло с мужем. Обычная простушка из бедной семьи, дорвалась до красивой жизни, а теперь задирает нос.
– И вообще, ты слишком мнительная. Наслушаешься всяких сплетен. – Елизавета зарумянилась от воспоминания о недавнем знакомстве. – Сейчас воров стало гораздо меньше, наоборот, кругом очень приличные молодые люди.
У собеседницы загорелись глаза, предвкушая невероятную историю.
– Пойдем в комнату, расскажу по секрету. Ты будешь поражена. Чур, никому не болтать…
Товарка ахнула и быстро допила чай. Женщины поднялись и ушли в комнату.
Анчутка выдохнул и разлепил наконец затекшие пальцы, державшие сук. Он попытался бесшумно сползти с дерева, но одеревеневшее тело не слушалось. Пришлось больно шлепнуться задом в траву. Задремавший в кустах Пельмень всполошился, вскочил на ноги. Яшка отряхнул испачканную форму, не сводя зорких глаз с приметного подъезда, сообщил:
– Ну все, я узнал. Теперь ключи надо выманить.
– Так если украдем, она замки сменит. – Андрюшка пытливо уставился на друга, зная, что тот, как обычно, чего-нибудь да придумает.
– А вот, на глине отпечатаем. – Яшка палкой соскреб тугой ком и смял в пальцах. – Сначала ты ее сумку уведешь, отпечатаем ключи, а потом я верну ридикюльчик обратно. Еще, поди, рубль даст за спасение. Поедим хоть, у меня уже в животе все в узел завязалось.
– Ну ты башка, Анчутка! – восхитился Андрюшка сообразительностью приятеля. Хоть и ходили они, пока жили в деревне, вместе в школу до четвертого класса, но учеба всегда давалась приятелям по-разному. Пока медлительный Андрюшка только примерялся к непокорным цифрам и прыгающим буквам, Яшка уже, ловко исписав тетрадный лист, болтал ногами и шарил взглядом по классу, какую бы еще шутку учудить сегодня.
Именно он придумал схему, по которой они тягали у дамочек сумки и потом возвращали хозяйкам за награду. Яшка не разрешал Пельменю вытащить ни одной монетки из кошелька, чтобы не мутнел от страха его пронзительный синий взгляд, когда в пионерском галстуке и форме он возвращал потерю владелице.
Они переглянулись и, как обычно, без слов поняли друг друга – надо ждать, пока их подопечная отправится на прогулку, и устраивать их любимую игру «вор и спаситель».
Еще молодящаяся, но уже заметно некрасивая дамочка цокала по мостовой высокими каблучками. Взглядом опытного беспризорника Анчутка отметил модную сумочку, золотую цепочку, браслет с голубыми камушками и то, что дамочка по уши влюблена в себя. Таких разжалобить практически невозможно. Но Яшка не первый день промышлял на улице, у него было время продумать, как заполучить ключи у жены толстяка до того, как они уедут на море. Недаром же он следил за ней вчера весь день.
Анчутка посмотрел прямо в глаза дамочке и вспомнил образ старой лошади Росинки с жесткой спутавшейся гривой и мягкими губами, которые ласково ищут остатки крошек на Яшкиной ладони. В мельчайших подробностях увидел он черный нос с редкими седыми волосками; четко очерченные полукружия щек; густые, загнутые кверху ресницы; прянувшее, у основания коричневое, а наверху совсем черное, ухо. И взгляд голубых, как небо, лошадиных глаз.
О волшебной силе своих глаз Яшка догадывался уже в три года, когда выпрашивал у матери или у бабки Матрены кусок удивительно сладкой, тягучей, как леденец, вяленной в печи свеклы. А однажды небесные глаза Анчутки смогли покорить сердце Петра Ефремовича, двоюродного брата мамки, приехавшего в деревню отдохнуть из самой Москвы. В пиджаке и с тяжелым чемоданом, с клетчатым носовым платком в кармане, он казался Яшке иностранцем, непонятно какими ветрами занесенным в их глухую деревню. В тот раз Петр Ефремович угостил парнишку странного вида коричневыми кубиками, гордо при этом сообщив:
– Шоколадные!
