Последний кайдан - Чак Элла

Одно из самых ценных знаний, что я получил в шкуре оборотня, – правда обо мне и других потомках, спрятанная в сотой свече.

В игре, начатой самураями пять столетий назад, осталась непотушенной последняя свеча. И она всё ещё горит. А значит, игра ещё не закончилась. Что ж, я продолжу её. Разыщу наследников остальных самураев. С ними я доберусь до истины, как завершить начатую предками игру так, чтобы никто не умер.

Достаточно Киро Сато.

Теперь я Оками-бакэмоно, волк-оборотень.

С лёгкостью заполучив деньги, воруя теперь как ёкай, я решил заняться собой в лучшем пентхаусе города. Заказал сырые стейки, ведро яиц и миску воды – точнее, тазик, – вызвал лучших парикмахеров, швей и стилистов, сменил имидж, привёл в порядок тело, волосы, кожу, ногти и гардероб. Внешность моя изменилась. Раньше я был ниже и шире. Волосы были чёрными. Теперь пряди обрели белый цвет в тон шкуры волка. Я стал выше и тоньше. Движения стали более плавными, словно я жил не в детском доме и на улице, а воспитывался как принц. Осознавая собственную силу и неразумную примитивность людей, я не скрывал своего высокомерия. Всё-таки я ёкай, а значит, не обязан быть добряком. Но люди не боялись меня. Они ко мне тянулись, повинуясь скрытым во мне магнетизму и обаянию, и усилий для этого я не прикладывал никаких.

Я выкупил старинные книги и свитки. Память позволяла мне запоминать тексты с первого прочтения. Теперь я владел информацией и выяснил имена тех самураев, которые начали опасную игру пять столетий назад. Но был момент, объяснить который я не мог.

Игра не была запрещённой. Она была популярной. Все играли в неё. Писали сборники кайданов, собирали страшные истории. Почему же в игре этих самураев что-то пошло не по плану? И при чём здесь я и их потомки? Про какой яд в моей крови говорил Тоси?

Думая о девушке, которая шёпотом молила меня о помощи в зале с саркофагами, я пересёкся взглядом с сотрудницей салона красоты, подпиливавшей мне твёрдые ногти.

– Пластина у вас, господин, сильная и ровная! Никогда таких ногтей не встречала!

Я дёрнул губой, отчего она покраснела и сразу же задела пилкой мою кожу вместо ногтя. Рухнув руками вперёд, она принялась извиняться, а я слизнул с пальца сладкую алую каплю.

Мой взгляд оказывал на людей эффект покровительства. Раньше такого не случалось. Девушки тряслись в моём присутствии, мужчины выпрямляли спины и кланялись с натянутыми, как струны, руками и шеями. Каждый, кто на меня смотрел, пытался понравиться мне, получить благосклонность, хоть улыбку или кивок.

Я не понимал, почему так происходит. Может, во всём виноваты деньги? Я купил самую дешёвую одежду, извалял её в грязи и прошёлся так по городу. Всё повторилось.

От меня не шарахались. Две светские дамы предложили составить им компанию на ужине с караоке, а бармен не взял денег за заказ, сказав, что по четвергам всё бесплатно. Ну конечно! Я был в этом баре «счастливых злых кошек» во все дни недели, и никто никогда не наливал бесплатно!

В отражении погашенного экрана телевизора я видел свои белые как снег волосы. Такого цвета шкура у волка. Определённо, мои повадки и движения тела изменились. Я перестал испытывать слабость, которую два последних года списывал на усталость и жизнь в обрывках сна и бодрствования.

Если бы не оборотень, меня не стало бы в ближайшие дни. Но теперь я мог осуществить всё, что задумал. Теперь я знал всё, что узнал Тоси за свою пятисотлетнюю жизнь.

И было в этих знаниях то, что пугало даже меня – зверя и якудза.

– Хотите посмотреть новости? – суетился бармен, заметив, что я уже десять минут молча пялюсь в чёрный экран и, видимо, из скромности не решаюсь попросить включить телевизор. – Вот! Включил! Прошу, господин!

Лучше бы он этого не делал.

На новостном канале показывали меня самого в квадратном уголке фотографии. Диктор вещал, что «Сато Киро, принадлежащий к якудза, застрелил тренера и владельца спортивной секции Гэ Тоси, прострелив ему обе глазницы. Мотив преступления выясняется. Орудие убийства и отпечатки пальцев на оставленном орудии убийства подтверждают причастность Сато Киро».

