Капюшон скрывал ее лицо, но, когда я поднялась и шагнула к ней, словно мотылек, которого тянет к пламени, она опустила его.
Ее лицо изменилось за прошедшие шесть лет. Она не постарела, но стала более худой и бледной, и черты лица были будто высечены из камня. Кожа стала фарфоровой, глаза – невозможно большими.
Она оставалась самой прекрасной женщиной, которую я когда-либо видела.
– Мама. – Слова вырвались из моего горла. В одну секунду я делала неуверенный шаг вперед, а в следующую пространство между нами исчезло.
– Кэсси. – Ее голос стал ниже, чем я помнила, более хриплым, и, когда она обняла меня, я осознала, что кожа на ее лице выглядела гладкой отчасти из-за контраста.
Ее тело покрывали неровные, извивающиеся шрамы.
Семь дней, семь видов боли. Я всхлипнула. Мама прижала меня к себе, положила мою голову себе на плечо. Прижала губы к моему виску.
– Ты не должна была здесь оказаться, – сказала она.
– Я должна была тебя найти. Как только я поняла, что ты жива, как только я поняла, что ты у них, – я не могла перестать искать. Я бы никогда не остановилась.
– Я знаю.
В тоне мамы было что-то, что напомнило мне – за нами наблюдают. Взглянув ей за спину, я увидела Мастеров – шестерых мужчин и одну женщину, – которые сидели в ряд. Директор Стерлинг. Ри. Я попыталась запомнить другие лица, но взгляд невольно обратился выше.
Над остальными восседал Малкольм Лоуэлл, пристально глядя на меня.
Девять – величайший среди нас, мост между поколениями…
– Нужно убираться отсюда. – Я старалась говорить тихо. – Нужно…
– Мы не можем, – сказала мама. – Нет пути отсюда, Кэсси. Не для нас.
Я попыталась отстраниться, чтобы увидеть ее лицо, но ее руки сжали меня крепче, удерживая вблизи.
Крепко.
Ри, сидевшая на трибунах, поймала мой взгляд и кивком показала мне на дальнюю стену. Как и у стены за спиной, вдоль нее лежало оружие.
Шесть видов оружия. Не семь. Шесть.
– Где нож? – сдавленно произнесла я. – Мам…
Рука, которая мгновение назад гладила мои волосы, крепко схватила их. Дернула мою голову в сторону.
– Мама…
Она подняла нож, поднося его к моему горлу.
– Ничего личного. Или ты, или я.
Меня много раз предупреждали, что мама может оказаться не такой, какой я ее помню.
– Ты не хочешь делать это, – дрожащим голосом произнесла я.
– Но в этом-то все и дело, – прошептала она, глядя на меня горящими глазами. – Хочу.
Глава 60
Мама никогда не причинила бы мне вреда. Мама покинула дом ради меня. Она бросила сестру ради меня. Она была всем для меня – и я была всем для нее.
Кем бы ты ни стала, ты моя мать. Эта мысль укоренилась глубоко в моем сознании, и я вспомнила, как Лия рассказывала, что в детстве ее учили делать вид, будто плохие вещи происходят не с ней. Что все, что ей приходилось делать, – не дело ее рук. Я вспомнила, как Лаурель рассказывала мне, что она не играла в игру.
Это делала Девять.
В случае Лаурель ее внутренняя Девять не была полноценной личностью. А ты ей стала.
– Семь дней, семь видов боли, – тихо сказала я. – Они пытали ее. Снова, снова и снова. Они насиловали ее, один за другим, пока она не забеременела Лаурель.
Я отчетливо увидела момент, когда она осознала – я говорю не сама с собой.
– Я много думала о том, как человек может выжить, столкнувшись с подобным, но в том-то и дело. Она не выжила. – Клинок замер у моей шеи. Я подавила желание сглотнуть. – А ты выжила.
Она слегка расслабила пальцы, сжимавшие мои волосы.
Люди смотрят на тебя, а видят ее. Они любят ее. Но ты сильнее. Ты имеешь значение. Ты хочешь, чтобы тебя увидели.
– Ты родилась здесь? – спросила я, всматриваясь в ее лицо в поисках любых примет того, что мои слова попали в цель. – Или ты была рядом намного, намного дольше?
