Белая как снег - Бьорк Самюэль

Золотая рыбка.

Кевин хорошо знал, что это. Не то, что все думали – что это маленькая рыбка из другой страны, теперь плавающая в аквариуме, как у Нины, хотя да, это тоже золотая рыбка. Золотыми рыбками мама называла обычно своих мужчин, это означало, что им с Кевином некоторое время можно не беспокоиться о деньгах, потому что приехал тот, кто сможет за все платить.

Кевин даже не знал, что ему больше нравится. Наверное, все же жить вдвоем с мамой, но тогда все быстро становилось сложно – каждый раз, когда в почтовый ящик клали конверты, она плакала, даже не открывая большинство из них, просто складывала в ящик, пока он окончательно не переполнялся. Так что лучше уж когда было кому платить, пусть и не все из тех мужчин были хорошими и они даже расстраивались, когда выяснялось, что мама живет не одна и у нее есть маленький сын, прятавшийся в комнате, пока они занимались своими делами в гостиной. Иногда они сразу уезжали, даже не познакомившись с Кевином, но не Ян-Эрик – он был другим.

Почти как папа.

Своего папу Кевин никогда не видел, хотя мальчик был уверен, что папа у него есть, потому что иногда, когда маме становилось совсем плохо, она говорила так: Перестань смотреть на меня такими глазами. И эти твои веснушки. Они напоминают мне о том, о ком я даже думать не могу сейчас, ладно? И тогда Кевин понимал, что наверняка она говорит про его настоящего папу. На которого он похож. Светлыми кудрями и веснушками. В таких случаях Кевин всегда делал одно и то же: шел на автобусную остановку и сидел там под навесом до наступления темноты, представляя, каким был его папа и, конечно, где он сейчас. А потом Кевин подумал: может быть, это как в комиксе, который он читал? Что в мире существуют разные измерения, и он случайно попал не в то, а где-то там должно быть другое, правильное, где его ждал папа. При мысли об этом у Кевина всегда немного поднималось настроение.

Мама опустила стекло в машине, выкинула окурок и бросила взгляд на пачку, где осталась всего одна сигарета. Сначала она убрала пачку в сумку, но передумала и закурила вторую, на этот раз вздохнув еще тяжелее.

– Господи, Кевин, что же со мной будет?

Снова посмотрев на себя в зеркало заднего вида, она покачала головой.

– Посмотри, как я выгляжу. Посмотри.

Мама повернулась к нему, пальцами немного натянув кожу под глазами и на щеках.

– Я думаю, ты хорошо выглядишь, мама.

– Правда? Не слишком много морщин?

– Нет, не слишком.

– Как это? Так морщины есть? Где они?

– У тебя нет никаких морщин, мама.

– Точно? Ты же сказал, что у меня их немного. Ты уж определись.

– Ты очень красивая, мама.

Она повернулась к зеркалу и грустно покачала головой, как вдруг увидела что-то на дороге.

– О, ну наконец-то. Приехал.

Быстро достав из сумки помаду, она чуть добавила красного на уже накрашенные губы и приспустила свитер с одного плеча.

– Подожди здесь.

Открыв дверь, мама весело помахала водителю желтого эвакуатора.

Кевин приоткрыл окно, чтобы выпустить едкий табачный дым, услышал ее голос и увидел движения ее тела.

Опять словно кошка.

– Так, что тут у вас случилось?

Мужчина почесал затылок, словно не мог поверить, что кто-то еще ездит по таким буеракам.

– Сама не знаю. Но вы же рыцарь? Поможете девушке?

– Помогу, должен ведь, – кивнул мужчина и покачал головой.

– Отлично, – улыбнулась мама.

И положила руку ему на локоть.

Катья вошла в комнату, поставила кофе на маленький столик у двустороннего зеркала и встала рядом с Мунком. Тот обеспокоенно смотрел на мужчину лет сорока, сидевшего в маленькой комнатке для допросов.

– Пусть ждет?

Мунк кивнул.

– Пусть немного соберется.

– Видок у него жуткий, – сказала нидерландка, вынув из кармана спортивной куртки яблоко. – Он уже что-то рассказал?

– Ни слова в машине, – ответил Фредрик Риис, сидевший в кресле в конце комнаты.

– И адвоката не просил?

– Нет, говорит, что не надо, – произнес Мунк.

– Странно. Вид у него чертовски виноватый.

