День зимнего солнцестояния - Гойкоэчеа Унаи

Недолгий путь агенты провели в глубоком молчании. Они проехали мимо террасы ресторана Эль Каргадеро де Бильбао – стильного заведения, расположенного прямо над рекой. Идеальное место для летних встреч, куда подруги не раз пытались затащить Мирен на коктейль в надежде познакомиться с каким-нибудь представителем чопорной бискайской элиты, прибывающим к частному причалу по воде. Напротив, на небольшом холме, возвышался величественный стадион Сан-Мамес.

Однако в тот ноябрьский день ни один из пейзажей, открывавшихся взгляду агентов, не смог бы изгнать ужас от сцены, свидетелями которой они стали на причале Олабеага.

Они вышли из машины, чтобы перекрыть въезд в квартал.

Он только начал проваливаться в сон, как вдруг раздался звонок. Андер Креспо резко дернулся, пытаясь дотянуться до телефона, и едва не свалился на пол.

– Алло? – ответил он сиплым голосом.

Ужасная головная боль, от которой ему все не удавалось избавиться, преследовала его уже два дня. Он помассировал себе лоб. На том конце провода послышался кашель.

– Креспо, это ты?

Даже сквозь сонное оцепенение, окутавшее его сознание, Андер безошибочно узнал голос субкомиссара Торреса. В его тоне звучала смесь презрения и власти, что делало его манеру речи уникальной. Это был серьезный до мозга костей человек.

– Да, сеньор. Я прилег подремать после суточного дежурства. – Андер быстро взял себя в руки.

– Потом поспишь, – резко оборвал его Торрес. – Немедленно отправляйся на причал Олабеага. У тебя новое дело. Убийство.

– Так сейчас же смена Олано и Хименеса. – Андер прищурился, вглядываясь в мерцающие цифры будильника.

– Знаю, ты только что отработал неделю дежурств, и твоя группа и так ведет сразу несколько расследований, но этот случай ставим в приоритет. – Он замолчал, сделал глубокий вдох и продолжил: – Олано и Хименес не сообразят даже, с какой стороны подойти к этому убийству, так что передайте им ваши текущие дела и немедленно беритесь за это.

По его тону Креспо понял, что спорить бессмысленно.

– Хорошо, шеф, буду через двадцать минут.

– Через десять, – поторопил его Торрес и повесил трубку.

Десять минут спустя «ауди А3» мягко скользила по извилистой дороге, огибающей склон горы Кобетас на пути в Басурто, а Андер Креспо все еще прокручивал в голове недавний разговор.

«Жестокое убийство» – так охарактеризовал его начальник. На лице мужчины появилась усталая ухмылка. Действительно, Олано и Хименеса на подобные дела обычно не ставят: им привычнее заниматься административной работой и мелкой рутиной. Оба продвинулись по службе скорее по инерции или, если быть совсем уж честным, благодаря связям с вышестоящим руководством. Разбой, поиск пропавших – это им еще по зубам, но вот вести дело об убийстве с множеством подводных камней и тонкостей – это совсем другая история. Добавим сюда бесконечные часы работы, которые могут и не принести результатов. Дело зайдет в тупик, а материалы будут пылиться в коробке с надписью «НЕ РАСКРЫТО».

Резкий гудок клаксона вернул его к реальности. Светофор уже загорелся зеленым, а водитель сзади, похоже, не был готов ждать ни секунды. Включив первую передачу, Андер продолжил спуск по Кастрехане, краем глаза посматривая на отражающееся в зеркале заднего вида насупленное выражение нетерпеливого автомобилиста. Слева, за кронами деревьев, уже виднелась крыша больницы Басурто.

Мужчина сосредоточил внимание на дороге. Асфальт был мокрым от дождя, и нервозность водителей, и без того раздраженных с утра, только усилилась. Многие едва успели проглотить обжигающий кофе или наспех съесть пару тостов, прежде чем оказались в хаосе из машин, света фар и визга шин. Напряжение нарастало стремительно.