Чуть меньше напряжения. Недостаточно. У нее нож. У меня нет.
– У тебя есть имя? – спросила я.
Никто никогда не спрашивал. Никто никогда не смотрел на тебя, чтобы увидеть.
Женщина с лицом моей матери улыбнулась. Она закрыла глаза. А потом отпустила меня.
– Меня зовут, – сказала она, и ее голос разносился по залу, так что и Мастера ее слышали, – Кассандра.
Я отшатнулась, ощущая, как холодок пробегает по рукам.
– Лорелея даже не знала про меня, – сказала эта женщина, Кассандра. – Она не знала, что каждый раз, когда ее отец входил в нашу комнату и она отключалась, это было не милосердие. Это не была удача. Это была я. – Кассандра обошла меня по кругу, двигаясь, как хищный зверь. – Когда появилась ты, когда она позвала тебя по имени, мне нравилось думать, что это благодарность – пусть даже она не понимала, что делает. – Кассандра крепче сжала нож. – А потом ты оказалась рядом, и внезапно я оказалась больше не нужна Лорелее. Она стала сильнее – ради тебя. А меня заперла под замок.
Я осторожно отходила к дальней стене, к оружию, с каждым шагом анализируя эту женщину. Ты все контролируешь. Ты сильная. Ты делаешь то, что нужно сделать, – и тебе это нравится.
Что бы ни представлял собой этот осколок души матери до того, как Мастера похитили ее, теперь она превратилась в нечто иное.
Ты убьешь меня. Я не принимала осознанного решения взять нож из предложенного мне оружия, но он мгновенно оказался в моей руке. Я вспомнила мамину гримерную, залитую кровью. Я вспомнила, как танцевала на обочине в снегу, как мама смотрела в небеса, ловя языком снежинки.
Ты убьешь меня. Она подошла ближе, нож в руке казался тяжелым. Если я не убью тебя первой.
Пульс замедлился. Я крепче сжала нож. А потом я вдруг поняла – так же, как понимала других людей, – что не смогу воспользоваться ножом.
Я не могла убить это чудовище, не убив и свою мать.
«Может быть, – говорил тогда Найтшейд, – однажды этот выбор сделаешь и ты».
Я опустила руки.
– Я не могу причинить тебе вред. Я не стану.
Я ожидала увидеть в ее взгляде торжество. Но вместо этого я увидела страх.
«Почему? – мысленно спросила я. А потом поняла: – Ты сражаешься. Ты выживаешь. Ты защищаешь Лорелею – но что, если ее не нужно будет ни от чего защищать?»
– Я не угроза. – Я остановилась, прекратила сопротивляться. – Дом – это не место, – сказала я, и мой волос звучал так же хрипло, как ее незадолго до этого. – Дело не в том, чтобы возвращаться к одной и той же постели, к одному и тому же двору, дело не в рождественской елке и зимних каникулах. Дом – это люди, которые тебя любят.
Держа нож перед собой, она подошла ближе, не отводя взгляда от моих рук, готовая заметить любое движение.
Я бросила нож на землю.
– Дом – это люди, которые тебя любят, – сказала я. – В детстве у меня был дом, и теперь у меня он есть. У меня есть люди, которые любят меня, люди, которых я люблю. У меня есть семья, и они умрут за меня. – Я понизила голос до шепота. – Так же, как я умру за тебя.
Не за Кассандру. Не за Пифию. Даже не за Лорелею, кем бы она ни была и кем бы она ни стала.
За мою маму. За женщину, которая научила меня забываться в танце. За женщину, которая целовала мои разбитые колени и учила меня читать людей, за женщину, которая каждый день говорила мне, что я любима.
– Я убью тебя, – прошипела Кассандра. – Мне это понравится.
Ты хочешь, чтобы я взяла нож. Ты хочешь, чтобы я сопротивлялась.
– Всегда и вечно. – Я закрыла глаза. Я ждала.
Всегда и вечно.
Всегда и вечно.
– Что бы ни случилось.
Не я произнесла эти слова. Я открыла глаза.
Женщина, державшая нож, дрожала.
– Всегда и вечно, Кэсси. Что бы ни случилось.
Глава 61
Дрожащими руками мама ощупывала мое лицо.
