– Да-а, – сокрушенно мотнул головой Орлов, – этак мы точно до китайской пасхи будем их проверять. Была бы хоть какая-нибудь еще зацепка. Ну там, мятая кабина, оторванная подножка, борт поломанный, а так… заковыка, однако. Но попробовать, думаю, стоит. Чем черт не шутит, вдруг раз – и мы в дамках! МУР, вот тебе и МУР, – вспомнил он некстати о московских коллегах и сразу же встрепенулся, словно боевой конь от звука походной трубы: – Ты, Петя, поезжай сейчас на автобазу, притворись, что ищешь себе работу водителем. Ну и там… по ходу дела… как бы нечаянно проясни ситуацию с нужным нам автомобилем. Но помалкивай, что ты из угро, иначе все дело испортишь. – И по-дружески попросил: – Иди, не стой над душой, иди, милый.
Не свойственное Орлову ласковое обращение, по всему видно, для Шишкина стало полной неожиданностью, потому что он, пока шел до двери, успел раза три-четыре с удивлением оглянуться. А когда закрывал за собой дверь, то сделал это настолько тихо, что даже Капитоныч, вечно недовольный тем, что сотрудники безжалостно хлопают дверью, был сильно впечатлен этим обстоятельством и еще долго стоял со вскинутыми от изумления седыми бровями, не слыша адресованных ему слов.
– Капитоныч, черт бы тебя побрал, – с сердцем повысил голос Орлов, видя, что фотограф находится как будто не в себе, – ты-то что об этом думаешь?
При этом капитан протянул листок и прикрепленные к нему фотографические снимки гипсового слепка протектора шин Журавлеву:
– Взгляни, Илюха, все, как я и предполагал.
– Тут ты, Клим, прав полностью, – поспешно закивал Капитоныч, обладавший завидной способностью мгновенно переключаться с одного дела на другое. – Если нам удастся точно определить машину, тогда мы сможем очертить ближний круг, где искать бандитов. Во всяком случае, наши поиски станут намного осмысленней, так сказать, приобретут верное направление.
Пока Журавлев с интересом рассматривал фотографии, поворачивая их так и этак, чтобы представить, как выглядит настоящее автомобильное колесо с изъяном на самом деле, Орлов, хмуря брови, принялся читать заключение судмедэксперта.
– Та-ак, Купавда Иван Денисович… родился… видимые повреждения на черепной коробке отсутствуют… все кости скелета присутствуют… кость голени чуть ниже колена… та-ак… шейные позвонки слегка смещены… что может быть следствием как падения на труп перекрытия, так и насильственных действий неопознанного лица… – Орлов поднял голову и, глядя прямо перед собой, задумчиво сказал: – А вот это уже интересно. А если сопоставить с тем, что сказала старуха… как ее там?..
– Гражданка Сиркина, – подсказал обладавший хорошей памятью Капитоныч.
– Вот-вот… Елизавета Хромовна… дай ей бог здоровья, – оживился Орлов и приветливо улыбнулся, должно быть и впрямь в душе озаботившись ее долгим здравием. – Тогда все сходится. Если там действительно появлялся какой-то военный. И по всему видно, из разведки, чтобы настолько легко свернуть шею еще нестарому человеку.
– Вот ты, например, Илья, – обратился он к Журавлеву, который с большим интересом прислушивался к рассуждениям опытного сыщика, дивясь про себя стройному течению его мыслей, – как бывший разведчик сможешь без труда свернуть шею человеку?
– Человеку вряд ли, – пожал плечами Журавлев, – а преступнику – в два счета… в случае угрожающей мне опасности. Ну как в прошлый раз в лесу бандиту по кличке Хлыст.
– Верно, – кивнул Орлов, непонятно с чего вдруг развеселившись, – я и позабыл об этом. Ну-ка, Капитоныч, напомни мне, чего там у Котеночкина в сельпо украли?
– Легче сказать, чего не украли, – с достоинством отозвался памятливый Капитоныч и принялся не спеша перечислять, аккуратно загибая пухлые пальцы: – Консервы, водку, ситец, крупы разные, колбасы, шоколад, сигареты…
– Достаточно, – оборвал его Орлов, – полный список чего и в каком количестве у нас имеется. Если, конечно, этот пройдоха Котеночкин, а с него станется, не приписал под эту дуду еще что-нибудь, что давно продал налево или сам сожрал. Вон какую харю отъел на казенных харчах. Ну да ладно, мы его тоже на чистую воду выведем, дай время. Федоров сегодня составит подробный словесный потрет того военного, вот и будет у нас на что опереться. Еще бы толкового художника найти, чтобы портрет настоящий написал. А еще лучше в красках. Да где его возьмешь, – печально вздохнул Орлов и неожиданно заорал на Илью, как будто только что увидел его возле себя: – Журавлев, ты какого хрена здесь ошиваешься?! Я думал, ты себе давно уже хату нашел, а он, видишь ли, стоит здесь, уши свои греет!