Откусив яблоко, Катья приблизила лицо к зеркалу-окну.

– Он же белый как смерть. Посмотрите, дрожит весь. Как по мне, он виновен.

– Очень может быть, – вздохнул Мунк. – Вот только в чем?

Пожав плечами, он снял куртку и один вошел в комнату для допросов. Задержанный вздрогнул и поднялся со стула.

– Сидите-сидите, Гуннар, – сказал Мунк, кивнув. – Хотите что-нибудь? Кофе? Воды?

– Нет, спасибо, – дрожа, пробормотал мужчина. – Хотя нет, можно немножко воды? Во рту пересохло.

– Принесите воды, – попросил Мунк, жестом показав стоящим за стеклом, затем сел на стул напротив Гуннара и нажал на встроенную в стол кнопку.

– Сегодня двадцать четвертое апреля. Время пятнадцать часов двадцать минут. Мы допрашиваем Гуннара Эгиля Педерсена. На допросе присутствуют Педерсен и руководитель следственной группы Холгер Мунк. Гуннар Эгиль Педерсен отказался от права на услуги адвоката.

Мунк посмотрел на арестованного.

– Можете сказать это громко, Гуннар?

– Что сказать?

Он на мгновенье выпал из реальности – вид был такой, словно он не совсем понимал, где находится.

– В микрофон. Можете сказать, что не хотите адвоката?

– А? Нет, мне не нужен адвокат.

– Хорошо, – продолжил Мунк, открывая папку, которую принес с собой. – Гуннар Эгиль Педерсен. Дата рождения двенадцатое января тысяча девятьсот шестьдесят первого года. Верно?

– А? Ну да.

– Проживаете по адресу Тимотейвейен, 13? Женаты на Сюсанне Вал Педерсен? У вас дочь Нура пяти лет?

Проведя рукой по нахмуренному лбу, Педерсен кивнул.

– Отлично. Значит, это вы. Начнем с простого. Вы знаете, почему тут находитесь?

Дверь открылась, Катья поставила на стол бутылку воды и тихо вышла.

Педерсен молчал, словно продолжал попытки собраться с мыслями. Действительно ли это происходит с ним или он еще спит.

– Нет… – наконец произнес он, подняв взгляд на Мунка.

– Нет? Прозвучало не совсем убедительно, Гуннар. Попробуем еще раз. Вы знаете, почему здесь?

Изможденный подозреваемый, закусив губу, посмотрел в несуществующее окно.

– Думаю, что не знаю…

– Вам надо определиться, Гуннар. Вы не знаете, почему вы здесь? Или думаете, что не знаете? Хотите сказать, что понятия не имеете? Что мы совершенно случайно привезли вас сюда?

– Нет, наверное, не совершенно случайно, – тихо ответил Педерсен, потупив взгляд.

– Давайте сэкономим время, Гуннар. Всем нам. Сидеть тут не слишком-то весело, правда? Почему бы вам сразу не признаться, и все мы будем свободны, как вам такая мысль?

– И я смогу поехать домой? – осторожно спросил Педерсен.

– Ну, – сказал Мунк, кивнув на бутылку с водой.

Педерсен был в таком затуманенном сознании, что он, кажется, и не заметил, как заходила Катья.

– Зависит от того, что вы нам расскажете, верно?

Педерсен открыл крышку, но его руки так дрожали, что он с трудом смог держать горлышко у рта.

– Я не хотел… – начал он, осторожно подняв глаза на Мунка.

– Не хотели?..

– Да, я не хотел. Чтобы все так вышло.

И снова взгляд в пол.

– Я просто подумал, что… нет. Так не должно было получиться. Я не специально.

– Хотели просто позабавиться?

– Ну да… или нет, не то чтобы позабавиться, но я подумал, что в этом нет ничего страшного. Вначале уж точно, понимаете?

Он снова поднял глаза на следователя.

– Нет, не понимаю, Гуннар. Но значит, вы знаете, почему здесь находитесь, правильно я вас понимаю?

Педерсен тщательно закрутил крышку на бутылке, поставил ее на пол у ног и медленно кивнул.

– Значит, вы знаете, почему вы здесь?

– Да. Знаю.

У него словно камень упал с плеч, и напряжение ушло из его щуплого тела. Педерсен тяжело выдохнул и выдавил подобие улыбки.

– Но я никак не мог предположить… ну, знаете. Что все пойдет не так.