Египтянин - Грин Лейтон

На виду Грей всегда чувствовал себя не в своей тарелке. Он предпочитал подвальные бары в изрытых выбоинами проулках, куда никогда не отваживаются заглянуть туристы. Темные пещеры, скрывающие не только лица, но и прошлое.

Изучая «Дхарма лаундж» на предмет поиска запасных выходов и посетителей, потенциально способных создать ему проблемы, он чувствовал себя как рыба в воде, но, когда закончил и уселся с запотевшим бокалом пива, так и сяк складывая руки перед собой на столе, к нему подкралось знакомое неуютное чувство одиночества в людном месте, которое совершенно для этого не создано.

Где-то на задворках сознания таились мысли о Нье. Но сегодня этот кинжал резал, скорее, как кухонный нож, раздражающий тупым лезвием.

Грей специально пришел на полчаса раньше, но почувствовал, как потеплело в груди, когда появилась Вероника – на высоких каблуках и в переливающемся голубом коктейльном платье, оттенявшем глаза. Она бросалась в глаза даже с противоположного конца помещения, и половина мужчин вывернула шеи, наблюдая, как она величаво проследовала к столику Грея.

Когда журналистка уселась напротив, Доминик ощутил легкий запах жасмина. Вероника заказала пинотаж, заправила волосы за ухо и закинула ногу на ногу. Прежде чем она заговорила, ее губы растянулись в широкой улыбке, и Грей понял: его собеседница привыкла получать то, чего хочет.

– Рада видеть вас снова, Доминик Грей.

Ответное приветствие замерло у него на устах, и он медленно поставил пиво на стол.

– Мой бывший служит в ФБР. Никакого Майка Худа в дипломатической безопасности нет и не было. Но, как ни забавно, человека по имени Доминик Грей, который подходит под ваше описание, уволили в прошлом году в Хараре. А до дипломатической безопасности он служил в разведке морской пехоты, а также инструктором рукопашного боя спецназа. После того, что мне довелось увидеть, я поняла, что это вы и есть.

Грей начал вставать, но Вероника положила ладонь на его руку.

– Я ведь уже сказала, что не знаю, на кого вы сейчас работаете, и мне до этого дела нет. Меня интересует только одно: что вы разнюхиваете. Полагаю, раз вы тут, вам нужна моя помощь.

– Вы обещали сказать мне название компании, – натянуто улыбнулся Грей.

– Вот так сразу к делу? – надула губки Вероника. – Даже не дадите девушке допить первый бокал вина?

Грей мысленно пожал плечами; похоже, Вероника не собиралась раздувать проблему из его визита в «БиоГорден».

– Я почему-то сомневаюсь, что Вероника Браун, – проговорил он, – внештатный журналист-исследователь ВОЗ, работающая сейчас по заданию Международной биомедицинской организации, бывший ведущий репортер «Вашингтон пост», до этого сотрудничавшая с газетами Детройта и Цинциннати, часто полностью отключается от работы.

– Туше, – подняла бокал Вероника.

– Как вас занесло в биотехнологии? – поинтересовался Грей.

– Я освещала в «Нью-Йорк пост» криогенный скандал. Одна компания забирала сбережения целых семей, но вместо людей замораживала пластмассовые манекены. Это и дало толчок. Я не против биотехнологий, но они означают конец.

– Конец чему?

– Не знаю, – заговорщически рассмеялась она. – Чему-то. Всему. Коктейлям на яхтах в Средиземном море, сплавам на плотах по Амазонке, отслеживанию зацепок в Рио, моему портрету на обложке «Тайм».

– Вы, во всяком случае, знаете, чего хотите.

– А вы разве нет?

Грей посмотрел на ее бокал и подал бармену знак принести еще вина.

– Теперь пора за дело.

Вероника несколько секунд смотрела на него, потом изменила положение ног и выпрямилась.

– Действительно. Что, ради всего святого, вы делали в «БиоГордене»?

– Вам известно, что я не могу это обсуждать. Скажу только то, что вы наверняка уже и так поняли: я ищу биотехнолога, причастного к похищению корпоративных секретов.

– Что за секреты? «БиоГорден» сейчас в самом топе, и мы только что получили вид на минотавра во всей красе. Я бы знала, если бы где-то было что-нибудь погорячее.

– Надо же, как вы в себе уверены, – заметил Грей.