И непонятно было, то ли Орлов пошутил настолько неудачно, то ли он правда так думал, но Илья разобиделся не на шутку. Его обветренные щеки мигом залил густой, как у девушки, румянец, юношеские полные губы от негодования задрожали. Он судорожным жестом сунул своему обидчику в руки фотографии, резко развернулся и поспешно вышел, хлобыстнув дверью так, что побелка посыпалась на пол, а Капитоныч болезненно сморщился, как будто у него в один момент заболели все зубы разом.
Илья не слышал, как в его отсутствие Орлов, беззлобно посмеиваясь, сказал:
– Война меняет людей. Это на фронте все было просто: есть враг и есть друг. Помоги другу и уничтожь врага. А здесь все перепуталось основательно, и не знаешь, на кого положиться, кто твой друг, а кто самый настоящий враг. Надо учиться распознавать и тех и других. Сейчас главное – не ошибиться в выборе, а нам, сотрудникам уголовного розыска, особенно трудно, особенно надо быть бдительными, чтобы распознать сволочь, которая вокруг нас затаилась. Эта сволочь в глаза тебе со слащавой улыбочкой заглядывает, песенки тебе душевные поет, а на самом деле зубы точит, выбирает момент, чтобы укусить тебя больнее, ужалит своим ядовитым языком. Этот урок только на пользу пойдет Илюхе, чтобы был всегда начеку. Парень он неплохой, и сыскарь из него со временем выйдет отличный. Так что пускай учится разбираться в людях не на собственных ошибках, которые в нашем тяжелом деле могут стать предсмертными, а, так сказать, на моих закидонах. Верно я гутарю, Капитоныч, преданный ты мой соратник?
– Куда уж верней, – ответил утвердительно Капитоныч, который по молодости и сам побывал в таких переделках, что лишь чудом смог выжить, прежде чем успел набраться ума и опыта.
Глава IX
На улице моросил мелкий, словно просеянный сквозь сито, летний дождь.
Илья остановился в ротонде, где было сухо и не так обдувало мокрым ветром. Прислушиваясь к шороху воды, стекавшей по водосточной трубе, обиженный на весь белый свет Илья судорожным движением вывернул карман и, достав помятую пачку «Беломора», раздраженно сунул папиросу в рот. Мысленно костеря Орлова самыми распоследними словами за его дурацкую выходку, лейтенант принялся торопливо, с жадностью курить. Влажные от дождя пальцы заметно тряслись от волнения, так что самому было противно.
– Далеко собрался, Журавлев? – окликнул его дежурный Соколов, вышедший на свежий воздух подышать из провонявшей устойчивым запахом ладана и воска дежурной части, в которой раньше располагалась церковная лавка. А скорее всего, ему просто надоело без конца отвечать на телефонные звонки, и он, увидев в окно окутанную фиолетовым дымом высокую фигуру Ильи, вышел поболтать с ним, оставив на дежурстве своего напарника. – Далеко собрался, спрашиваю?
– Съемную квартиру себе искать, – с неохотой ответил Журавлев, старательно пряча руку с папиросой за спину, чтобы словоохотливый дежурный не увидел его трясущихся рук. – У тебя, случайно, на примете не имеется такой где-нибудь неподалеку, чтобы добираться было недолго?
– Нет, – немного подумав, ответил Соколов с явным сожалением, что не может помочь товарищу. Но зато тотчас придумал, как помочь ему в другом: – Журавлев, ты бы плащ-палатку взял, а то видишь, как дождь расходится. У меня в дежурке имеется, мне не жалко. Все равно мне до завтрашнего утра дежурить. Ну как, принести?
Заботливо облаченный в плащ-палатку, Илья отправился по окрестным улицам в поисках места для проживания. Дело это представлялось ему довольно муторным, требующим к тому же неимоверного терпения и известных навыков. Но раз того требовала сама жизнь, приходилось мириться со своими нерадостными чувствами. Тут Орлов, пожалуй, был прав как никогда.
