– Гнев, что власть у кого-то другого, а у тебя ее нет. – Лия вышла вперед, повернулась, прошлась назад легкой походкой. – Вина, потому что тебя приучили верить, что непокорность – худший грех. – Она развернулась. – И ужас, – тихо закончила она, отвернувшись, – потому что ты знаешь, в самой глубине души, что тебя накажут.
Ты не про Кейна Дарби.
– Другими словами, – перевел Майкл, делая вид, что Лия вовсе не дала нам только что взглянуть на свои самые страшные шрамы, – у доброго доктора проблемы с отцом.
Как и Лия, Кейн Дарби вырос в секте. Судя по тому, что он отрицательно высказывался об отце, я предположила, что он, как и Лия, покинул секту.
Но ты не уехал из города. Не оборвал связи. Ты не начал заново.
– Между Кейном Дарби и мамой была связь, – призналась я. Лия говорила честно. Самое меньшее, что я могла сделать, – ответить тем же. – Я мало помню, но, судя по тому, что мне удалось понять… – Я закрыла глаза, вспоминая мамино лицо, и ощутила, как сжимается горло, не пропуская слова. – Возможно, она любила его.
Мгновение тишины, а потом Слоан решила заполнить паузу:
– Считая консьержа на входе и случайные встречи, мы поговорили с дюжиной жителей Гейтера за последние три часа. И из всех, с кем мы говорили и за кем наблюдали, есть только один человек, которого мы идентифицировали как имевшего близкие отношения и с Найтшейдом, и с матерью Кэсси.
Кейн Дарби. Я пыталась вспомнить хоть что-то еще о нем, может, я видела его в детстве, хотя бы мельком.
– Когда родителей Найтшейда убили, Дарби-младшему было десять лет, – прокомментировал Дин.
– А мне было девять, – небрежно возразила Лия, – когда я убила человека. Дети способны на ужасные вещи, Дин. Ты сам знаешь.
«Иногда, – подумала я, взглянув на мир глазами Лии, – тебе приходится становиться монстром, чтобы выжить».
Я вспомнила Лаурель, которую держали в заточении вместе с мамой, Кейна Дарби, выросшего под пятой отца, Найтшейда, чьи родители были убиты в собственном доме. А потом я вспомнила о пробелах в собственной памяти, о том, сколько раз мои представления о собственном детстве оказывались ложью.
– Нам нужно узнать больше про Кейна Дарби, – сказала я, ощущая, как переворачивается все в животе, а в моих мыслях складывается план. – И я думаю, я знаю, как это сделать.
Ты
Ты должна была предусмотреть, что до этого дойдет, что Кэсси вспомнит. Колесо вращается. Кости брошены.
Мастера попросят тебя вынести приговор – это вопрос времени.
Ты не выказала слабости, когда Пять сказал тебе о прибытии твоей дочери в Гейтер, не выдала, что его слова попали в цель. Но в часы, которые последовали за этим, ты ощущала, как приближается сдвиг, ощущала, что вот-вот станешь кем-то другим.
Чем-то другим.
Когда послушник – уже не ученик, еще не Мастер – приходит, чтобы предъявить свою работу на твой суд, чтобы добавить бриллиант к коллекции на твоей шее, ты готова.
Этот юн. Он жаждет твоего восхищения. Ты можешь им воспользоваться.
Ты слушаешь. Ты подталкиваешь его. Ты слегка касаешься его груди, обводя символ – семь кругов вокруг креста. Ты шепчешь на ухо ученику.
– Ты сильный, – шепчешь ты. – Ты станешь лучшим среди них, если выберешь правильную цель.
Ты предлагаешь ему бессмертие, если он окажется достоин. Если он сделает, как ты говоришь.
Лорелея содрогнулась бы от твоих слов – и от твоего плана. Но Лорелеи здесь больше нет. Кэсси нужна не Лорелея.
Ей нужна Пифия.
Ей нужно чудовище.
Ей нужна ты.
Глава 37
Нагнав нас, агент Стерлинг отослала остальных в отель – всех, кроме Дина и меня. Я рассказала ей, что хочу сделать. Она заставила меня описать плюсы и минусы. Она заставила меня пройтись по ним снова и снова. Она выслушала мои аргументы и наконец согласилась. Мы втроем вернулись к живописному синему домику, где я когда-то прожила год. Если не возникнет непредвиденных трудностей, возможно, нынешний его обитатель разрешит мне заглянуть внутрь. Если повезет, мы сможем выбить из меня еще пару воспоминаний.