Над этим пестрым океаном из огней и автомобилей возвышалась бронзовая статуя Иисуса Христа, давшая название площади Саградо Корасон. Фигура, устремившая взгляд в сторону Гран Виа де Дон Диего Лопес де Аро, стояла на массивном сорокаметровом цоколе из тесаного камня. За ней громоздился невзрачный восьмиэтажный офисный комплекс, который местные жители называли просто «Трафико», – в его стенах располагалось региональное управление Главного департамента дорожного движения.

Поток машин, сопровождаемый раздраженным гулом клаксонов, двигался рывками. Наконец Андeр въехал на просторную кольцевую развязку около здания и повернул в сторону Олабеаги. На съезде его остановила, взмахнув светящимся жезлом, сотрудница муниципальной полиции.

– Простите, сеньор, но вам придется развернуться. Дорога перекрыта, – сообщила она.

Андер задержал на ней взгляд. Молодая, красивая, ростом около метра шестидесяти. Темные волосы собраны в хвост, выбивающийся из-под заднего края форменной фуражки. Ее яркие карие глаза уверенно встретили его снисходительный взгляд.

«Новенькая», – надменно подумал он и потянулся к заднему карману джинсов за удостоверением. Но показать его не успел – вмешался напарник девушки:

– Все в порядке, Мирен, пусть проезжает. Это инспектор Креспо из Эрцайнцы.

Щеки девушки вспыхнули румянцем.

– Простите, инспектор, не узнала, – извинилась она.

– Ничего страшного, агент. Спасибо, Клаудио.

Андер коротко кивнул опытному полицейскому, с которым не раз пересекался по службе. Тот молча качнул головой в ответ и дважды хлопнул ладонью по капоту, давая понять, что можно ехать.

Мужчина припарковался в пятидесяти метрах от ограждения. За оцеплением уже толпились десятки зевак. Некоторые украдкой снимали происходящее на телефон, думая, что никто не заметит. Андер смотрел на них с презрением – он прекрасно знал, что не пройдет и секунды, как эти записи окажутся в соцсетях. На что только не идут люди ради лайков и минутной популярности в интернете. Он поднял воротник пальто повыше, чтобы укрыться от внезапно налетевшего холода, и направился к месту преступления.

Ветер трепал белые полотна, закрепленные по бокам причала, и разносил капли ноябрьского дождя повсюду. Между двумя брезентовыми тентами стоял дежурный, ответственный за журнал посещений места преступления. Туда он внес и данные Андера. Тот пересек пластиковый порог и оказался среди криминалистов и судмедэкспертов, которые усердно трудились, фиксируя детали сцены.

Олабеага – один из тех старых причалов, что когда-то использовались для переправки жителей Бильбао или с одного берега реки на другой, или в соседние поселки по обе стороны эстуария [4]. Чтобы добраться до места, где лежало тело жертвы, сначала нужно было пройти под небольшим бетонным навесом, представлявшим собой белую стену с парой прямых квадратных колонн. На них держался козырек с краями карминного цвета.

Один из сотрудников научно-криминалистической службы, одетый в белый защитный комбинезон, фотографировал надпись на стене с разных ракурсов.

– Девяносто четыре слеш семьсот тридцать два, – негромко прочел Андер.

Полицейский обернулся, держа в руках камеру, и кивнул ему в знак приветствия.

– Да, инспектор. Запах аэрозоля еще не выветрился. Граффити совсем свежее.

Мужчина заметил, что потеки краски на земле еще оставались влажными.

– Креспо!

Всего в пяти метрах от него у подножия ведущей к реке лестницы стоял судмедэксперт Хавьер Гамбоа и жестом звал Андера к себе. Он проводил осмотр тела.

Андера охватило внутреннее напряжение – та самая реакция тела, что иногда предупреждала его о неминуемой опасности или, как сейчас, о присутствии смерти. Она срабатывала каждый раз, когда он ступал на место преступления. Опыт не мог отключить эту биологическую тревогу, но давал инструменты, чтобы сдерживать ее.

Полицейский глубоко вдохнул, кивнул Гамбоа и, преодолев мостки, спустился на пару ступенек ниже. У основания неработающего зеленого фонарного столба лежал обнаженный от пояса и выше труп женщины. Чудовищным образом изуродованное тело, обращенное в сторону Сорросы, было залито кровью.