Набравшись терпения, Орлов с виноватым видом стоял навытяжку, неотрывно глядя на циферблат больших напольных часов, стрелки которых уже подходили к тридцати минутам с того момента, как генерал принялся его распекать. Он со стоическим спокойствием принял слова о бездарно организованной им операции. Было заметно, что Климент Петрович, находившийся уже в довольно пожилом возрасте, начал помаленьку остывать, как вдруг Клим услышал от него такое, чего никак не ожидал услышать:
– Орлов, если у тебя через неделю не появится никаких явных результатов по раскрытию банды, я буду вынужден просить Москву прислать к нам бригаду специалистов из МУРа. У нас под носом целый год действует банда, а мы не можем выйти на ее след. Я уж не говорю о том, чтобы ее поймать.
– Ну знаете, товарищ генерал-майор, – до глубины души возмутился оскорбленный Орлов, мигом потеряв всякую осторожность, – это уже удар под самый дых нашему отделу! Мы что же, по-вашему, ничего не делаем? А сколько мы уже убийц, воров, растратчиков социалистической собственности, грабителей и другой подобной сволочи задержали! А вы мне такое говорите…
– Орлов, я смотрю, ты совсем зарвался, – осадил его Пресняков, сверкнув в сторону капитана суровым взглядом. – Это ты будешь перед своими подчиненными выпендриваться, а мне тут отговорок твоих не надо. Я все сказал. Свободен!
– Есть! – буркнул Клим, не скрывая своего недовольства, развернулся и с обиженным видом вышел, громко хлопнув тяжелой дубовой дверью.
Проводив рассерженным долгим взглядом одного из лучших сотрудников уголовного розыска, генерал-майор Пресняков сокрушенно покачал породистой седой головой.
– Эх, Клим, Клим, – сказал он негромко сам себе и пальцем потрогал глубокий шрам от бандитской пули возле уголка правой губы, – одно ведь дело делаем. – Он усталым жестом вынул из кармана генеральских галифе светлый платок, болезненно поморщившись, тщательно промокнул лоб. – Чего же обижаться-то? Воевать с ними надо, а не обижаться.
Орлов шел широким быстрым шагом по коридору. Опустив лобастую голову, он яростно вращал колючими от негодования глазами и совсем не замечал встречных сотрудников, которые, видя его крайне раздраженное состояние, старались поспешно уступить дорогу, чтобы случайно не пострадать от его напора.
– Из МУРа он вызовет, – глухо бормотал под нос Клим. – Да хоть самого черта из преисподней вызывай. Толку-то, ежели зацепиться не за что! Зацепка, за-цеп-ка нужна! – почти простонал он и в отчаянии так резко взмахнул рукой, что шедшая навстречу сотрудница испуганно шарахнулась в сторону, выронив папки. – Пардон, – буркнул Орлов, торопливо присел на корточки, собрал бумаги, без должного почтения сунул их растерянной девушке в руки и пошел дальше по коридору, грозя непонятно кому крепко сжатым кулаком: – Деятели!
Одолеваемый горькими противоречивыми чувствами, Клим подходил к своему отделу.
– Да-а, не выгорело у нас это дело, – печальным тенорком рассуждал Шишкин, невольно прислушиваясь к голосам в коридоре. Он сидел на диване, тяжело облокотившись на колени, до хруста в суставах нервно мял свои крупные руки, неотрывно глядя исподлобья на входную дверь – как, впрочем, и все в отделе, – дожидаясь возвращения Орлова от высокого начальства. – Намылит теперь генерал нашему Климу шею, и нам перепадет.
– Но двоих все же завалили, – неуверенно возразил Журавлев. – Пускай и не мы, а солдаты…
– Так третий-то все равно убег! – зло выкрикнул Васек Федоров. Он порывисто вскочил со стула и принялся быстрыми шагами ходить взад-вперед по комнате. – Ищи его теперь свищи! Если бы военные его вчера взяли, я бы из него всю его поганую душу вместе с потрохами вытряс. Он мне бы все рассказал о своих приятелях-бандитах.
– Сядь! – прикрикнул на него Капитоныч. – Не маячь перед глазами, и без тебя тошно.
Резко распахнулась дверь, и в кабинет стремительно вошел Орлов. Присутствующие, будто по команде, одновременно повернули в его сторону головы, настороженно ловя каждое движение своего начальника, стараясь угадать, что произошло в кабинете у генерала.