Яшка зажал в кулаке два темных, почти черных кубика и убежал с ними за гумно. Там долго смотрел на таявшие в руке кусочки, не решаясь лизнуть – уж больно они напоминали ему навозные катышки. Так и не решив, что с ними делать, он тогда кинул в траву ставшие липкими конфеты и вытер руку о пучок сена…
Елизавета заметила внимательный взгляд симпатичного парнишки и сбилась с ровного шага. Это был верный признак того, что парень ей понравился. Теперь блондинка будет невнимательной. Боковым зрением Анчутка заметил Андрюшку Пельменя, продвигавшегося к цели. Его лицо выражало полное безразличие. Он даже не смотрел на дамочку. Всем своим видом Пельмень показывал: мне абсолютно все равно, кого я встречу на этой улице, особенно меня не интересуют гражданки средних лет, на каблуках и в шляпке.
Даже когда Андрюшка неожиданно ускорил шаг, даже когда его рука грубо сдернула с локотка женщины кожаные ручки сумки и даже тогда, когда он резко сорвался на бег, лицо его оставалось совершенно безразличным.
– Караул! – закричала Елизавета, побагровев и безобразно расставив ноги. – Вор! Держите вора!
Она вцепилась в рукав первого попавшегося прохожего и принялась его нервно дергать:
– Товарищ! Что же вы стоите? Ведь вор же!
Высокий узкоплечий мужчина посмотрел в сторону быстро удаляющегося Пельменя и вразвалку побежал за ним. Видно было, что догонять преступника мужчине не хотелось. Но и отказать женщине на глазах у других он не мог.
Андрюшка пронесся мимо Яшки так близко, что потревоженный им воздух колыхнул светлую челку друга. Анчутка дал товарищу фору, мысленно сосчитав до пяти, и побежал следом, неистово закричав:
– Держи вора!
Два беспризорника, гонимые гремучей смесью азарта и страха, вспоминая такие далекие и безоблачные игры в салки, неслись друг за другом по улице. Невольная улыбка играла на Яшкином лице, казалось, сейчас он засалит друга, и они поменяются местами – убегать будет он.
Андрюшка на бегу обернулся. Длинный с узкими плечами давно отстал. За ними никто не гнался. Он юркнул во дворы, и через минуту оба товарища уже тяжело переводили дух на пустыре за маленькими двухэтажками.
– Не догнал. Я быстрее, – хвастливо заметил Пельмень, улыбаясь.
– Я специально поддался. Ты же знаешь, – возразил Яшка.
– А что я знаю? – сделал удивленное лицо Андрюшка. – Я был первым. А ты отстал.
Он выхватил из сумки связку и начал поспешно вдавливать ключи в глиняные лепешки. Вот так, поглубже, чтобы оставить хороший отпечаток с ровными краями. Закончив, Пельмень обтер каждый ключ грязным рукавом тельняшки, чтобы бдительная хозяйка не заметила следов грязи.
Анчутка ждал в стороне. От замечания друга в нем волной поднялась обида.
– Хорош бы ты был, если бы я поймал тебя там же.
– Не поймал бы. Кишка тонка.
Злость с головой поглотила мальчишку. Яшка, забыв, что на нем единственная приличная одежда на двоих – почти новая, пока не испачканная школьная форма, – сжал кулаки так, что костяшки стали белыми, и замахнулся на товарища. Андрюшка ловко увернулся и подставил ножку. Яшка упал. Такой подлости он не ожидал. В следующее мгновение приятели уже катались по земле, от души мутузя друг друга. Беспризорная жизнь научила обоих драться жестоко и самозабвенно. Пельмень был пониже, но жилистый. Он четко наносил короткие и точные удары. Яшка вкладывал в борьбу слишком много чувств.
Когда из расквашенной губы Анчутки потекла красная струйка, Андрюшка ловко отскочил в сторону и, находясь на безопасном расстоянии, хитро улыбнулся:
– Прям икона расписная из тебя получилась.
Яшка хотел было еще наподдать другу, но тот его остановил:
– Тише, тише. Для дела надо. Скажешь, жизнь готов был отдать ради этой сумочки. Потому как пионер. А пионеры борются с любой несправедливостью, даже до крови. Тетка разрыдается от восторга.
– Дурак ты, – зло огрызнулся Яшка.
Он тяжело встал, подобрал валявшуюся на земле сумочку и, не глядя на друга, пошел в обратную сторону.