Возможно, агенту Стерлинг в итоге придется покончить с маскировкой и обратиться к Кейну Дарби напрямую, как агент ФБР. В конце концов, мы можем напрямую расспросить его о Найтшейде и о моей матери. Но для начала нам нужно понять, с кем мы имеем дело, а эта информация была погребена в моей памяти.
Меньше года назад я отправилась с Дином в дом, где он жил в детстве. Я опустилась на колени в грязь вместе с ним, ища инициалы матери на досках старого забора. Тогда мне даже не приходило в голову, что однажды он отплатит мне услугой за услугу.
– Может, нужно было взять с собой Таунсенда.
Комментарий Дина заставил меня поднять бровь.
– Чтобы он мог отпускать неуместные комментарии с целью разрядить обстановку? Или чтобы он смог в точности сказать тебе, что я чувствую?
Дин тщательно обдумал ответ.
– Выбираю вариант, который не заставит тебя произнести речь о том, что ты и сама можешь о себе позаботиться.
Я фыркнула и подошла к парадному крыльцу. Когда я поднималась по ступенькам, одна скрипнула.
– Попалась! – Я прыгаю со ступеньки на крыльцо и обнимаю маму, прежде чем скрип выдает меня.
– Наоборот. – Мама поднимает меня и переворачивает вверх ногами. – Это я тебя поймала!
– Кэсси. – Голос Дина развеял воспоминания. Сначала я подумала, что он переживает за меня, но потом осознала происходящее и поняла, что его больше насторожил человек, открывший мне дверь.
– Шейн, – сказала я, глядя на внука Ри. Почему-то я не ожидала, что дом окажется жилым. – Не знаю, помнишь ли ты меня, но я когда-то здесь жила.
Шейн смотрел на меня с такой же сильной неприязнью, как тогда, в музее.
– И?
– Я хотела бы пройтись по дому, – ответила я. – Не знаю, сколько бабушка тебе рассказывала…
Прежде чем я успела договорить, Шейн вернулся в дом. Он позволил двери со стуком закрыться, но не запер ее. Я приняла это как приглашение и протянула руку к дверной ручке.
Когда Шейн осознал, что я прошла в дом следом за ним, он одарил меня долгим взглядом.
– Раньше ты не была такой смелой.
– А ты не был таким угрюмым.
Шейн фыркнул.
– Знаешь, Рыжая, как говорят: просто станцуй это.
Когда я услышала мамины слова из его уст, меня словно пронизало электричество. Это было по-настоящему. Мы с мамой не просто жили здесь. Мы пустили корни. Мы создали связи. Нам было что терять, когда мы снова пустились в путь.
– Хочешь осмотреться? – сказал Шейн, и его неприветливый тон чуть смягчился. – Вряд ли я тебя остановлю. Я тут просто живу.
Не говоря ни слова, я приняла приглашение Шейна и двинулась в обход по дому. Прихожая. Кухня. Маленькая спиральная лестница. Еще до того, как я поднялась наверх, я вспомнила, что наверху окажутся две спальни. Когда я оказалась перед дверью комнаты, которая принадлежала маме, воспоминания обрушились на меня, как приливная волна.
Кошмар. Темно. Мне нужна мама. Но мамочка не одна.
– Я тебя не заслуживаю. – Мама повернулась спиной к Кейну. – Я говорила тебе, что за человек мой отец. Я не говорила тебе, что у меня есть младшая сестра. Я оставила ее в том аду и не смотрела назад.
Я тру уголки глаз. Сестра? У мамочки нет сестры. Только я.
Мамочка, Кейн и я – больше никого.
Я ерзаю. Подо мной скрипит доска. Они поворачиваются…
Остальная часть воспоминания была не такой яркой. Я не ощущала его, не проживала его снова, но знала, что случилось – мама и Кейн повернулись, увидели меня, Кейн присел, посмотрел мне в глаза, поднял меня. Я знала, что он сказал маме – это он ее не заслуживает.
Не заслуживает нас.