– Нет, конечно, могут быть и другие разработки, но я бы очень удивилась этому. И очень-очень заинтересовалась бы. Речь о новой технологии или о уже существующей?

– Вам незачем беспокоиться, поскольку я даже не знаю, что это за технология.

– Тогда зачем кому-то вас нанимать? – Она задумалась над собственным вопросом, а потом сказала: – Полагаю, не нужно быть экспертом в области подобных преступлений, чтобы поймать похитителя. Хотя, конечно, осведомленность не помешала бы.

– Потому-то я с вами и беседую. Чтобы вы меня просветили.

Вероника покрутила вино в бокале.

– Биотехнология – понятие обширное, ею занимаются многочисленные компании. А конкретно в том мире, куда вы попали, создаются новости. Он радикальный и противоречивый.

– Меня интересует биомедицинская геронтология. Наука о старении.

– Ясно. Хорошо. Благодаря биологическим ограничениям мы можем испытать только часть существующих в мире переживаний. Но что, если это изменится? – Ее глаза сверкнули. – Боже мой, как можно не мечтать вцепиться в жизнь, как паук цепляется за самую замечательную паутину из всех сплетенных, побывать на каждом скалистом берегу каждого острова, перепробовать все экзотические блюда всех кухонь, увидеть все шпили над каждым городом, тысячу раз влюбиться, прожить тысячу жизней? – Она моргнула и рассмеялась. – Простите, благодаря подобной речи я и получила халтурку в «БиоГордене». Но я правда верю в прогресс. Биологические ограничения – они же не в камне высечены. Вы не поверите, на что способны ученые. Они уже могут продлить жизнь мыши больше чем наполовину. И речь не о стадии дряхлости, когда мышь только и может, что, спотыкаясь, ковылять по клетке. Я говорю о полноценном существовании, когда живешь в полтора раза дольше в добром здравии.

– Насколько я понял из того, что читал до сих пор, на людей эксперимент пока не распространяется.

– Верно. Есть кое-какие методы, вроде резкого ограничения калорий или снижения скорости метаболизма долгими дыхательными упражнениями, но это дает максимум несколько лет. Кому охота прожить монахом сколько-то лишних месяцев в доме престарелых? Но все впереди. На рынке появляются препараты, способные творить чудеса. Мы находимся на верхушке айсберга. – Она глубоко вздохнула и сделала еще глоток вина. – Я жажду успеха всем сердцем. Задумайтесь на секундочку об окончательности смерти. Как вы или кто-то, кого вы любите, исчезнет навсегда. Допустим, ваши дети. Жена. Родители. Разве такое можно принять?

Грей с невозмутимым лицом потягивал пиво, позволив взгляду блуждать по бару, теперь под завязку заполненному сливками Манхэттена, лучшими из тех, кого можно найти среди здешнего сброда. Нет, его не увлекала идея продления жизни.

– Так и когда же я получу свой приз?

– Если бы я искала что-то подозрительное в области биотехнологий, то обратила бы внимание на «Сомакс». Штаб-квартира этой компании находится в Болгарии.

Грей так и сидел с безучастным лицом, хотя внутри, гудя, всколыхнулась тревога: «Сомакс» входил в список из семи пунктов, который дал ему Аль-Мири.

– Не знал, что такие передовые технологии развиваются и в Восточной Европе.

– «Сомакс» возник еще в Советском Союзе, просто под другим названием и в государственной собственности. Там с самого начала проводили радикальные эксперименты, связанные, в частности, с биологическим оружием и милитаристскими опытами над людьми. Одному богу известно, что еще могли тогда творить. Во время холодной войны ученые перебазировались в Болгарию.

– Удачный выбор. Болгария не славится информационной прозрачностью.

– Когда после распада Восточного блока Болгария стала действительно независимой, «Сомакс» приватизировали и перепрофилировали на проблемы старения. У фирмы есть ряд патентов, неплохие деньги и, без сомнения, множество прикормленных законодателей.

– А чем конкретно она занимается?

– Всем, что связано с биотехнологиями. Исследованиями стволовых клеток плода, клонированием, выращиванием органов, межвидовыми экспериментами, криогеникой, биологическим оружием, генной инженерией и так далее. Слухов много, фактов мало. Одно время я искала повод ими заняться, какую-нибудь солидную зацепку.