Орлов так же с грохотом захлопнул за собой дверь, прошел на середину комнаты, остановился, оглядывая злыми прищуренными глазами напряженные лица товарищей. В тяжком ожидании прошла целая минута, прежде чем Клим проронил первое слово.
– Кто-нибудь угостит меня папироской? – неожиданно спросил он, когда все уже отчаялись услышать от него что-нибудь доброе. – С утра не курил, уши опухли.
Федоров, который находился к нему ближе всех, с поспешной услужливостью вынул из кармана галифе пачку «Казбека», ловко выбил одну папиросу и подал Орлову, не сводя с него внимательных глаз. Клим с молчаливой сосредоточенностью размял ее пальцами, сунул в уголок потрескавшихся губ и все так же, не проронив ни слова, протянул Федорову раскрытую ладонь. Понятливый Васек быстро достал из другого кармана спичечный коробок и аккуратно положил его в руку капитана. Орлов встряхнул коробок у своего уха, прислушиваясь к шуршанию внутри него спичек, и не спеша прикурил. От удовольствия он даже прикрыл подрагивающие веки и медленно выпустил вверх сизое густое облако дыма.
– Хорошо! – отрывисто сказал Орлов и, немного погодя, вновь с чувством повторил: – Хорошо!
С тревогой наблюдавшие за его действиями товарищи незаметно переглянулись.
– Вы не кисейные барышни, чтобы друг другу глазки строить, – неожиданно заявил, усмехнувшись, Орлов, от острого взгляда которого не ускользнуло тревожное ожидание подчиненных, – вы сотрудники уголовного розыска, гордость нашей советской правовой системы. Но это все прелюдия, а вот теперь вам важное поручение. Значит так, Федоров, берешь Заболотникова и катите с ним в Покрово-Пригородное. Вчера звонил наш старый знакомый, заведующий Котеночкин: появился там некий свидетель… старушка одна, гражданочка Сиркина Елизавета Хромовна, 1871 года рождения. По ее словам, она как будто бы видела краем глаза, что накануне к погибшему в огне сторожу приходил какой-то военный… Дотошно расспроси ее, что да как. Все, свободны! Ты, Шишкин, одна нога здесь – другая там, бежишь в экспертный отдел и приносишь мне заключение по протектору. Капитоныч остается со мной, надо нам некоторую неувязочку по вчерашней операции обмозговать.
– Клим, а мне какое задание? – заволновался Журавлев, которому не терпелось самостоятельно проявить себя в сыскном деле и наконец-то заслужить похвалу от опытного сыщика. – Дай и мне поручение…
– А тебе, Журавлев, будет такое поручение, – не дав досказать, перебил его Орлов и значительно поднял вверх указательный палец. – Слушай и внимай, чтобы потом не возникло лишних вопросов. Ты сейчас выходишь из управления и идешь на все четыре стороны. Не спеши! – прикрикнул он, видя, что Илья собирается возразить и уже ошеломленно вытаращил на него свои красивые, с просинью глаза. – И в радиусе километра-двух ищешь себе съемную квартиру. Понял? Потому как жить в отделе на постоянной основе ты не имеешь права по всем нашим социалистическим законам. Даже у самой беспризорной собаки должен быть свой угол. Я понятно выражаюсь? К вечеру мне доложишь о своих поисках в положительном ключе…
Он было хотел еще что-то добавить, но в этот самый момент вернулся Шишкин с двумя густо исписанными листками в каждой руке.
– Вот еще прихватил заключение судмедэксперта по гибели сторожа.
– Ну-ка, ну-ка! – Орлов оживился, нетерпеливо вырвал из рук Шишкина листы, сложил их и принялся быстро читать, бегая глазами по строчкам и неразборчиво бормоча себе под нос: – Та-ак, та-ак… резина самая обычная… Ярославского шинного завода… год выпуска… Вот! – воскликнул он и звучно хлопнул костяшками пальцев по листу. – Имеется изъян на выпуклой части протектора… в виде скошенного треугольника… расположенного на внутреннем скате левого колеса… Да-а, заковыка тут знатная. Не будешь же по всем машинам лазить, выискивать изъян? Шишкин, ты не знаешь, сколько у нас автобаз в городе?
– Одна напротив старого кладбища, – уверенно ответил Шишкин. – Машин шестьдесят у них точно будет. А может, и больше. А еще есть на заводах, на фабриках, в комхозяйстве, ну и так далее. А если по всей области считать, то… одним словом, много наберется. К тому времени мы как раз на пенсию выйдем.