Бармен натирал бокал.

– А ведь он захаживал сюда!

– Что вы говорите?.. – съязвил я.

– Да! – гордо подтвердил тот. – Вот только бы мне его встретить!..

– И что тогда? – зыркнул я на бармена из-под светлой чёлки. – Убьёте его?

Бармен затрясся и налил мне ещё один бокал дармового пива, а перед уходом подарил статуэтку чёрного кота с машущей лапкой, которого в прошлый раз отобрал у меня. Оказалось, из лап Оками выбраться куда сложнее.

Точнее, невозможно.

Сенсея хоронили с почестями. Присутствовали все боссы якудза, чего я совершенно не ожидал. Были перекрыты три улицы для церемонии шествия, а за посмертное имя Тоси один из боссов заплатил двести тысяч долларов. По сути, это всего лишь дощечка с очень редким и коротким именем.

Я слился с толпой и задал вопрос одному из наших:

– Разве он был якудза?

Парень не узнал меня. Я был без костылей, ростом выше, с иным цветом волос. Даже от голоса прежнего ничего не осталось.

Тоси никогда не рассказывал, за что отрезал себе две фаланги мизинца. Но раз он рубил палец дважды, значит, провинился перед старшими тоже дважды.

– С чего ты взял? – дёрнул плечом мой собеседник, судя по его татуировкам, отвечающий за игровые дома.

– Палец, – ответил я. – Он рубил его дважды.

– А! Да! Рубил! – согласился парень и добавил: – В первый раз он рубанул, когда его не приняли в якудза. Прямо перед боссом. Не готовился и никого не просил, как другие. Отрезал и звука не проронил.

– Ну а во второй раз?

– Второй раз был, когда тот же босс, глядя сенсею в глаза, отказал ему снова, рассматривая обрубок. Гэ-сенсей взял и снова рубанул! И сказал, что будет кромсать себя, пока его не примут. Никто прежде и потом тоже не творил такого. Гэ-сенсея сделали тайным советником якудза, и он не подвёл свой клан. Ни разу. И выучил стольких воинов… А ты сам-то кто? А?

Парень обернулся, но меня давно не было рядом, хоть я и слышал каждое его слово. Толпа обтекала меня. Я стоял к людям лицом, но никто меня не видел.

Я же видел небо. Как учил меня сенсей, не нужно играть с жизнью в перетягивание каната. Для того чтобы жить, достаточно держаться на единственной нити.

Ниточка, которая держала меня между небом и землёй, – синяя свеча. К ней присоединились ещё две нити с тех пор, как я выяснил, кого должен найти. Одну из девушек я видел в объятиях огня, но не синего, а самого обычного. Второй тоже не повезло – из её разрезанных щёк текла кровь, а на глазах была повязана тряпка.

Всем этим событиям ещё только предстояло случиться, и я не был вправе мешать их ходу. Я мог только быть рядом. Но после того, как всё произойдёт.

– Бакэнэко, – произнёс я, ударив по чёрной лапке «счастливого угрюмого кота», – прекращай притворство и появись, какой ты есть!

Статуэтка из бара рухнула возле моих лап, и из чёрного дыма появился чёрный заспанный кот. Глаза его – два рубина с вкраплениями дыр (так похожих на пулевые отверстия) – уставились на меня, пока кот тянул задние лапы и разминал свой раздвоенный длинный хвост.

– Что за пеще-е-ера? – протянул он, оглядываясь. – Куда ты меня вызвал, Оками-сан?

– Обычная, – ответил я, – в священной роще храма Ёцумо.

Над моей головой пронеслась стайка летучих мышей, еле избежавшая встречи с когтистой лапой бакэнэко.

– Оками-сан, защитник леса и проводник заблудших пу-у-утников, благодарю за освобожде-е-ение! Лапа затекла-а-а…

Он размял левое плечо.

– Знал бы ты, по сколько раз в день её дё-ё-ёргали!.. Чем могу-мур-р-р быть полезен, Оками-сан?

– Твоё задание – найти девушку.

– Может, лучше я найду вам прелестную волчицу, а себе ко-о-ошечку? Зачем нам какие-то мур-р-р-ртные смер-р-р-ртные девушки?